— Что вы имеете в виду?

— «И проклятье спадет только после ночи с той, кто подойдет твоему зверю, твоей силе и твоему пути», — продекламировал, напрягаясь, вэй-ган. — Не считая всякой мерзости в начале этого заклинания — магических слов, от которых меня рвало на части и превращало в то, чем я стал, — в этих словах и заключается суть. Мы долго разбирались вместе с королевскими магами, делали разные… хм, попытки и пришли к выводу, что если я хочу вернуть все назад, мне следует поступить строго именно так, как должно по предназначению. Делать выбор жены исходя из того, что во мне воспитывали, пусть даже мне не слишком это нравится. Как написано в книгах: «Зверь тянется своей внутренней сутью к избраннице, сила наполняется её силой, а путь великого рода пересекается с её путем…» После первых неудач мне захотелось все бросить, но… друзья убедили попробовать снова.

— То есть… Отборы у вэев для этого? Чтобы понять, прочувствовать и учесть все нюансы избранниц?

— Да. Мы ведь не становимся в моментальную стойку, как охотничьи бегуны, на подходящую женщину. Каждому нужно время, порой много времени, чтобы проверить и подтвердить свои симпатии. Представление о лучшем варианте. Чутье… Вот только последнее у меня полностью иссякло вместе с потерями в каждой из ипостасей… Точнее, остались крупицы на уровне логики, интуиции и телесной потребности.

— Получается финальной проверкой будет… ночь?

А вот этот вопрос вэй-гана смутил, а меня — расстроил. И ведь сама же задала его…

— Именно.

— И если она — это она самая, то вы станете нормальным и женитесь на избавительнице?

— Вроде как да… — ответил он неуверенно и немного раздраженно. Но я не унималась.

— А если нет? Невеста будет обесчещена?

— Нет! Никто ведь не собирается об этом распространяться в дальнейшем.

— То есть вам надо всех…

— Вы точно уверены, что хотите об этом говорить? — раздражение мужчины прорвалось почти осязаемо.

— Не уверена, — сказала примирительно.

Я хотела, конечно. Но не тогда, когда на меня смотрели… волком. Так что заняла свой рот едой и вином. А глаза — потрясающе красивым закатом.

Когда же мы во всех смыслах переварили предыдущую беседу, разговор снова потек легко и непринужденно. Даже весело. Так что домой я возвращалась в темноте и приподнятом настроении.

Мы мило и целомудренно попрощались у бокового входа, и я отправилась к себе, где улеглась с мечтательной улыбкой на кровать.

Несмотря на все нюансы, это был потрясающий вечер… И естественно, следующий день не мог быть никаким, кроме как отвратительным. Просто чтобы слишком не зазнавалась перед судьбой, наверное.

— Ну не обижайся.

Бах.

— Все с тобой будет в порядке.

Бах. Бах. Бах.

— Наверняка она тебя полюбит…

Ба-абах-тарарах.

Я вздохнула и беспомощно посмотрела на Ярона. Тот только плечами пожал: типа сама заварила — сама разбирайся.

Кто бы мне сказал некоторое время назад, что я буду стоять в библиотеке — впрочем, стоять можно было и в любом другом месте — и разговаривать с каменным полом, а может и со стенами, так я бы только покрутила пальцем у виска. А сейчас ничего. Стояла. Разговаривала. И совсем не чувствовала себя сумасшедшей.

Конечно, из вредности можно было никого ни о чем не просить. Гордо задрать нос и свалить в закат, проверив, знаком ли замок с творчеством Миядзаки (речь о потрясающем мультфильме Хаяо Миядзаки «Ходячий замок») и не увяжется ли он за мной. Но я пересилила в себе потребность насолить всем и каждому перед уходом и занялась почти бесполезными уговорами.

На что посмурневшая каменюка ответила залпом из мелкого крошева. Хорошо хоть не по голове.

— Успокоится он, — сказал в итоге Ярон со вздохом. И добавил грустно, — Столько уже хозяек ушло… переживал, конечно, но в итоге утихал и засыпал.

— Я его что… разбудила?

— Не ты… не ты. А вообще правильно делаешь…

— Что именно? — уставилась я на гола.

— Да всё, — махнул он рукой.

