— В темнице? — съязвила по инерции. Но как-то вяло.

Прорычал какое-то ругательство и отвернулся, будто не желая больше разговаривать. А потом все-таки выдал:

— Мне тоже… не просто. Я был готов порвать из-за ощущения, что меня выманили из клетки умелой дрессировкой, погладили по голове, прикормили, а потом стеганули кнутом правды…

Он сделал паузу, кажется, переваривая то, что только что произнес. Солдат не знает слов любви, угу… И мне тоже надо было переварить, пусть я и была подкована современной психологией…

Вздох и Эрендарелл продолжил:

— Знаете, растерянность мне не присуща, но я до сих пор не понимаю, как относиться к тому, что вы прибыли… из другого мира. Это, конечно, многое объясняет и мне… было бы интересно узнать некоторые подробности, быть может позже. Но… по размышлению я пришел к выводу, что ни мне, ни стражам лучше об этом не распространяться.

— Это… опасно? — я постаралась отбросить все обиды и узнать действительно важные вещи.

— Может повлиять на вашу жизнь в негативном смысле. Мало ли кто заинтересуется происшествием…и в каком виде.

Вздохнула и попыталась улыбнуться, чувствуя неимоверное облегчение..

— Значит, мне не грозят ни опыты, ни наказание…

— Все верно, — кажется и в его голосе я расслышала шутку.

— А сказать об этом, чтоб я не мучилась? — получилось сварливо. Ну да, такое у меня настроение. Как полоски у зебры. Черная-белая-черная-белая, а потом жопа…

Пауза.

И с деловым видом вэй-ганище снова уселся на диван.

Ну конечно, если мы не хотим разговаривать — нас ничего не заставит.

Ну кроме одной наглой домоправительницы…

— Так что там с моим увольнением? — я сделала шаг к нему.

— Я скажу стражам, чтобы оставили вас в покое… И все будет как прежде! — быстро проговорил Эрендарелл.

— Не будет, — упрямо качнула головой. И заявила честно. — Я ведь и так подумывала уйти… ну, когда вы запланируете жениться. Имею право!

— Почему? — он все еще не смотрел на меня.

— Хочу посмотреть мир, который меня, похоже, не отпустит. — пожала плечами с чуть нервным смешком. О своей ситуации с невозможностью убраться отсюда я подумаю потом. Наедине с собой и подушкой — и точным пониманием, что все так и есть. — А то вокруг только живые замки, говорящие человечки, перевертни…

— Мэсси Шайн! — вот как он умудрился прорычать то, в чем даже намека на «р-р» не было?

— Так будет лучше… — вздохнула уныло.

— Кому?

— Всем, — сказала как отрезала.

— Вам же так нравится замок и голы…А еще вы кое-что говорили про…

Но я его перебила:

— У меня ко многому поменялось отношение… в последние дни. А замку и голам я буду писать.

Скрежет ногтей по бесценному дереву стола стал… хм, достойным ответом на мою реплику. Но я — стойкий оловянный солдатик. И я ведь и правда верил, что так будет лучше.

Мы помолчали.

Мы же это любим…

— Хорошо, — вдруг вздохнул Эрендарелл. И добавил глухо и чуть растерянно. — Я отпущу вас с наилучшими рекомендациями и… всей возможной поддержкой. Куда вы захотите… Нельзя же теперь бросать вас вот так. Но… когда отбор будет закончен. Вы же можете… подождать?

— М-могу…

Вот как у него это получилось? А хлопнуть дверью? Но, черт возьми, предложение вэй-гана было более чем щедрым и разумным. И уж точно предполагало более комфортное дальнейшее пребывание в этом мире, нежели уход налегке с гордо задранным подбородком.

А еще несколько десятниц в одном пространстве…

Переживу. Во всех смыслах…

— Что ж… — он встал и окинул широким жестом стол с кучей книг и свитков. — Если хотите, вы можете взяться за изучение прямо сейчас.

— Хочу. Очень! — а потом вдруг спросила то, чего я сама от себя не ожидала. — А вы не поможете… разобраться?

Посмотрел на меня тяжелым взглядом, как бы вопрошая, действительно ли я та, кто только что обвинял его во всех грехах…

Ну да, я сложная. Но ведь и жизнь у меня непростая.

