Глубинные пробы воды, полученные «Галатеей», показывают, что предел проникновения «манны» находится где-то между 7000 и 8000 метров глубины. А эта глубина является, как мы уже упоминали, нижней границей распространения рыб и — с большей или меньшей точностью — всех других животных, населяющих толщу океанских вод. Ниже этого предела обитаемо лишь океанское дно.

«Но какая же там имеется пища?» — возникает тут же вопрос.

Иными словами: как может жизнь приспособиться к тем фантастическим условиям, которые господствуют в загадочной области ледяного мрака, внезапно открывшейся людям? Попробуем рассмотреть все-таки хоть что-нибудь в этом царстве вечной тьмы.

Прежде всего бросается в глаза один бесспорный факт: все животные, населяющие океанские бездны, очень малы ростом.

Тенденция к уменьшению в размерах заметна у океанских жителей уже начиная с 3500 метров глубины! Так, экспедиция «Альбатроса», много раз проводившая траление на глубинах от 4000 до 5000 метров, считала исключительной по величине рыбу, пойманную на глубине 4570 метров. Рост ее был равен 67 сантиметрам.

В величайших океанических впадинах тенденция эта приобретает ярко выраженный характер. Оба вида морских огурцов, добытых со дна Филиппинского желоба, имели от 7 до 17 миллиметров в длину, в то время как их сородичи, живущие в береговой зоне, достигают в среднем размеров овоща, название которого они носят. Два песчаных рачка, похожие на морских блох, которые так и скачут в разные стороны, если вы толкнете ногой кучу водорослей на морском берегу, не превышают 3–6 миллиметров. Двустворчатые ракушки, напоминающие по виду морские блюдца, но прозрачные, — не более 7–8 миллиметров в диаметре. Морские анемоны — меньше ногтя на мизинце.

Чем вызвано к жизни такое племя карликов? Вся биология единодушно отвечает на этот вопрос, основываясь на многочисленных, всегда совпадающих примерах: там, где пищи много, животные достигают максимальных размеров; там же, где пищи мало и она редка, рост их заметно сокращается.

Поэтому на океанском дне, где очень мало пищи, все животные очень маленького роста. А поскольку они так малы сами, они представляют весьма скудную пищу для других, более крупных животных. Получается заколдованный круг: нет пищи, потому что некого есть; некого есть, потому что нет пищи.

Второй вывод: все эти животные — обитатели океанского дна: морские анемоны, прикрепляющиеся к камням и скалам; голотурии, медленно передвигающиеся по придонному илу; морские черви, устраивающие свои жилища в самом иле; крошечные рачки, подобные тем, которые живут на песчаном дне в мелководных зонах океана.

И третий вывод: все существа, обитающие на десятикилометровой глубине, — «микрофаги» (так называются в биологии животные, которые едят совсем немного). Голотурии, ползающие по океанскому дну, питаются придонным илом, вернее, заглатывают этот ил, и пропускают сквозь свой пищеварительный тракт, извлекая питательные частицы, которые в нем содержатся. Морские черви питаются таким же способом. Что же касается анемон, то они принимают пищу, как мы дышим: непрерывно. И если отдельные виды анемон, живущие на небольших глубинах, способны заглатывать даже маленьких рыбок (вы можете наблюдать это в морских аквариумах), то подавляющая часть этих хрупких морских цветочков добывает себе пищу, непрерывно процеживая сквозь свое тело воду и удерживая мельчайшие крупинки органических веществ, заключенные в ней.

Крошечные животные с крошечным аппетитом — вот из кого состоит фауна глубочайших океанских впадин.

Но чем же питаются самые крохотные из них?

Конечно, бактериями.

А что едят бактерии?

Вот вопрос, на который не так-то легко ответить.

При каждом глубоководном драгировании ученые «Галатеи» находили в траловом мешке полусгнившие куски дерева — большие и маленькие — и даже целые кокосовые орехи.

