Выключая фонарик, он посмотрел на цифровые часы. Судебные эксперты делали свою скрупулёзную работу, фотограф снял это дерьмо, поэтому настало время внимательно изучить тело.

— Коронёр[53] готов взглянуть на неё, — сказал Век позади него, — и он не откажется от помощи.

Хосе повернулся на пятках.

— Есть перчатки…

Он замер, уставившись за широкое плечо напарника. Позади, по улице прошла группа мужчин, держась треугольным строем, один шёл во главе, двое за ним, затем ещё трое. Порядок был очень точным, и шагали они в унисон, поэтому сначала всё, что Хосе заметил, это марш военного типа, и то, что мужчины были одеты в чёрную кожу.

Потом он оценил их размер. Они были невероятно огромными, и Хосе задумался, какое оружие припрятано под идентичными длинными плащами: однако, закон запрещал проводить личный досмотр гражданских лишь потому, что они выглядели смертельно опасными.

Тот, что двигался во главе, обернулся, и в мозге Хосе мгновенно отпечаталась фотография лица, которое могла любить только мать: угловатое и худое, с впавшими щеками, часть рта была изуродована заячьей губой, которую не исправили.

Мужчина отвернулся, когда группа продолжила свой ход.

— Детектив?

Хосе встряхнулся.

— Извини. Отвлёкся. Перчатки?

— Я протягиваю их вам.

— Верно. Спасибо. — Взяв латексные перчатки, он со шлепком натянул их. — У тебя есть…

— Мешок? Ага.

Век пребывал в хмуром и сосредоточенном настроении, что, как узнал Хосе, было технической скоростью парня: он был из молодняка, в районе тридцати, но справлялся с дерьмом, как ветеран.

Вердикт: напарник из него неплохой.

Но они работали вместе всего полторы недели.

На любом месте преступления, люди, двигающие тела, выбирались исходя из разных переменных. Иногда с этим управлялись поисковики. Порой, как в этой ситуации, делом занималась команда, набранная из ребят с крепким желудком.

— Давайте разрежем переднюю часть коробки, — сказал Век. — Всё было осмотрено и сфотографировано, и лучше так, чем рисковать повреждением дна при попытке перенести её.

Хосе глянул на криминалиста.

— Уверен, что всё собрал?

— Так точно, Детектив. И я подумал о том же.

Они втроём действовали слаженно, Век и Хосе держали переднюю часть коробки, пока другой мужчина орудовал ножом. И потом, Хосе со своим напарником осторожно опустили пласт картона.

Ещё одна молодая девушка.

— Проклятье, — выдохнул коронёр. — Только не снова.

Скорее проклятая, подумал Хосе. Бедная девочка выглядела также как и остальные, и значит, сначала она подверглась пыткам.

— Гребаный ад, — пробормотал Век на выдохе.

Они были аккуратны с ней, будто даже в мёртвом состояние тело регистрировало перемещение конечностей. Перенеся на каких-то два фута, они положили её на открытый чёрный мешок, чтобы коронёр и фотограф смогли заняться своим делом.

Век остался сидеть на корточках подле неё. Его лицо было абсолютно невозмутимым, и, тем не менее, он испускал флюиды мужчины, который кипел от гнева из-за увиденного…

Ярка вспышка фотоаппарата вспорола мрак переулка, словно пронёсшийся по церкви крик. Прежде чем свет успел угаснуть, Хосе повернул голову, чтобы увидеть, кто, чёрт возьми, здесь снимал. И он был не единственный. Другие офицеры тоже обратили своё внимание на вспышку.

Но среагировал лишь Век, сорвавшись с места.

Парень с камерой не терял ни секунды. Подло нырнув под полицейскую ленту, он воспользовался тем, что все офицеры были сосредоточены на жертве. И унося ноги, он запутался в оградительной ленте, споткнувшись и упав, но затем вскочил на ноги и ринулся к открытой двери своей машины.

У Века же были ноги спринтера и прыгучесть выше, чем у среднестатистического белого: никаких метаний под жёлтой лентой; он перескочил через неё и бросился на седан, ухватившись за выступ его капота. И потом всё замедлилось. Пока другие офицеры кинулись на подмогу, фотограф нажал на газ, и когда шины завизжали, он запаниковал и попытался удрать…

Направляясь прямо к месту преступления.