… и уселся рядом.

За вычиткой многостраничных и многословных текстов мы провели несколько вечеров. Но толку от этого было примерно столько же, сколько и от моих необоснованных размышлений. То есть почти полный ноль. Потому как разнообразие миров пусть и раскрывалось во всем их великолепии в книгах, но техногенные упомянуты не были, путешествовали между мирами только «игроки» и, собственно, с их рассказов многие истории — уж не известно, правдивые или нет, — и были записаны. Как и то, что «игроки» могут «закружить, задурить, прихватить заблудшую душу» и утащить в другое пространство. Но вот на счет возвращения… Не реально.

Если только найти того полицейского.

Ага, в огромном мире, не зная его имени — и есть ли у него имя вообще…Не зная, побывает ли он когда0-нибудь здесь еще…

Сложно было сказать, шокировали меня эти новости или нет. Прочитав до конца историю «игроков» и осознав бесполезность поиска способов перейти грань пространства, я, помнится, в какой-то момент резко встала с дивана, на которомы мы привычно расположились, и ушла в другой зал, не желая, чтобы вэй-ган видел мое смятение… а позже и смирение.

Хотя, стоило быть честной — смирилась я уже давно. Где-то в глубине души я и раньше осознавала, что раз ни в моем мире, ни в этом не было хоть сколько-нибудь подтвержденных данных, портальной магии, таких же попаданцев и законов по обращению с ними, то и методов, с помощью которых можно исполнить мое желание по переходу, не было тоже.

Или я бы хоть краем уха услышала и прочитала о подобном.

Да, когда я только оказалась в этом мире, я искренне верила, что при доступе к книгам, магической информации и обученным магам я разберусь со всем. Ну вот, к моим услугам оказалась значительная библиотека, один из лучших — пусть и теоретически на данный момент — магов Фаэрана, даже голы, которым, наконец, удалось задать вопросы.

Только это лишь подтвердило то, что заявил мне вэй-ган — выхода отсюда не было.

Один лишь вход…

Полное осознание произошедшего породило самые разные чувства.

Частично это была злость и обида… на существо, что, благодаря книгам, не казалось мне теперь «великим творцом, проигравшимся в карты», скорее, мечущимся в поисках тех, кого необходимо подтолкнуть… и которое вдруг решило, что я и правда «заблудилась» достаточно, чтобы выпнуть меня в совсем другую историю.

Быть может у «игрока» присутствовала и другая мотивация — но я её не нашла пока.

Была и боль от понимания, что я больше никогда не увижу родных… Но достаточно поверхностная. Потому как мы все давно жили своей жизнью и, по сути, от их отсутствия в практическом смысле поменялось… Ничего. Я все так же самостоятельно принимала решения, сама зарабатывала и сама выстраивала свои отношения. С кем бы то ни было…

Ничего не могла сказать плохого про свою семью или приятельниц, но… Вряд ли мои слезы о них могли быть сравнимы с острой тоской по любимым, с которыми ты делишь дом, чувства и планы на будущее. И которых у меня на Земле не осталось.

Был и страх, но несравнимый с прежним, когда я вообще не понимала, как здесь выживать — и проснусь ли я завтра. Была определенная неуверенность, больше связанная с вопросами привычек современности, здоровья — но теперь я хотя бы могла откровенно расспросить, как строятся у простых жителей взаимоотношения с государством, каким образом тут лечат болезни, возникают ли эпидемии и сколько проживет магически не одаренный человек…

Именно за эти вечера я, какой-то мере, выстроила новый каркас взаимодействия с окружающим пространством, тот самый, что естественным путем дается ребенку средой, в которой он родился. И этот каркас сделал меня более уверенной и спокойной, помогая справляться с открывшейся правдой.

Те дни стали для меня своеобразной точкой отсчета. Если до того я сопротивлялась, боролась, работала, но с какой-то задней мыслью, что происходящее — временно, и перемены не заставят себя ждать, то в тот момент глубина понимания, что это все и есть моя жизнь, и все перемены в ней будут зависеть не от мифического игрока, а от меня самой, и что я единственная, кто в состоянии — пусть в рамках выделенного мне положения — улучшать, преображать, отпускать и идти вперед, накрыло меня с головой.