Что лучше? Что выгоднее?

Живой Шамбор может снова принести ДНК-компьютер миру – или, еще лучше, только Соединенным Штатам. Это уже будет зависеть от того, кто спасет ученого. Начальство в Лэнгли очень хотело получить эту машинку.

С другой стороны, первый же выстрел может подписать Джону и Терезе смертный приговор. А если аппарат на столе все же не молекулярный компьютер, шум только привлечет внимание к самой Рэнди, и тогда прощайте все шансы исправить положение или спасти пленников.

Рэнди опустила автомат. В конце концов, у нее имелся резервный план. Разумеется, это опасно, зато все хвосты будут подвязаны. И компьютер, если он находится на вилле, уж точно не уцелеет. Проблема заключалась в том, чтобы не сгинуть с ним вместе.

Но рискнуть придется. Озираясь в поисках часовых, Рэнди скользнула, пригнувшись, в сторону парадных дверей. Вдалеке били о берег волны, и сердце колотилось с ними в унисон.

Рэнди заглянула за угол дома. Абу Ауда и двое его подручных вели Джона с Терезой вниз с крыльца, по утоптанной дорожке в сторону казарм. Агент позволила им отойти и, не теряя из виду, устремилась следом.

Джон Смит оглянулся, пытаясь в последний момент отыскать хоть какой-нибудь способ вырваться, освободиться самому и освободить Терезу. Абу Ауда и его люди провели пленников через мандариновую рощу, до поляны в полусотне шагов позади казарм, посреди которой стоял дощатый домик. Запах цитрусов дурманил голову.

Один из бедуинов отворил дверь, и Абу Ауда швырнул Джона в темноту.

– Ты причинил нам слишком много зла, американец, – бросил фулани. – Другого я бы уже давно прикончил за такие дела. Благодари Халида – он видит дальше, чем я. Здесь от тебя не будет горя… а женщина пусть поразмыслит о своих грехах.

Втолкнув Терезу вслед за Джоном, охранники захлопнули дверь. Повернулся в замке ключ, потом послышался лязг железного засова и щелчок – на засов повесили еще один замок, амбарный.

– Mon Dieu… – вздохнула Тереза.

– Я себе представлял наше будущее свидание как-то иначе… – пробормотал Джон по-английски.

Он окинул взглядом комнату-камеру. Сквозь единственное зарешеченное окошко под потолком струился лунный свет, рисуя квадратики на бетонном полу. Пол был светлый – значит, заливали недавно. Дверь была удручающе массивна.

– Я тоже, – согласилась Тереза. Несмотря на порванный костюм и потеки грязи на щеках, достоинство и красота актрисы каким-то образом сохранились. – Я-то надеялась, что вы придете в театр посмотреть на меня, а потом мы вместе поужинаем.

– Был бы рад.

– Посмотреть спектакль или поужинать?

– И то и другое… поужинать, выпить – последнее больше всего. – Он усмехнулся.

– Да… – Улыбка скользнула по ее лицу и пропала. – Странно, как быстро и неожиданно все может перемениться.

– Да ну?

Тереза склонила голову к плечу, с любопытством оглядывая своего неудачливого спасителя.

– Вы это так сказали… словно вам уже приходилось терять все.

– Правда? – Вспоминать о Софии не хотелось. Не здесь и не сейчас. В мрачной камере не пахло сыростью – словно алжирская жара выжарила из досок последние капли влаги. – Надо выбираться отсюда. Мы не можем оставить ни компьютер, ни вашего отца в руках этих негодяев.

– Но как?

Встать в комнате было не на что. Единственная койка была привинчена к стене напротив окна. Других предметов меблировки не наблюдалось. Джон снова обернулся к окошку. До потолка было едва девять футов.

– Я вас подсажу, а вы подергайте прутья. Может, один-два поддадутся. Было бы удачно.

Сложив руки «стременем», он подсадил актрису себе на плечо.

– Они, – разочарованно объявила Тереза, подергав немного за прутья и приглядевшись, – пропущены каждый через три поперечные планки, а те – свинчены вместе. И все это прикручено к раме. Очень старая работа.

Должно быть, прежде эти прутья преграждали выход из древней тюрьмы другим заключенным, возможно – рабам арабов-завоевателей или пленникам пиратов, когда-то правивших здешними краями под рукой османского бея.

– Даже не дрогнули? – переспросил Джон с надеждой.