Уж не знаю, что я там правильно делала, но замок точно обиделся. Чувство собственности у него взыграло, и еще что-то из разряда "мне плохо — пусть и тебе будет так себе". Весь в хозяина, наверное, уродился… В того, самого первого, чьи гены передавались из поколения в поколение. Я в этом уверилась в последующие дни. Потому что Эрендор вдруг занялся тем, что начал отваживать меня от случайных встреч с Эрендареллом. Может, конечно, это моя паранойя…

Нет, не она.

Я могла идти в библиотеку, чтобы почитать — и в этот момент по дороге обязательно падала какая-нибудь ценнейшая ваза, да еще так неудачно, что повреждала пол и задевала лакея. И приходилось звать на помощь — убираться, лечить стонущего мужчину и увещевать сердито сверкающего глазками гола, чтобы решил вопрос с ажурной напольной плиткой.

А потом оказывалось, что вэй-ган был в это время именно в библиотеке и находился.

Или я с какой мыслью или поручением шла в сторону левого крыла — и тут же на кухне вспыхивал пожар, наводнение и восстание низов одновременно. Приходилось спешить на помощь мэсси Аньер, позабыв о всяких других делах.

Зато замок не уставал выпячивать встречи хозяина с его гостьями. Ковровые дорожки будто сами вели меня в укромные гостиные, где очередная вэя читала стих собственного сочинения или же с умильно-торжественным лицом играла на подобие клавесина, услаждая вэй-ганские мохнатые уши пафосной музыкой. "Провожала" в столовую, где во всех смыслах блестящие дамочки окружали пушистого и щебетали… щебетали, щебетали, идиотки!

Самое противное, что пушистик, похоже, всем этим наслаждался. Борьбой за его внимание и возможностью выбирать, кто ляжет, в итоге, с ним в постель.

А про меня и свои страстные взгляды в мою сторону… позабыл. И даже когда я была рядом, игнорировал напрочь. Как будто за одну ночь превратился в другого человека… Или в то самое животное, чью внешность он демонстрировал. Эрендарелл много пил, громко, порыкивая, смеялся, отвечая на реплики девушек, вел себя довольно развязно и не раз и не два я слышала, как отвешивает в сторону вэй шуточки на грани.

А может он и не превращался ни в кого?

Может быть он всегда таким и был? И теперь лишь вернулся к привычному поведению, предвкушая скорый переворот?

Я была в полном смятении, ибо…

Ибо-ёбо!

И вот хорошо бы мне плюнуть на неразборчивого хомяка и пожелать… хм, счастливого пути в нелохматое будущее, а самой пойти собирать вещи, но я…

Страдала.

Злилась.

Ревновала.

И ругала себя за то, что я такая идиотка.

Возможно, будь рядом близкий человек, которому я могла бы довериться в своих переживаниях и попросить оценить собственную адекватность со стороны, я бы осознала, насколько уместно в данной ситуации выражение «Чем меньше женщину мы любим, тем больше нравимся мы ей». Да и прочие, далеко не такие вежливые выражения… Но поговорить мне было не с кем, настроение с каждым днем становилось все отвратительней, и внутри меня зрела полноценная обида на поведение всех и вся.

И на себя в том числе.

К концу десятницы в замке осталось четыре невесты.

Как я и предполагала, была отчислена чопорная вэя Бенар. Она не смогла продемонстрировать сколько-нибудь положительного интереса к Эрендареллу, да и ее магические способности, как пояснил мне вэй распорядитель, оказались не столь велики, как можно было ожидать от сславного рода.

Уезжала и одна из рыжих сестер. Демонстрируя собственный темперамент и навыки управления предметами — на вэй-ганском уровне — она попыталась разжечь на расстоянии камин и чуть не спалила гостиную. А преподнесенный ею венок из самых редких цветов даже Себастиану, далекому от наших похоронных традиций, показался погребальным. Тем более что часть цветов завяла, и, завянув, начала источать отвратительный запах, что для чувствительного собаковидного носа оказалось критично.

И еще одной отчисленной стала красавица вэя Андарелл. Девушка подарила собственноручно вышитую салфетку с премилой сценкой воссоединения двух любящих сердец, да еще и напитала ее магией, чтобы фигурки двигались… И все бы ничего, но, как рассказывала, хихикая, Карина, ставшая случайной свидетельницей дальнейшего любезного разговора, когда вэй-ган потянулся её поцеловать, она чуть не упала в обморок.