— Мать твою! — вскрикнул Хосе, гадая, каким, чёрт возьми, образом, им удастся защитить тело.

Когда машина прорвала жёлтую ленту и стрелой полетела в сторону картонной коробки, ноги Века болтались по капоту. Но этот сукин сын ДелВеччио не просто приклеился к машине; каким-то чудом, он умудрился через открытое окно дотянутся до руля, и отправить седан в Дампстер, в четырёх футах от богом проклятой жертвы.

Подушки безопасности сработали, двигатель издал противный хрип, а Века тем временем отбросило к мусорному ящику… и Хосе знал, что запомнит вид мужчины, летевшего в воздухе, на всю свою жизнь: куртка парня распахнулась, открывая пистолет с одного боку и значок — с другого, в то время как сам парень парил без крыльев.

Он приземлился ничком, на спину. Жёстко.

— Офицер ранен! — крикнул Хосе, устремившись к своему напарнику.

Но даже речи не шло о том, чтобы сукин сын остался лежать или позволил оказать себе помощь. Век подпрыгнул на ноги как гребаный кролик Энерджайзер, и кинулся к кучке офицеров, окруживших водителя с пистолетами наготове. Оттолкнув коллег с дороги, он резко открыл дверь со стороны водителя, и вытащил полубессознательного фотографа-браконьера, который качался на волоске от сердечного приступа: ублюдок был толстым, как Санта Клаус, и красномордым как алкоголик.

У него также наблюдались проблемы с дыханием… хотя неясно, было ли это обусловлено порошком от подушки безопасности, или тем фактом, что гадёныш оказался нос к носу с Веком, и очевидно понял, что сейчас ему пустят кишки.

Но потом Век швырнул его наземь, и нырнул в машину, расталкивая со своего пути сдувшиеся подушки. Прежде, чем он успел схватить камеру и стереть её в порошок, вмешался Хосе.

— Она нужна нам как доказательство, — рявкнул он, когда Век выбрался из автомобиля и занёс руку над головой, будто собирался бросить Никон об асфальт.

— Хэй! — Хосе схватил запястье парня двумя руками и бросился всем весом на грудь напарника. Господи, он был большим ублюдком… не просто высоким, а громадным… и на какое-то мгновение Хосе начал сомневаться, что его действия возымеют эффект.

Однако, импульс силы изменил свой ход, и спина Века врезалась в боковую часть машины.

Хосе придал голосу спокойствие, несмотря на тот факт, что он приложил все свои силы, чтобы удерживать парня на месте.

— Пораскинь мозгами. Уничтожишь камеру, и мы не сможем использовать фотографии против него. Слышишь меня? Подумай, чёрт возьми… подумай.

Глаза Века переместились на нарушителя, и, честно говоря, отсутствие в них бешенства слегка беспокоило Хосе. Даже в самой гуще маниакального, физического напряжения ДелВеччио был странно спокоен, полностью сосредоточен… и без сомнений смертельно опасен: у Хосе возникло предчувствие, что отпусти он детектива, то непоправимый вред будет нанесён не только камере.

ДелВеччио выглядел полностью способным на убийство в очень спокойной, компетентной манере.

— Век, дружище, возьми себя в руки.

Минуту-вторую ничего не происходило, и Хосе чертовски хорошо понимал, что все в переулке были также как и он неуверенны, чем всё закончиться. Включая фотографа.

— Эй. Приятель, посмотри на меня.

Младенчески голубые глаза Века медленно переместились, и он моргнул. Постепенно напряжение покидало эту руку, и Хосе опустил её так, чтобы забрать Никон… никогда не знаешь, что буря миновала на самом деле.

— Ты в норме? — спросил он.

Век кивнул, поправляя куртку. Когда он кивнул второй раз, Хосе сделал шаг назад.

Большая ошибка.

Его напарник двигался так быстро, что остановить его не было шанса. А потом он врезал фотографу с такой силой, что вероятно сломал ублюдку подбородок.

Когда нарушитель обмяк в руках других полицейских, никто не сказал ни слова. Им всем хотелось сделать то же самое, но, учитывая, что именно Век прокатился с ветерком на машине, именно он заслужил это право.