– Нет. Все приржавело.

Джон спустил ее на пол, и оба принялись исследовать дверь, надеясь, что годы оказались к ней неблагосклонны. Но и там слабых мест не нашлось. Мало того, что дверь была дважды заперта снаружи, но даже петли ее находились на другой стороне. Рабовладельцев и пиратов больше волновало, чтобы пленники не вырвались из камеры, чем то, что кто-то извне поможет им освободиться. И теперь Джону и Терезе не выйти без помощи снаружи.

Вот тогда агент и услышал слабый, странный звук – словно пробовала доски на зуб мелкая зверушка. Как ни прислушивался он, источник звука определить не удавалось.

– Джон!

Шепот прозвучал так тихо, что в первый миг агенту показалось, будто он бредит и от желания выбраться ему уже мерещатся голоса.

– Джон, твою мать!

Он резко обернулся к окну – только темное небо в проемах решетки.

– Идиот! – донесся шепоток. – Задняя стена.

Только теперь Джон узнал голос. Метнувшись через всю камеру, он припал к стене.

– Рэнди?

– А ты кого ожидал – морскую пехоту?

– Ну надеяться-то можно. А почему шепотом?

– Потому что люди Абу Ауды повсюду. Это ловушка: ты – наживка, а я – дичь. Я или кто другой, кто попытается тебя вытащить из этой тюряжки.

– Как ты сумела пробраться?

В очередной раз Джон не смог сдержать восхищения мастерством подруги.

– Пришлось разделаться с двумя часовыми, – после некоторого колебания созналась Рэнди. – Хорошо, что ночь темная. Но Абу Ауда скоро хватится их, и тогда нам крышка.

– У меня особого выбора нет. Открыт для любых предложений.

– Замок на двери крепкий, а вот засов – дерьмо. Петли старые, но не настолько проржавели, чтобы нам это помогло. Они хорошо смазаны; я бы могла их, пожалуй, выбить. И засов прикручен снаружи. Если его отвинтить, вы могли бы просто вынести дверь.

– Мне нравится. Подход традиционный, зато проверенный.

– Ага. Мне тоже так казалось, пока не пришлось снять тех двоих – они в роще лежат, недалеко отсюда. Так что пришлось думать дальше. Тут, сзади, доски совсем прогнили.

Снова послышался приглушенный скребущий шорох.

– Ты что, копаешь?

– Ага. Я поковыряла ножом, и мне кажется, что у самой земли стенка настолько прохудилась, что я сумею прорубить вам славненький лаз. Будет намного тише, да и быстрей, пожалуй.

Запертые в камере, Джон и Тереза нетерпеливо прислушивались к поскребыванию мелкой зверушки. Нож точил доски все быстрее и быстрее.

– Ну ладно, силач, – прошептала наконец Рэнди. – Надави изнутри. Сильнее!

Тереза опустилась на колени рядом с агентом, и они вместе уперлись ладонями в стену у самого пола, там, откуда доносились звуки. Несколько секунд казалось, что все тщетно, но затем гнилые доски подались, осыпав пленников дождем щепок. Проеденное термитами и точильщиками сухое дерево превращалось в пыль прямо под пальцами. Рэнди бережно подхватила самые крупные обломки, не давая им упасть.

Сначала Тереза, потом Джон выползли через отверстие наружу, в благоуханную ночь. Агент торопливо огляделся. Шелестела на ветру листва мандариновых деревьев, над горизонтом висела встающая луна.

Рэнди ждала их у края поляны, держа наготове автомат. С тревожным выражением лица она поглядывала на другой край заросшей травой поляны, за карцером. В ночной темноте трудно было разобрать что-либо даже на открытом месте, в тени же деревьев все тонуло в темноте.

Поманив бывших пленников за собой, цэрэушница перевернулась на живот и, положив автомат на руки, поползла вперед. Тереза двинулась за ней, имитируя движения американки; Джону выпала роль замыкающего. Они двигались неслышно и невыносимо медленно. Луна поднималась все выше, уже просвечивая лучиками верхушки крон обступившей карцер рощи.

Наконец беглецов укрыла тень деревьев. Не останавливаясь, они миновали тело одного из убитых Рэнди террористов, потом – еще одно и, только достигнув купы финиковых пальм в стороне от того места, где Абу Ауда насторожил свой капкан, смогли передохнуть.