Открыл ему невысокий, жилистый блондин в мундире французского десантника с капитанскими погонами и нашивками генштабиста.

– Вы, должно быть, подполковник Джонатан Смит, – по-военному деловито бросил он на хорошем английском, окинув гостя бдительным взглядом. – Не ждал вас так скоро. Проходите. – Он пропустил агента в дом. – Я Дариус Боннар.

– Благодарю, капитан Боннар. Я и сам догадался. – Следуя инструкциям в письме, Джон позвонил, и Боннар указал ему адрес.

– Генерал сейчас пьет кофе и просит вас присоединиться.

Генеральский адъютант провел Джона через просторный вестибюль, мимо лестницы, извивом уводящей на второй этаж, и через широкие двустворчатые двери, оклеенные, по европейскому обычаю, обоями. Агент обратил внимание на то, что узор на обоях повторяет узоры резьбы на входных дверях – и тут, и там мелькали геральдические лилии Бурбонов.

Следующая комната была огромна. По высокому потолку небесного цвета порхали нимфы и херувимы – насколько мог судить американец, в натуральную величину. Золоченая лепнина, резные панели стен, изящная до хрупкости мебель в стиле эпохи Людовика Четырнадцатого – на взгляд Джона, помещение напоминало скорее бальный зал, чем место, где можно спокойно выпить кофейку.

У окна сидел могучего сложения мужчина. Солнечные лучи скрещивались у него над макушкой.

– Присаживайтесь, подполковник Смит, прошу, – проговорил он на внятном английском, но с сильным акцентом, указывая на обтянутое парчой кресло с прямой высокой спинкой. – Какой кофе вы предпочитаете?

– Со сливками, но без сахара, сэр. Спасибо.

В дорогом костюме генерала графа Ролана Лапорта утонул бы, пожалуй, и защитник из НФЛ, однако генералу одежда была вполне впору. Могучий, как лев, он и держался царственно. Густые черные кудри спадали на плечи, будто у молодого Наполеона в год осады Тулона. На широком скуластом лице бретонца выделялись ярко-голубые глаза, пронзительные и немигающие, словно у акулы. Само его присутствие действовало подавляюще.

– Не за что, – благодушно-вежливо отозвался француз, наливая гостю кофе из серебряного кофейника. Фарфоровая чашечка тонула в его лапищах.

– Благодарю, генерал, – повторил Джон, принимая чашку, и воспользовался случаем польстить хозяину: – Это большая честь – встретиться с одним из героев «Бури в пустыне». Ваш маневр на окружение, проведенный Четвертым драгунским, был просто великолепен. Без вашего вмешательства союзникам не удалось бы удержать левый фланг. – Мысленно агент поблагодарил Фреда Клейна за детальный брифинг, который босс устроил агенту перед вылетом из Колорадо, потому что, когда сам Джон Смит в Ираке штопал раненых, не разбирая сторон, ему не доводилось слышать имени Лапорта, тогда еще генерал-лейтенанта.

– Вы там были, подполковник? – поинтересовался француз.

– Так точно. С полевым госпиталем.

– Да, конечно… – Лапорт улыбнулся каким-то своим воспоминаниям. – Наши танки не были даже перекрашены в пустынный камуфляж, мы, французы, выделялись, точно белые медведи…. Но мы с драгунами удержали позицию… как говорят у нас в Легионе – жрали песок… и все же нам очень повезло. – Он покосился на Джона. – Но вы же все понимаете, не так ли? У вас ведь был и боевой опыт, верно? И офицерский.

Значит, Лапорт составил на приезжего американца досье, как Джона и предупреждал Хенце.

– Небольшой. А почему вы спрашиваете?

Немигающий взгляд генерала пронизал американца, точно булавка – бабочку, и тут же выдернулся. Губы Лапорта тронула улыбка.

– Простите тщеславие старого солдата. Я полагаю себя великим знатоком людей. Это была моя догадка – по вашей осанке, по тому, как вы двигаетесь, по глазам, по вашим действиям в госпитале Помпиду. – Генерал не сводил взгляда со своего гостя, точно снимая с него кожу слой за слоем. – Не много найдется людей, соединяющих в себе опыт врача и ученого с отвагой и силой бойца.

