Марти оцепенел, пораженный этой мыслью, и с ужасом кивнул:

– Ты прав, Питер. Спасибо.

– Вот и молодец. Ну что, к делу?

Сам агент после краткого, почти беззвучного боя в палате госпиталя Помпиду мог похвастаться тремя повязками – на щеке, левом плече и запястье. Марти очнулся как раз вовремя, чтобы стать свидетелем тому, как Питер расправился с обоими нападавшими. Неподалеку агент нашел комплект санитарской униформы и брошенную корзину на колесиках, кое-как уговорил своего подопечного забраться внутрь и завалил его бельем, а сам переоделся санитаром. Часовые-легионеры у дверей куда-то исчезли – как предположил агент, были подкуплены или убиты, а возможно, сами являлись террористами. А вот куда могли подеваться агенты МИ-6 и Сюрте, у него не было времени поразмыслить.

Опасаясь, что поблизости таятся другие убийцы, Питер выкатил корзину с компьютерным гением с территории госпиталя и пересадил Марти в свою машину, направившись прямиком в эту клинику. Держал ее доктор Лошель Камерон, с которым Питер сдружился во время Фолклендской войны.

– Конечно. Ты спрашивал, что случилось в лаборатории… – Марти подпер ладонями щечки и призадумался. – Ох, боженьки… Ужас, ужас. Эмиль… ну, ты знаешь – Эмиль Шамбор?

– Знаю. Ты продолжай.

– Эмиль сказал, что работать вечером не будет. Ну и я не собирался в лабораторию заходить, но вспомнил, что забыл на столе свою статью по дифференциальным уравнениям, и пришлось вернуться… – Он примолк. – Чудовищно! – Марти передернуло. Глаза его широко распахнулись не то от страха, не то от возбуждения. – Погоди… еще что-то было. Да. Я хотел тебе рассказать… обо всем. Я все пытался…

– Мы знаем, Марти. Джон почти все время был с тобой. И Рэнди заходила. Так что ты хотел нам сказать?

– Джон? И Рэнди? – Внезапно Марти схватил агента за плечо и потянул к себе. – Питер, слушай! Я должен рассказать! Эмиля в лаборатории не было, этого я ожидал, но и прототипа – тоже! И хуже всего – на полу лежало тело. Труп! Я выбежал, почти до лестницы добежал, когда… – В глазах его мелькнуло загнанное выражение. – Грохнуло так, что лопались барабанные перепонки, и меня словно рука подняла и швырнула… я закричал, я точно помню, что закричал…

Питер сжал испуганного гения в медвежьих объятиях.

– Все в порядке, Марти. Все кончено. Ты живой. Ты в безопасности. Все кончено. Все хорошо.

То ли прикосновение подействовало, то ли успокоительные слова, то ли просто оттого, что Марти смог наконец высказать все, что мучило его на протяжении четырех дней, но программист успокоился.

Питер же испытывал глубокое, тщательно скрываемое разочарование. Ничего нового Марти ему не сообщил – только то, что ни Шамбора, ни ДНК-компьютера не было в момент взрыва в лаборатории, зато был неизвестно чей труп, но это они и так поняли. Во всяком случае, сам Марти был жив и понемногу поправлялся, за что Питер был благодарен судьбе.

Агент отпустил приятеля, и тот со слабой улыбкой откинулся на подушки.

– Кажется, травма на меня повлияла сильнее, чем я думал, – признался Марти. – Никогда не знаешь, как себя поведешь, да? Говоришь, я был в коме?

– С момента взрыва.

Марти тревожно нахмурился:

– А где Эмиль, Питер? Он меня навещал?

– Тут у меня дурные новости. Террористы, взорвавшие институт, похитили его и забрали ДНК-компьютер. И дочку Эмиля похитили. Ты можешь мне объяснить, как работает прототип? Мы уже поняли, что он действует… Так?

– Боже! У этих язычников Эмиль, и Тереза, и молекулярный компьютер! Это… печально. Да, мы с Эмилем считали работу законченной. Оставалось провести еще пару финальных тестов, прежде чем официально объявить о результатах… мы собирались этим заняться на следующее утро… Питер, я волнуюсь. Ты представляешь, что может сделать злой человек с нашим прототипом, особенно если компьютером будет управлять Эмиль? Господи! А что случится с Терезой и Эмилем? Просто подумать невозможно!

