Взрывающихся червей Кислых прозвала дождевиками. Именно они, по её убеждению, доставляли воду в вечную тень леса. Не так далеко шумел океан, всего около сорока километров. Пробы воды показали добрую примесь аммиака и почти полное отсутствие соли. Дождевики, видимо, “фильтровали” воду, ведь в туман аммиака не содержал.

Важным было наблюдение по ветру и рекам. Фундаментальное даже: ни первого, ни вторых люди на планете не обнаружили вовсе. Утверждение немного сбивало с толку, но Вика, помня о способе вхождения в научную дискуссию, которому её научили в НИМИ, поначалу принимала утверждения если не за чистую монету, то во всяком случае не подвергала их шквалу критики. Несолёность океанской воды, принесённой под кроны дождевиками, например, запросто объяснялась хотя бы отсутствием на планете рек. Никто не отменял каскад закономерных вопросов после такого «объяснения», но всё же.

Внутри стволов деревьев циркулировал некий сок, которым питались местные аборигены – клещи. И это уже был настоящий шок для биолога. Не было сомнений, что клещи – углеродная жизнь, в то время как лес – фосфорная. В корне различная биохимия! Ни при каких обстоятельствах клещ не смог бы питаться соком деревьев, он бы погиб! Сразу! Тем не менее, питался, и на глазах у всех.

Чуть сбавило градус наблюдение помощника Кислых. У него вышло относительно долгое время следить за одной и той же особью. Насосавшись фосфоресцирующего древесного сока, клещ, оказалось, прожил очень недолго. Его хватило только на то, чтобы спуститься со ствола и проползти с пару-тройку десятков метров без какой-либо видимой цели, где он и умер, побившись в судорогах.

Изучение клещей дало немало ответов команде Кислых, но ещё больше оно породило вопросов. Учёные выявили у них важную особенность – полное отсутствие хоть как-то выраженных способностей к самозащите. Панцирь нигде не утолщался, был равномерно тонок и хрупок – при неудачном падении с дерева клещ погибал. Ни ядовитыми железами, ничем подобным он не обладал. Напрашивалась мысль, что клещам не от кого было защищаться. Кроме того, команда Кислых не оставила ни единого упоминания о Карине. Вообще. Будто бы и не было её на Ясной. До людей.

Первопроходцы Ясной, озадаченные тем, что трупы никоим образом не разлагаются, провели опыт-наблюдение. Рухнувший «случайно» с дерева клещ разбился насмерть. Для поддержания естественных условий его не трогали. А проверять решено было раз в сутки. Но при первом же возвращении учёных он бесследно исчез.

Тогда схожая судьба постигла ещё одного аборигена. Но на сей раз около него оставили видеокамеру, прикрепив ту к дереву. Вернувшись, люди снова не обнаружили трупа. А на кадрах было видно, как клеща медленно втянул песок. Так, что и следа не осталось.

Те три с небольшим часа, что Виктория провела в лаборатории, наедине с записями предшественников, начисто выветрили её голову. Она словно перезагрузилась: от страхов и тревог не осталось и следа, их заволокло кипучим облаком мышления. С пятым доменом Вика не соглашалась более чем полностью. Во всяком случае, она представляла себе его… несколько иначе.

Да, фосфорная основа жизни, но классификация-то та же – эукариот! Даже самый простенький микроскоп покажет наличие у клеток деревьев ядер!

Чувство, будто доктор Кислых что-то недоговорила, терзало Вику. О новом домене Валентина Богдановна высказывалась напрямую всего дважды: первый раз она пусть и смело, но лишь предполагала, ещё только приступив к опытам, а во второй уже возвещала с запалом религиозного фанатика – пятый домен жизни открыт! Тональность её высказываний стала такой по возвращении из горной разведки, где они нашли некую долину и где пропала одна из психосерверов экспедиции. Тогда же в голосе Кислых появилось и явное недоверие. То ли к группе в целом, то ли к кому-то конкретному…

Вика не слышала, как открылась переборка в лабораторию. И испугалась, боковым зрением заметив бледную лицом Ренату. Начавшие густо отрастать тёмные волосы немного безобразили её, придавая лишнего объёма округлому лицу. Со своей усталостью и болезненным видом она казалась какой-то заключённой или нищенкой.

– У тебя всё в порядке? – тихо спросила Рената.

