— Тебя оттуда не отпустят, из этого замка… Оттуда никто не возвращается. — произнем юноша мрачно. — Те три девушки, которые уезхали к нему, где они сейчас? Никто не знает о них ничего… А сколько слуг в том замке пропало? Он же чудовище, я не могу отпустить тебя! К тому же, если ты попадешь туда в услужение, нам не дадут пожениться… Нет, я категорически запрещаю!

— Но если бы там и правда происходили смертоубийства и все эти странности, о которых болтают сплетники, король наверняка обратил бы внимание… — голос девушки звучал неуверенно.

— Вэй — ган — его кузен, и король всегда будет на его стороне, пусть даже провинцию зальют реки крови… Особенно после того, что произошло… Король верит, что чудовище когда-нибудь сможет излечиться… но я не могу позволить тебе так рисковать!

— Но мы и ничего не можем сделать! Да, я никто по сравнению с ним, и меня легко заменить — но вэй-ган, не получивший обещанное, может почувствовать себя оскорбленным. И тут уже все равно будет, что я всего лишь направлялась в услужение в его замок — он воспользуется правом крови… Нет, я не могу так поступить с патроном, он был очень добр ко мне. Ничего нельзя изменить, в замок не позднее начала четвертой десятницы должна прибыть домоправительница…

Я сделала несколько шагов вперед, выходя из-за угла, за которым пряталась.

Девушка и юноша, не предполагавшие, что у их разговора есть свидетель, отпрянули, а я подняла ладони в универсальном миротворческом жесте и, постаравшись отбросить мысль, что совершаю очередную огромную глупость, произнесла:

— Простите, что подслушивала вас, я вовсе не хотела ничего дурного… Но у меня есть предложение, которое, возможно, вас заинтересует.

Третий день я тряслась в дилижансе с разными попутчиками, среди лесов, полей и редко встречающегося жилья — об амортизации здесь, конечно, и не слышали — и размышляла о своем возможном будущем.

И о том, что не сглупила ли я, рискуя столь сильно…

И сама же отвечала себе — нет. Меньшее, да еще и довольно эфемерное, зло давало хоть какую-то надежду. А это единственное, что пока у меня оставалось.

Да и никакие страхи, сомнения и непонимание, что ждет меня дальше, не могли стереть с лица улыбку… просто от того, что я делаю хоть что-то для улучшения собственного состояния и положения. И от того, что мои базовые потребности были, наконец-то, оказались удовлетворены.

Все познается в сравнении. Родись я в этом мире или в своем, но в удаленной деревне, без водопровода и электричества, местные реалии не казалось бы мне таким кошмаром. Но я была девушкой из «интеллигентной» московской семьи, даже ни разу не жившей в общежитии и игнорировавшей походы, и вот теперь, ради хотя бы физического комфорта, оказалась готова рискнуть и отправиться в далекий замок, полный страшных теней и чудовищ.

Пока что я искренне наслаждалась чистым и тонким бельем, которое досталось мне вместе с остальным багажом от мэсси; теплой, качественной одеждой; кремами и гребнями с заколками, позволяющими приводить в порядок волосы. Монетами, позвякивающими у меня в кошеле, привязанном к поясу. Горящим камином в комнатах, в которых я останавливалась и ванной… Ежедневной. Огромной лоханью, прикрытой простыней от заноз, за которую я платила каждый вечер, а потом подолгу лежала, отмокая… Может и стоило поберечь деньги. Но, черт возьми, месяц назад я жила в своей двухкомнатной квартире, стирала в машинке-автомате и страдала, что один мудак, по ошибке оказавшийся моим мужем, предал меня…

Я не знала, что будет завтра. И потому принимала ванну сегодня.

С мэсси и мэрром мы проговорили тогда почти до утра… После первого шока — поначалу они отрицали то, что я услышала, потом отрицали мое предложение, а потом и то, что оно может привести к действительно успешному разрешению всех обстоятельств, как их, так и моих — мы скрупулезно разобрали, что мне следует делать и не делать, как себя вести и как устроить все так, чтобы первые несколько месяцев никто ничего не заподозрил…

И договорились, что мы свяжемся друг с другом, независимо от обстоятельств, и они помогут мне устроиться и дальше… Если меня не сожрет чудовище.