«Вот что может служить пищей для абиссальных бактерий, вот что дает начало новому циклу жизни!» — тотчас же подумали датские океанографы. Между тем после первых тралений они еще могли предполагать, что эти куски дерева попали в траловую сеть случайно. Ничего подобного! Они продолжали находить древесные обломки при каждом новом подъеме трала. Более того: скоро ученые заметили, что чем больше гнилого дерева содержит траловая сеть, тем богаче улов глубоководных морских животных.

Но почему так много обломков дерева в глубоководных впадинах? Во-первых, потому что намокшее дерево становится тяжелее воды и падает на дно. Во-вторых, потому что все глубоководные желоба в Тихом океане да и в других океанах нашей планеты расположены, как правило, близ побережий материков или островов. И, в-третьих, потому что в этих краях очень часты тайфуны и цунами, а после каждого из них море уносит от берегов деревья и ветки, доски и бревна, оторванные ветром и волнами.

Значит, если бы глубоководные океанские впадины находились вдали от побережий, за тысячи километров от всякой земли, они не были бы заполнены кусками дерева и жизнь не могла бы существовать там?

Возможно…

Но мы не можем представлять себе мир иным, чем он есть на самом деле.

А на нашей планете все самые глубокие океанские впадины и желоба расположены близ побережий, это неоспоримый факт. Поэтому они все время заполняются кусками дерева, унесенными морем от островов и континентов.

И эти обломки древесины служат пищей для донных бактерий, которыми питаются морские животные, населяющие океанское дно.

А что представляют собой эти куски дерева? Откуда они? Да ведь их создал все тот же зеленый хлорофилл, который создает и всю остальную пищу на нашей планете! Так чудо зеленого хлорофилла, казавшееся немыслимым в этом царстве вечного мрака, и здесь, на десятикилометровой глубине, как и всюду на земле, является источником и основой жизни во всех ее проявлениях.

Ну разве это не замечательно?

Но являются ли обломки дерева единственным источником пищи и, следовательно, жизни на больших глубинах? Мы думаем, что нет. И вот почему.

Даже если будет доказано, что «живой суп», «живой снег» или «манна» иссякает на глубине 7000–8000 метров, никто не убедит нас в том, что ни одна микроскопическая частица пищи не избежит желудков бесчисленных обитателей толщи океанских вод. Какая-то ничтожная доля таких частиц обязательно ускользнет от них. Практически частицы эти могут быть настолько редки, что анализ глубинных проб морской воды не обнаруживает их. Но, несмотря на это, они все же существуют. На океанском дне такие крупинки «манны» оседают тонким слоем, и, как бы ни был тонок подобный слой, он не будет от этого менее питательным.

Одно простое сравнение делает такое предположение совершенно правдоподобным. Воздух в вашей хорошо проветренной и убранной комнате кажется вам совершенно чистым и прозрачным. Между тем завтра утром вы обнаружите на мебели и других предметах тончайший слой пыли. Присутствие ее в воздухе совершенно неощутимо; оно заметно лишь на поверхности предметов, где она осаждается. Если бы существовали какие-нибудь животные, питающиеся пылью, они, конечно, жили бы на полу комнаты, но никак не в воздухе над полом.

Так вот: пока «манна» обильна и густа, животные, питающиеся ею, могут жить в толще морских вод: им достаточно открывать пошире рот, чтобы получать пищу. Когда же она становится настолько редкой, что никакая пасть, даже самая огромная, не в состоянии обеспечить животное нужным количеством пищи, тогда жители океанских вод вынуждены в поисках еды опускаться на самое дно, где очень скудная пища скапливается очень тонким слоем и где бактерии могут кормиться различными органическими отбросами.

Теперь мы уже можем достаточно ясно представить себе жизнь в обители вечного мрака и холода: бактерии питаются гнилым деревом и редкими остатками животных, которым удается достигнуть дна; все остальные жители океанского дна питаются бактериями.