– На что способен компьютер, нам уже показали на пальцах. – Питер рассказал Марти о разразившейся электронной войне. По мере его рассказа пухлое личико Марти наливалось кровью, и программист, искренне ненавидевший всякое насилие, даже стиснул кулаки – в первый раз на памяти Питера.

– Это невероятно! Ужасно! Я должен помочь. Мы должны спасти Шамборов. Мы должны вернуть образец! Мои штаны…

– Эй, эй, парень! Ты еще нездоров. Кроме того, у тебя из всех вещей здесь – одна ночная рубашка. – Заметив, что Марти уже готов разразиться жалобами, агент поспешил добавить: – Так что ляг, парень, ляг. Через пару дней забегаешь. – Он примолк. – У меня к тебе очень важный вопрос. Ты можешь построить нам ДНК-компьютер, чтобы мы могли отбиться?

– Нет, Питер. Мне очень жаль. То, что случилось…. Я же не просто так залез в самолет и без спросу явился к Эмилю в лабораторию! Нет, он мне звонил в Вашингтон, он меня заинтриговал своей великой тайной, своим молекулярным компьютером. Я нужен был ему, чтобы научить его пользоваться всеми способностями его машины. Это была моя часть работы. А сам компьютер создавал Эмиль. Все было в его бумагах. Они у вас?

– Их так и не нашли.

– Этого я и боялся.

Уверив своего подопечного, что разведка делает все возможное, Питер прервался, чтобы сделать два звонка по стоящему на прикроватном столике обычному городскому телефону. Потом они вернулись к беседе.

– Здесь ты в отличных руках, – серьезно проговорил Питер, уже собираясь уходить. – Лошель прекрасный врач, и он солдат. Он присмотрит, чтобы тебя никто не тронул, и позаботится о твоем здоровье. С комой не шутят. Это знают даже такие заучившиеся всезнайки, как ты. А у меня остались кое-какие дела. Вернусь быстрее, чем ты успеешь сказать «Джек-Потрошитель».

– «Джек-Потрошитель». Очень смешно. – Марти слабо кивнул. – Лично я предпочитаю Пита Накольщика.

– А?

– Намного лучше подходит, Питер. В конце концов, твой мерзкий, острый стилет спас наши головы там, в госпитале. Так что: Пит Накольщик.

– Так-то лучше.

Питер невольно ухмыльнулся в ответ. Мужчины случайно встретились взглядами, улыбнулись пошире и разом отвели глаза.

– Со мной все будет в порядке… наверное, – пробурчал Марти. – Бог свидетель, здесь мне будет спокойней, чем с тобой, – ты вечно влезаешь во всякие авантюры. – Внезапно лицо его прояснилось. – Совсем забыл. А интересно…

– Что интересно?

– Картина. Ну, вообще-то она не картина… репродукция картины. Ее повесил Эмиль, и ее тоже не было. Интересно, почему? Зачем она террористам?

– Какая картина, Марти? – нетерпеливо переспросил Питер. Он уже строил планы. – Где ее не было?

– В лаборатории Эмиля. Репродукция той знаменитой картины – «Великая армия отступает из Москвы». Ну, ты знаешь. Все знают. Наполеон едет на белом коне, повесив голову, а за ним плетется через сугробы потрепанная армия. Разгромленная, кажется, под Москвой. А вот зачем террористам ее красть? Дешевка же. Просто репродукция. Это же не сама картина.

– Не знаю, Марти. – Питер покачал головой.

– Странно, правда? – пробормотал программист, рассеянно поглаживая подбородок.

Сидя в президентской спальне, Фред Клейн по привычке нервно посасывал погасшую трубку. За последние несколько дней ему не раз казалось, что он вот-вот перекусит мундштук пополам. Он пережил уже немало кризисов, столь же серьезных и суровых, но никогда еще так не переживал. Сильней всего давила на сердце беспомощность, осознание простой истины – если противник решит ввести в дело ДНК-компьютер, защиты не будет. Мощнейшие системы вооружений, созданные с такими трудами и затратами за последние полвека, были бесполезны против этой угрозы, хотя и дарили иллюзию безопасности незнающим и нелюбопытным. Все, что осталось в распоряжении страны, – разведка. Несколько агентов, идущих по слабому следу, точно одинокие охотники в джунглях планетарного масштаба.

Шагнув в комнату, президент Кастилья позволил себе сбросить пиджак, ослабить узел галстука и шлепнуться в массивное кожаное кресло.