Это я уже добавляла мысленно…

Сложно было бояться чего-то отдаленного, малопонятного, тем более что я уже заметила, насколько здесь люди любят преувеличивать и превращать крохотное происшествие в смертельно опасный случай. Я больше боялась того, что уже успела узнать и прочувствовать. Отношение к женщинам, за которыми не стояла сила ни отца, ни мужа. Согнутые от тяжелой работы «старухи» тридцати лет. Простой камень на могилке девушки, что работала до меня на этом месте — по равнодушным словам других служанок, та не чуралась проводить ночи с постояльцамиза дополнительную монету и понесла. И вместо того, чтобы обратиться к лекарю, который решал такого рода вопросы, сама собрала травок. Кровотечение остановить не сумели, и до мэрра лекаря доехать тоже не успели…

Я же усиленно верила во что-то лучшее, в наличие в этом мире места, где я могла и правда проявить себя — я ведь не знала, на сколько задержусь в чуждой мне цивилизации, и предпочла бы это время провести… с пользой.

И о том, что могу здесь остаться навсегда, старалась не задумываться. Уж лучше думать о будущем теплом, богатом доме, где мне предстояло жить и работать.

Вэй-ганы для королевства Фаэран были высшим дворянством, что-то вроде герцогов и князей в нашем, и владели огромными земельными наделами, целыми городами, замками. Работать экономкой в одном из них было очень престижно для мэсси. К подобному управлению допускались или дамы опытные, с безупречной репутацией, прошедшие долгий путь от простых горничных. Или же те, кто закончил специальную школу домоправительниц, из которых столичная считалась лучшей.

В таких школах учились перспективные сироты. Купеческие дочери, желавшие себе чего-то иного от судьбы, нежели попытки замужества — чаще всего эти девушки были страшны, как голы, со смешком пояснила мэсси. Что такое голы я не знала, но посчитала и правда страшным.

Ну и девицы вроде Алин, которая и стала моим пропуском в лучшую жизнь. Она была из обедневшей семьи простого служащего, старшая из дочерей, и её отец сумел заплатить первоначальный взнос, когда ей исполнилось тринадцать — а само обучение и проживание велось в долг. И возвращалось затем с жалованья, после выпуска…

Именно этот долг и планировал выплатить её жених. Да только не успел. И мы договорились, что выплатит таки… потом, через год, когда мне придет пора оставить плотно набитый монетами мешочек особому поручителю. А я получу свои деньги сполна.

Будущие супруги смотрели на меня со страхом и надеждой.

Ожидать от обычной дворовой служанки правильной речи и грамотности они не могли, как и того, что я владею навыками бухгалтерии — хорошо хоть я успела убедиться, что вместе со знанием языка мне досталось умение читать и писать. Но я соврала взволнованной паре примерно то же, что и мэрру Виру. Что на меня напали и ограбили и пребывание в холодной воде в совокупности с ударом по голове оставило большие пробелы в моей памяти. Но вот теперь, когда мэсси Алин рассказывает про свою школу, я смутно припоминаю, что училась в подобном месте…

И им настолько захотелось поверить в собственную удачу, что они не обращали внимание на несостыковки, оговорки и мои довольно странные, для местных, вопросы.

Для хозяина постоялого двора мы сочинили историю, что моя одноклассница, наконец, признала меня и очень обрадовалась такой «находке». И крупная монета его успокоила окончательно и дала нам возможность спокойно пообщаться в комнате на третьем этаже, а мне — уехать без отработки.

Ну и оставшихся ночных часов хватило, чтобы обговорить все мои будущие обязанности, посмотреть, как именно мне придется вести различные записи, а также взять вещи и внимательно изучить то, что называлось «патент на работу». Хорошо не именной. Потому как лишаться своего имени — пусть искаженного — мне бы не хотелось.