– Вы слишком добры ко мне, генерал. – «И слишком любопытны», – добавил про себя агент. Впрочем, генерал Хенце предупреждал его и о том, что Лапорт подозревает союзников в игре краплеными картами… а француз должен защищать прежде всего интересы своей страны.

– Перейдем же к делу. Состояние вашего пострадавшего друга не изменилось?

– Покуда нет, генерал.

– И каков будет ваш прогноз?

– Как врача или как друга?

Переносицу генерала прорезала едва заметная морщинка раздражения. Он явно не любил играть словами.

– Как врача и друга.

– Как врач я бы сказал, что длительная кома требует осторожности в прогнозах. Как друг, я знаю, что Мартин скоро очнется.

– Ваши дружеские чувства делают вам честь, подполковник, но боюсь, что ваше мнение как врача в данном случае ценнее. И я в таком случае не могу положиться на то, что доктор Зеллербах сможет помочь нам в следствии по делу о взрыве.

– Пожалуй, вы правы, – с сожалением согласился Джон. – Скажите, нет ли новостей о докторе Шамборе? В такси я пролистал свежую газету, но со вчерашнего вечера никаких новостей не прибавилось.

Генерал скривился.

– К сожалению, нашли часть его тела. – Он вздохнул. – Как я понимаю, предплечье и кисть. Кольцо на пальце опознали коллеги Шамбора, и отпечатки пальцев совпадают с занесенными в базу данных институтского отдела кадров. В газеты это не попадет еще несколько дней. Следствие продолжается, но пока его результаты не подлежат разглашению – полиция надеется вначале отыскать преступников. Я был бы признателен, если вы оставите эти сведения при себе.

– Разумеется. – Джон все еще переваривал эту новость. Можно считать доказанным, что Эмиль Шамбор мертв. Какая все же жалость. Несмотря на все свидетельства противного, в глубине души агент до сих пор надеялся, что великий ученый жив.

Генерал тоже помолчал немного, как бы размышляя о бренности человеческого бытия.

– Я имел честь быть знакомым с доктором Зеллербахом. Какая жалость, что он пострадал… Я буду весьма огорчен, если он не оправится. Если случится худшее, передайте мои глубочайшие соболезнования его родне в Америке, будьте любезны.

– Без сомнения. Могу я поинтересоваться, где вы познакомились с доктором Зеллербахом, генерал? Я и сам не знал, что Марти в Париже, тем более – в Пастеровском институте.

Лапорт, казалось, удивился.

– Не думаете же вы, что наша армия не заинтересуется исследованиями доктора Шамбора? Разумеется, мы весьма внимательно за ними следили. Эмиль представил мне доктора Зеллербаха во время моего последнего визита в лабораторию. Естественно, Эмиль не позволил бы никому просто так ввалиться к нему во время работы… он был занятой и упорный человек… поэтому всякое посещение становилось редкостным событием. Это было месяца два назад, ваш доктор Зеллербах только что прибыл. Жаль, что эти злосчастные террористы погубили все труды Эмиля. Как вы полагаете, могло там что-то уцелеть?

– Понятия не имею, генерал. Извините. – В рыбалку могут играть и двое. – Мне бы следовало удивиться, что вы лично наблюдали за ходом работ доктора Шамбора. В конце концов, пост в объединенном командовании НАТО налагает на вас массу обязанностей…

– Ну, я прежде всего француз, не так ли? Кроме того, мы с Эмилем много лет были добрыми знакомыми.

– Насколько близок он был к успеху? – Джон постарался, чтобы в голосе его не прозвучало ничего, кроме праздного любопытства. – К созданию действующего молекулярного компьютера?

Лапорт сложил пальцы шатром.

– В этом и весь вопрос, не так ли?

– Возможно, в этом ключ к причинам теракта и след к его исполнителям. Что бы ни сталось с Марти, я хочу поймать негодяев, по вине которых он пострадал.

– Вы настоящий друг. – Лапорт серьезно кивнул. – Я бы тоже желал покарать мерзавцев. Но – увы – мало чем могу вам помочь. Эмиль не любил обсуждать свою работу. Если он и добился – как это у вас, американцев, говорят? – прорыва, мне он об этом не сообщил. Равно как доктор Зеллербах и этот несчастный Жан-Люк Массне никому ни о чем не говорили, насколько нам известно.