Успех полета в стратосферу должен был логически привести профессора Пикара к попытке проникнуть в абиссальные глубины, в царство удивительных светящихся рыб, которые много лет назад поразили юношеское воображение студента Цюрихской Политехнической школы при чтении книги о кругосветном плавании «Вальдивии».

Мечте Пикара о проникновении в морские глубины, быть может, так и не суждено было бы осуществиться, если бы еще до начала второй мировой войны на большой американской технической выставке не очутились рядом два странных металлических шара — один стальной, другой алюминиевый: батисфера Уильяма Биба и гондола пикаровского стратостата. Эти два необычайных экспоната были «гвоздем» всей выставки. Ради такого случая Огюст Пикар приехал в Соединенные Штаты, где жил и работал его брат-близнец Жан, тоже физик.

Увидев рядом эти даже внешне столь похожие друг на друга аппараты, мог ли Пикар не вспомнить о своем юношеском проекте, не подумать о нем более конкретно? Если герметическую кабину будет поддерживать в толще океанских вод оболочка, наполненная веществом легче воды, подобно тому как гондолу аэростата поддерживает в воздухе оболочка, наполненная газом легче воздуха, разве не сумеет человек проникнуть с ее помощью в область вечной ночи, озаренную мерцающими огнями живых светил?

Огюст Пикар познакомился с Уильямом Бибом, долго расспрашивал его о погружениях в батисфере и лишний раз убедился в несостоятельности самой идеи подводного аппарата, подвешенного к борту корабля на стальном тросе, словно шарик на нитке.

Биб рассказывал, как сильно болтало и крутило батисферу при погружениях и подъемах, как зловеще хлопал по воде трос, раскачиваемый ветром, волнами и течениями. Нет, батисфера не тот аппарат для подводных исследований, которому принадлежит будущее!

В сущности говоря, батисфера была всего-навсего привязным аэростатом, только аэростатом «наизнанку» — более тяжелым, чем вода, вместо того чтобы быть более легким, чем воздух. Однако между этими двумя аппаратами имелась маленькая, но весьма существенная разница. Если канат, к которому привязан аэростат, оборвется, дело совсем не обязательно закончится катастрофой. Рано или поздно, даже если газовый клапан перестал повиноваться аэронавту, оболочка шара начнет опадать, и аэростат более или менее удачно опустится на землю. Но если лопнет трос, на котором подвешена батисфера тогда это трагедия, о которой даже подумать страшно, стальной шар вместе с заключенными в нем людьми упадет на дно океана и останется там на вечные времена.

Нет, здесь нужен аппарат более легкий, чем вода: он будет опускаться в глубины океана лишь с помощью груза, от которого пассажиры в случае необходимости могут всегда освободиться, чтобы вернуться на поверхность, подобно тому как пузырек воздуха поднимается с самого дна сквозь толщу воды.

Итак, во-первых, герметическая стальная кабина, способная выдержать чудовищное глубинное давление; во-вторых, груз, который будет тянуть ее вниз, на дно океана, как гондола тянет к земле аэростат; и, в-третьих, оболочка, или, вернее, поплавок, заполненный жидкостью более легкой, чем вода, который стремится поднять кабину на поверхность. Вот мы и построили (о, только в мыслях, конечно, или в лучшем случае на бумаге) новый аппарат для подводных исследований, который должен быть во всем подобен свободному аэростату.

Идея начинала приобретать конкретные очертания. Теперь надо было подумать о том, как воплотить ее.

Самая удивительная черта характера уникального экземпляра человека, каким является Огюст Пикар, — это его умение всегда претворять свои идеи в конкретные дела. Многие другие — быть может, даже большинство других — довольствуются тем, что всю свою жизнь составляют разные проекты.

Пикар с юношеских лет был одержим одной большой идеей: подняться в небо выше всех людей и спуститься в океанские бездны глубже тех, кто пытался сделать это до него. Необычайная, изумительная для человека судьба!

И все-таки самое замечательное в личности Огюста Пикара — не его необычайная биография. Замечательнее всего то, что эта удивительная судьба уготована человеку на редкость положительному, серьезному и спокойному, даже строгому, менее всего склонному предаваться разным фантазиям; не пылкому мечтателю, а предельно уравновешенному ученому.

Совершенно невероятно было бы предположить, что именно ему суждено реализовать две самые страстные, самые сокровенные поэтические грезы человечества: подняться в заоблачные выси и опуститься на дно морей и океанов.

Незадолго до начала второй мировой войны, испросив у ФНРС новую субсидию для «проекта бельгийских подводных изысканий», Пикар уже был целиком поглощен работой над своей «талассосферой» — так первоначально назывался новый подводный аппарат. Достаточно вспомнить, что «таласса» по-гречески значит «море», и вам станет ясен смысл этого названия.

Для начала надо было всесторонне изучить поведение некоторых материалов под высоким давлением, которому неизбежно подвергнется кабина на глубине нескольких тысяч метров; в частности, выбрать подходящий материал для иллюминаторов, а также найти наиболее совершенную форму будущей кабины, для чего пришлось сделать несколько макетов.

Разразившаяся в 1939 году война нанесла смертельный удар «талассосфере». Но батискаф родился сразу же после окончания военных действий, как только профессору Пикару удалось добиться от Бельгийского национального фонда научных изысканий новых субсидий на его постройку.

«Корабль глубин» — название, конечно, гораздо более подходящее для подводного аппарата, чем «талассосфера». Оно лучше подчеркивает, что аппарат этот — настоящий подводный корабль, который по воле своих пассажиров может свободно передвигаться в толще морских вод.

Если приключенческие и научно-фантастические романы, главным образом романы, написанные для юношества, вызывают иной раз пренебрежительную гримасу у тонких знатоков и ценителей литературы, то только потому, что герои этих романов в большинстве своем натуры цельные, как бы сделанные «из одного куска». О таких героях обычно говорят, что они наделены «примитивной», упрощенной психологией или, по образному выражению критиков, «вырезаны из жести».

Даже герои романов самого Жюля Верна не могут избежать подобных упреков. Однако обвинять авторов упомянутых произведений в примитивизме их героев просто смешно, потому что писатели, работающие в этом жанре, сознательно не изображают в своих романах людей со сложными и противоречивыми характерами.

В реальной жизни люди, конечно, не только «честолюбивы» или, наоборот, «ленивы», просто «веселы» или просто «угрюмы». Один и тот же человек может быть одновременно и честолюбивым и ленивым; в его жизни могут быть и часы веселья и минуты грусти. Поэтому писатели, пишущие для взрослых, позволяют себе роскошь изображать глубокие противоречия в характерах своих героев, благодаря чему поступки этих героев часто ставят читателя в тупик.

Но в так называемых «романах действия», где авторы обычно не утруждают читателя психологическими тонкостями, мы неизменно находим то «господина-который-все-время-брюзжит», то «девушку-которая-держится-за-юбку-своей-матери», то «даму-которая-не-хочет-расстаться-со-своей-молодостью», то «актера-видел-ли-ты-меня? — который-говорит-только-о-своих-успехах» и т. п. В лучшем случае герой наделен не одной, а двумя такими чертами. Прибавьте к этому тик в левом глазу, два или три характерных оборота речи, постоянно употребляемых в разговоре, какую-нибудь запоминающуюся деталь внешнего облика, маленькую оригинальность в одежде — и вот перед вами то, что романисты называют «типом», или «образом», такого героя.

Попробуем и мы по этому рецепту вообразить себе героя, призванного сыграть главную роль в научно-фантастическом романе Жюля Верна: ученого, создающего новый аппарат для исследования подводных глубин.