Знаменитый французский мореплаватель Франсуа Лаперуз, отправившийся в 1785 году в кругосветное плавание на кораблях «Буссоль» и «Астролябия» и сделавший много важных открытий в Тихом океане, не подавал о себе вестей с 1788 года. Последнее донесение на родину было послано Лаперузом из порта Ботани-Бей, на юго-восточном берегу Австралии. С тех пор никаких известий от экспедиции Лаперуза не поступало, и в 1791 году Национальное Собрание отправило на розыски знаменитого мореплавателя два корабля под командованием Бруни д’Антркасто. Капитаном одного из этих кораблей, «Эсперанс» («Надежда»), был бретонец Уон де Кермадек. У берегов Новой Каледонии капитан Кермадек скончался от болезни на борту своего корабля. Так как обитателей этого острова подозревали в каннибализме, д’Антркасто, не желая, чтобы тело Уона де Кермадека попало в их руки, решил похоронить его на каком-нибудь необитаемом острове. Удалившись на своих кораблях к юго-востоку от Новой Каледонии, он вскоре встретил небольшую группу совершенно безлюдных и пустынных островов, на одном из которых, высадившись из предосторожности ночью, предал земле тело своего отважного товарища.

Острова эти и в наши дни остаются необитаемыми и, хотя принадлежат теперь Новой Зеландии, по-прежнему носят имя бретонского капитана. Впадина Кермадек простирается с севера на юг вдоль восточных берегов архипелага.

Зондирование во впадине Кермадек велось на глубине 8200 метров — цифра, которая уже не производит на нас большого впечатления, не правда ли?

Но не забывайте, что глубина 8000 метров в прошлом была достигнута лишь однажды, а «Галатея» отнюдь не ставила себе целью побить этот рекорд и тем ограничиться. В сущности говоря, вся долгая работа датской экспедиции в водах Тихого океана велась на рекордных глубинах.

«До нашей экспедиции, — сказал профессор Брун, — мировой науке было известно всего лишь двадцать экземпляров живых существ пяти различных видов, добытых с глубины свыше шести тысяч метров. Теперь, после плавания „Галатеи“, мы располагаем пятью тысячами экземпляров глубоководных морских животных более чем ста разновидностей».

Все виды живых существ представлены на больших глубинах. Все, кроме позвоночных.

Глубоководный трал.

Рыба, обитающая в самых больших океанских глубинах, — Profundissimus принца Монакского — была поймана на глубине 6035 метров. В те времена это было рекордной цифрой глубоководного драгирования.

Если в сети «Альбатроса» во время его единственного траления на глубине 8000 метров не попалось ни одной рыбы, то это, разумеется, отнюдь не доказывало что рыбы на подобных глубинах не водятся.

Но вот мы сталкиваемся с фактом, что все драгирования «Галатеи» в районе Филиппин не принесли датским ученым даже самой маленькой рыбки. Теперь, пожалуй, уже можно с некоторым основанием утверждать, что ни одно позвоночное не опускается на дно глубочайших океанических впадин.

Самая «глубоководная» за всю экспедицию «Галатеи» рыба была поймана на глубине 7130 метров в Зондской впадине, близ острова Ява, с помощью обыкновенной сети для ловли сельдей. И, поскольку Антон Брун, имевший все возможности десять, двадцать раз побить «рекорд» Альберта Монакского, смог сделать это лишь однажды, — нужно полагать, что нижней границей распространения рыб в пелагиали является глубина 8000 метров.

Рыба, попавшая в сети «Галатеи», считается большой, очень большой. Имя «Bassogigas» «Гигант глубин», присвоенное ей датскими учеными, говорит о ее «гигантских» размерах. Но знаете ли вы, каков рост этого «гиганта»? Семнадцать сантиметров! Однако в том странном мире, где живет Bassogigas, все остальные обитатели так малы, что по сравнению с ними он действительно выглядит великаном.

Впрочем, имеет ли право на особое имя эта бесцветная рыбка с почти прозрачным телом, окаймленным от головы до хвоста непрерывным плавником? Или, что то же самое, принадлежит ли Bassogigas к новому, доселе не известному науке виду? Антон Брун сначала был убежден в этом, но затем стал сомневаться. Конечно, он с первого же дня подозревал, что его Bassogigas и Profundissimus Альберта Монакского — родственники. Но не являются ли обе рыбы представительницами одного и того же вида? Быть может, Bassogigas Антона Бруна — лишь более крупный экземпляр Profundissimus’a или самая близкая его разновидность?

«Гигант глубин».

Определение нового вида требует от зоолога огромного и кропотливого труда, о котором непосвященные даже не догадываются. Сравнительное изучение всех когда-либо пойманных экземпляров близких разновидностей в таких случаях совершенно обязательно. А экземпляры эти подчас рассеяны по всему свету. Когда мы расставались с профессором Бруном в Копенгагене, он как раз собирался ехать в Монако, чтобы посетить его величество Profundissimus’a 1-го (который хранится в Монакском океанографическом музее). После этого Брун предполагал отправиться в Швецию, где находятся Profundissimus 2-й и 3-й (их всего три во всех музеях мира!), пойманные «Альбатросом» на глубине около 5500 метров. Определение в таких условиях может затянуться на целые годы. Что же касается описаний тех или иных морских животных, которые публикуются в научных трудах и отчетах океанографических экспедиций, то пользоваться этими описаниями чрезвычайно трудно; часто приходится мучительно догадываться, не скрываются ли под разными и порой совершенно непохожими названиями существа одного и того же вида или, во всяком случае, очень близкой разновидности?

Если же прибавить ко всему этому, что некоторые научные труды написаны на португальском, японском или других труднодоступных и редких языках и опубликованы пятьдесят, а то и восемьдесят лет назад, вам станет ясно, какие трудности стоят перед ученым, занимающимся определением нового зоологического вида.

Правда, когда дело касается рыб, это еще не так страшно. Но когда речь заходит о невероятном количестве беспозвоночных животных, виды которых весьма многочисленны и близки один к другому, — например, об очень маленьких ракообразных, — такое определение превращается в подлинную головоломку. Порой в данной области царит нечто худшее, чем простое незнание: путаница. Многие виды беспозвоночных были некогда описаны как новые, в то время как речь шла лишь о новой этикетке к старому образцу.

Когда посетители Копенгагенского музея расспрашивают профессора Бруна о результатах драгирования на глубине 10000 метров, кто-нибудь обязательно задает вопрос: «А эти животные принадлежат к новым видам?» И всякий раз Брун только усмехается в ответ: он знает, что нужны годы для того, чтобы ответить утвердительно на подобный вопрос.

Между тем в некоторых случаях он уверен абсолютно. Знаменитая белая малютка-анемона, которая была первым доказательством наличия жизни на дне глубочайшей океанической впадины, — она-то уж бесспорно принадлежит к новому виду. В этом ученые были убеждены с первого же дня. Два экземпляра морских огурцов тоже были до сих пор неизвестны науке. Крохотный рачок, пойманный при самом первом тралении в Филиппинском желобе, не описан еще ни в одном научном труде.

Но все же вопросы профанов всегда немного раздражают настоящих ученых.

«Мы не собиратели почтовых марок», — отвечает в таких случаях профессор Брун.

Что он хочет этим сказать? Да просто то, что истинный ученый не коллекционер, стремящийся «собрать» как можно больше новых видов для одного только удовольствия обладать ими. Иной раз какая-нибудь редко встречающаяся разновидность представляет для ученого гораздо меньший интерес, чем самая распространенная и известная. Потому что цель науки, которой занимается Антон Брун, — изучение жизни во всех ее формах и проявлениях.