– Мне послышался с улицы странный звук… Я уже слыхивал когда-то подобное и быстро научился дергаться.

– Я ничего особенного не заметил, – признался Джон.

– Тебе и не полагалось, мальчик. Выдох с присвистом – вот как это звучит. Похоже на крик полудохлого козодоя вдалеке. На самом деле это так называемый глухой свист. Напоминает обычные ночные звуки – ветер подул там, или зверушка во сне заворочалась, или вздрогнул один из трех слонов, что держат землю. Мне уже доводилось слышать такое – в северном Иране, на границе с бывшими среднеазиатскими республиками Советского Союза, а еще раньше, в восьмидесятых, – во время той мерзкой заварушки в Афганистане. Этим сигналом пользуются мусульманские народы Центральной Азии. Кстати, ваши ирокезы и апачи переговариваются ночью схожим образом.

– «Щит полумесяца»? – переспросил Джон.

– Возможно. Но я не услышал отзыва, так что, наверное, просто померещилось.

– Часто ли тебе такое просто мерещится, Питер? – полюбопытствовал агент.

И тут зазвонил телефон. Все трое подскочили.

– Все системы работают, – послышался в трубке голос Фреда Клейна. – Но наши эксперты в области электронной войны уверяют, что все наши шифры за это время могли быть вскрыты, поэтому до особого распоряжения всякая цифровая связь запрещается. И радиосвязь – тоже. Слишком легко перехватить. Наши ребята меняют все шифры и в срочном порядке усиливают меры защиты. Они знают, что мы играем против молекулярного компьютера. Пусть стараются. Почему Мадрид? Что тебе удалось выяснить в Толедо?

– «Черное пламя» служило только прикрытием для настоящих террористов, – без лишних вступлений начал Джон. – Группа называется «Щит полумесяца». И Эмиль Шамбор жив. К сожалению, он в руках террористов, вместе с молекулярным компьютером и своей дочерью.

На другом конце провода повисло недоуменное молчание.

– Ты видел Шамбора? – переспросил наконец Клейн. – Как ты узнал насчет компьютера?

– Я не только видел – я говорил с Шамбором и его дочерью. Компьютера там не было.

– Если Шамбор жив – понятно, как им удалось так быстро запустить аппарат. Но тогда и опасность намного выше. Особенно если дочь тоже у них… через нее террористы смогут давить на Шамбора.

– Ага, – согласился агент.

Снова пауза.

– Шамбора надо было убить, полковник, – тяжело проговорил Клейн.

– Там не было ДНК-компьютера, Фред. Я пытался спасти старика, вытащить оттуда, чтобы он построил нам второй агрегат. И откуда нам знать, что они уже из него выдоили? Быть может, достаточно, чтобы другой ученый смог воспроизвести его работу.

– А если второго шанса у тебя не будет, Джон? Если мы не найдем в срок ни его, ни компьютера?

– Найдем.

– Я передам это президенту. Но мы оба знаем, что чудес не бывает. В следующий раз будет сложнее.

Пришла очередь Джона отмалчиваться.

– Я принял решение, – проговорил он наконец. – Если я сочту, что у меня нет шансов вытащить Шамбора или уничтожить компьютер, я убью старика. Доволен?

– Я могу на вас положиться, полковник? – Голос Клейна был холоден и тверд, как бетонная плита. – Или мне послать другого агента?

– Другой не знает того, что знаю я. Особенно сейчас.

Если бы беседа велась по видеотелефону, спорщики мерили бы друг друга взглядами. А так в трубке повисло молчание. Наконец Фред Клейн шумно выдохнул.

– Расскажи мне об этом «Щите полумесяца». Первый раз слышу.

– Это потому, что группа новая, не успела засветиться. – Джон пересказал то, что услышал от Рэнди. – Панисламисты, очевидно, собранные ради одного теракта неким Мавританией. Он…

– Этого я знаю, Джон. Слишком хорошо знаю. Полуараб, полубербер. Гнев, вызванный несчастьями его нищей страны и ее голодающего народа, подкрепляет в нем всеобщую ненависть мусульман и жителей «третьего мира» к глобализации под флагом большого бизнеса.

– Что служит для этих террористов куда более веской причиной, чем соображения религиозного плана.

– Именно, – отрубил Клейн. – Что дальше?