Несколько часов назад этот вопрос не показался бы Вике излишним. Она кивнула, всего на мгновение отвлёкшись от чтения путевых заметок учёных в горах. Вот-вот должно начаться описание долины, и Вика чувствовала, что там есть много важного. В том числе и для обоснования внезапной недоверчивости доктора Кислых. Там же крылась причина её убеждённости насчёт пятого домена, и Виктория почти знала, что отправной точкой, той самой ниточкой, должен стать клещ. Конкретно, его «смертельное» питание.

Рената молчала. И не уходила. Стояла чуть поодаль, и её будто бы знобило. В итоге Вика сдалась и повернулась.

– А у тебя? Ты выглядишь… – она подобрала слово. – Неважно. Когда ты последний раз спала?

Несложно было догадаться – у Ренаты не всё в порядке. И почему она пришла именно к ней, Виктории, тоже ясно, как день. Ей требовалось выговориться…

Рената села напротив, придвинув высокий лабораторный табурет. Будто бы виноватый взгляд то и дело сползал куда-то в пол, в ноги; Рената производила впечатление человека, принесшего нехорошую весть или же желающего раскаяться в чём-то.

– Вик, у тебя есть… д-дети?

Не то чтобы вопрос вышел неожиданным или неудобным, просто мысли Виктории то и дело срывались в заоблачные дали. Поэтому она не сразу нашлась что ответить. Хоть ответ был очевидным и простым настолько, насколько это возможно в принципе.

– Э-эм… нет.

– И у меня нет, – взгляд Ренаты кольнул. Вика не разобрала: невысказанная обида ли это, или, быть может, вина. Но за что и перед кем? Девушка не на шутку забеспокоилась. Внутренняя борьба Ренаты тенями отпечатывалась на неспокойном лице.

– Почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?

– Нет, но… – Рената надвинула брови, закрыла глаза и, вздохнув, спросила: – Можно я расскажу? Я… Мне надо рассказать… Мне давно с-следовало это кому-то рассказать.

Вика кивнула. Ведь это её прямая обязанность - слушать.

– В наш г-госпиталь его привезли ночью… – Рената ещё раз прерывисто вздохнула. – Весь в к-крови, но руки-ноги целы. Уцепился за меня, схватил в бреду за халат, да так, что было не вырваться. Пока делали операцию, так и стояла – не позволял уйти, кричать н-начинал, метаться. Хоть и привязали. Может, принял меня за кого-то… Так я стала хирургической – вынужденно проассистировала на операции, меня и оставили. Его звали…

Рената замолкла на полуслове, замерла. Прищурилась, глядя куда-то мимо собеседницы. Казалось, она почти не дышала и не моргала вовсе.

– Кирилл. Его з-звали Кирилл. Пулю из брюшной и осколок, пощадивший аорту, доктор быстро вынул. П-полчаса, я даже не заметила их. Поток тогда большой был – один за одним: осколочные, осколочные, осколочные… Казалось, это мстительный мир разбился на осколки, чтобы ранить ненавистных людей… Как ни д-держался он за меня, а стоять у одного раненого было нельзя. Его в «терапию», меня к разгрузке, где как раз пришёл покорёженный эшелон. Снова мы встретились через две недели… И больше не расставались. Я каждый день, как т-только выпадали свободные минутки, бежала к нему. Поначалу под предлогами: что-то кому-то отнести, что-то уточнить, а попутно и увидеть его… Мне было семнадцать, я в-влюбилась… А он… Не знаю, любил ли он меня. Он называл меня Решкой. Улыбался и молчал, а я не могла остановиться: говорила, говорила, г-говорила…

Вика вдруг вспомнила Демиса, своего соседа-грека из далёкого, покалеченного Граца. Увидела его перед собой отчётливо: большой, густобровый, с искрящимися жизнью чёрными глазами и смешным произношением на немецком: Пасха! Пасха!

– Спустя п-полгода мне позвонил какой-то парень, нашёл чудом, через пятых людей. Разговор не вышел т-толком, я приняла его за Кирилла и стала говорить, говорить… Я хотела поскорей рассказать, что будет мальчик. Что я вот-вот выйду в декретный, что главврач меня бережёт, и всё хорошо. Связь оборвалась т-тогда. Второй звонок был почему-то ночью. Звонили из Ярославского военного госпиталя – это я в-выяснила позже… Он и слова не дал мне п-произнести. Сказал, что он не Кирилл... Что Кирилл п-погиб три н-недели назад в бою п-под Псковом… Что после в-войны обязательно н-найдёт меня и что-то п-передаст… Что…