– Со мной Рэнди Расселл и Питер Хауэлл. – Пришлось пересказать Клейну, каким образом двое агентов очутились на конспиративной ферме «Щита полумесяца».

– Хауэлл и Расселл? – недоуменно переспросил Клейн. – ЦРУ и МИ-6? Что ты им сказал?

– Они здесь, – с напором проговорил Джон, давая понять, что не может говорить свободно.

– О «Прикрытии-1» ты им не сказал? – потребовал ответа Клейн.

– Нет, конечно. – Джон постарался не выказать раздражения.

– Ладно. Можешь сотрудничать, но без разглашения. Понятно?

Джон решил простить своему начальнику излишнее предупреждение.

– Нам потребуется все, что вы сможете накопать на этого Мавританию. Его прошлое, его привычки, куда он, скорей всего, спрячется, где его искать…

– Одно могу сказать сразу, – предупредил Клейн, оставив скользкую тему. – Он подобрал себе надежную берлогу и выбрал чертовски важную цель для своего удара.

– Надолго мы лишились электронной связи?

– Трудно сказать. Возможно, покуда мы не найдем ДНК-компьютер. А до тех пор возвращаемся к курьерам, почтовым ящикам, шифровальным книгам и выделенным телефонным линиям – дипломатические телефонные переговоры идут по особым оптоволоконным кабелям, их можно проверить на постороннее подключение за несколько секунд. В старые деньки мы добивались такими способами неплохих результатов, можно к ним вернуться. Тут никакой компьютер не поможет. Кстати – очень разумно с твоей стороны было связаться со мной через полковника Хакима. Вот новый номер для связи – сейчас мне срочно тянут линию, так что в следующий раз звони напрямую… – Клейн надиктовал номер, а Джон запомнил его, не записывая. – Что с генералом Хенце и тем санитаром, который пытался убить Зеллербаха в больнице?

– Ложная тревога. Оказалось, что тем «санитаром» был Питер. МИ-6 приставила его охранять Марти. Ему пришлось бежать, чтобы я его не разоблачил. И в пансион он заходил не к Хенце, а к его охраннику. – Джон объяснил вкратце, что было Питеру нужно от сержанта Маттиаса.

– Звонок из штаб-квартиры НАТО? Черт, мне это уже совсем не нравится. Откуда нам знать, что Хауэлл не лжет?

– Он не лжет, – отрезал Джон. – А на Блок работает уйма народу. Один успел вызвать у меня подозрения – некий капитан Боннар. Боевики «Черного пламени» поджидали меня в Толедо – или следили, или их предупредил кто-то. Боннар – адъютант французского генерала Лапорта, он…

– Заместитель главнокомандующего, знаю.

– Вот-вот. Это Боннар передал Лапорту данные об отпечатках пальцев и анализе ДНК из личного дела Шамбора, подтвердив, что тот погиб. Это он подсунул Лапорту досье на «Черное пламя» и вывел меня на толедский след. У него идеальный пост для внедренного агента. От имени генерала он может получить доступ к любым материалам НАТО, к военной документации Франции и практически любой европейской страны.

– Поищу чего-нибудь на Боннара и сержанта Маттиаса заодно. А ты возвращайся к Хенце. НАТО располагает наиболее полными данными на все активные группировки террористов и их союзы. Все, что смогу накопать, перешлю ему.

– Это все? – переспросил Джон.

– Да… нет, погоди! Совсем забыл, когда услышал про Шамбора и «Щит полумесяца». Мне только что звонили из Парижа – час назад очнулся Мартин Зеллербах. Внезапно. Заговорил осмысленными фразами. Потом снова заснул. Это немного, и он еще не вполне в себе… хотя это может быть проявлением синдрома Аспергера. Но ты все же по дороге в Брюссель загляни в Париж.

Джона затопило облегчение.

– Буду там через два часа, если не быстрее. – Он повесил трубку и, сияя, обернулся к своим товарищам: – Марти вышел из комы!

– Джон, это замечательно! – Рэнди порывисто обняла его. От избытка чувств агент стиснул ее в объятиях и закружил.

Сидевший на диванчике Питер внезапно склонил голову к плечу, прислушиваясь… и вдруг подскочил, метнувшись к окну.

– Тихо! – рявкнул он сдавленным шепотом, прислушиваясь. Его тощее, жилистое тело напряглось стальной пружиной.