– Сбрось давление.

– Что?..

– Давление в колёсах. Чтоб платформа легла.

Транспортёр с усталым «выдохом» плюхнулся брюхом на песок, точно преодолевший пол-пустыни верблюд. Известный апатичностью абориген как полз прямо, невзирая ни на какие преграды, так и очутился точно по центру платформы. Роберт отставил винтовку к ближайшему стволу, аккуратно придавил клеща, чтобы тот никуда не делся, и принялся фиксировать его ремнями. Под конец он чуток не рассчитал и послышался хруст.

– Это лапа. Ничего?

– Ничего, – дрожащим голоском отозвалась храбрящаяся Вика. – Давай скорее возвращаться.

Закончив с клещом, Роберт подобрал оружие и направился к прогалине. Но его тут же остановил натянувшийся трос.

– Вика?..

В ответ послышалось какое-то шуршание…

– Вика! – он резко обернулся, шагнул к тому концу троса.

– Я забыла колёса накачать… Сейчас… Вот… Пойдём?

Обратный путь был тяжелее. То ли усугублялась аллергия, то ли что-то не так было с системой сублимации – Роберт ещё на половине пути готов был раскрыть забрало «Осы», лишь бы прекратить эту пытку.

Подъём на взгорок они преодолели на раз. Вот и заветный шлюз! Он почти уже коснулся панели, как вдруг в эфире затараторила Вика. Ей срочно, вот прям неотложно понадобилось убрать с иллюминаторов лаборатории углепластиковые заслонки.

– Это очень важно, Роберт! – заверила она. – Я сама схожу, если ты…

– Нет, – решился он на героический обход вокруг модулей. – Ещё чего. Входи. Не жди меня. Давай, не стой!

Чтобы обогнуть колонию, потребовалось не более десяти минут, но это были самые омерзительные десять минут в жизни Роберта – его тошнило, всё вокруг лица было влажным. Добравшись до места, он попросту отломил крепления щитов, когда понял, что с собой у него нет подходящего инструмента, чтобы снять их по-человечески.

Он не разглядел, что это за пятно вдали. Заметил его у излома колонии, на подходе к шлюзу, но ни желания, ни сил всматриваться не оставалось. Пусть хоть Карина спешит к ним – плевать!

Вывернув из-за поворота, Роберт увидел стоящий на том же место транспортёр. И нетронутого клеща на нём.

Что-то ёкнуло внутри. В три прыжка он оказался около платформы. Кабель подключения был оборван, а внизу, у подножья холма, неподвижно лежала Вика. Роберт сиганул, покатился кубарем – экзотело исполнило его порыв чересчур буквально.

Вскочив на ноги, он бросился к ней. И онемел, наткнувшись на целиком раскрытый скафандр, внутри которого мягкой подложкой белела пустота…

Системы «Осы» тут же обнаружили ту самую точку вдали: движение, на север, скорость шесть километров в час. Визор выдал приближение и Роберт почти вскричал; подскочил и бросился бежать. Кто-то волок Вику за собой! К деревьям, в сторону гор!

Он сделал два больших рывка, как вдруг поверхность под ним провалилась и по грудь увлекла его в песок. Винтовка тонула вместе с ним – он успел выставить её поперёк, но без толку. Последнее, что Роберт увидел, это как беловолосый парень с автоматом обернулся на ходу и посмотрел в его сторону.

Песок над головой якута сомкнулся.

Сборы затянулись.

Роман умудрился влезть в то самое экзотело, у которого жужжал коленный сервопривод. И теперь он расхлёбывал результат собственной рассеянности – колено нет-нет да и подклинивало. Нет бы сразу озадачить Роберта, чтоб тот починил!

Грузили продовольствие молча. Роману и Майклу приходилось сгибаться в три погибели, чтобы не крушить макушкой экзотела потолок в складах, и время от времени уворачиваться друг от друга в узких коридорах. Ганич больше мешался. Радовало хотя бы, что он прекратил нотации. Что ни тема, то поучительно-воспитательный тон. За время их пребывания в челноке теолог успел поспорить со всеми. Даже с Буровым.

Транспортёры оставили около выхода, потому как они не помещались внутри. Приходилось таскать контейнеры по длинным коридорам. Ещё до войны конструкторам указывали на этот недочёт, те обещали всё исправить при реализации нового поколения. Но когда пришло время, было уже не до ширины коридоров.

Тишина в эфире делала своё дело: какие-то бытовые, гадкие прагматичностью мыслишки зазвучали в голове Романа. Оли больше нет… и теперь придётся продавать квартиру. Ту, что в Барнауле, в доме под шпилем. Зачем она ему? Это была её отдушина. Да, ещё следует позвонить Виталию Сергеевичу, в Центр генетики и репродукции человека. Квоту пришлось выбивать, «рыть», но он, конечно, поймёт... Пусть достанется паре, которая в ней нуждается, которая мечтает о ребёнке… Зачем нам теперь экстракорпоральное оплодотворение?

Нам?.. Кому «нам», Рома?..

Шедший навстречу Бёрд извернулся как мог, но столкновения избежать не сумел. Системы экзотела вмиг запищали: «Угроза».

– Командир?

– Всё в порядке, – встрепенулся Роман. – Задумался.

Видимо, порядком заскучав за двадцать минут радиомолчания, Ганич завёлся с новой силой. Если поначалу Буров как-то отмалчивался, не вступая с ним в полемику, то к концу загрузки первой платформы его было не узнать. Практически на каждый довод теолога у него находилось контрмнение, и Роману в какой-то момент показалось, что всякий раз оно нарочито утрировано, словно Истукан провоцировал его. Стоит отдать Ганичу должное, спор тёк в мирном русле – он не особо поддавался.

Возможно, так бы и продолжалось, не оброни Леонид Львович самодовольно:

– Вы ещё скажите, что Антонов не ошибся!

Эфир провалился в тишину. Роман даже остановился, чтобы убедиться всё ли в порядке. Буров стоял у выхода с винтовкой Майкла, Ганич шагал за очередным контейнером с водой.

– Где, по-вашему, ошибся Антонов? – осведомился Буров, как-то уж очень медленно произнося слова.

– В начале начал, друг мой! – почти задорно, как будто ступив на хорошо знакомую тропу в споре, воскликнул Ганич и скрылся за поворотом. – Когда допустил, что основой для воссоздания тел при «прыжке» является ДНК! Даже мне, мракобесу, – он выплюнул это слово с оголённой неприязнью, – понятно, что ДНК тут не причём!

Роман не вклинивался. Просто взял очередной контейнер и разминулся с Бёрдом, тоже предпочитавшим не лезть в дебри нарождающегося с новой силой спора.

– Стоит начать с его знаменитой вороны, её все знают, – вещал Леонид Львович самозабвенно. – Даже сам Эдуард Кириллович отметил: всякий раз то была иная ворона – в корне менялся характер, поведение. Бред, скажете вы. Да, этого нигде не запротоколировано. Антонов не сделал этого просто потому, что никто, кроме него самого, не увидел бы разницы. Никто, понимаете? Записи остались только в его личных дневниках!

– Вы бредите, – автоматом сказал Буров. Роман очень удивился такому ответу. Неужто Истукан не нашёл, что сказать?..

– Отнюдь, друг мой. И скажу вам больше: ворона и не могла быть той самой, изначальной! Почему, спрашиваете вы? – Буров молчал. – А потому, что она всего лишь программа! Она набор безусловных рефлексов, обличённых в биологическое тело, не более. Что ответите вы на её излечение после первого же лабораторного «прыжка»? У неё было сломанное крыло, всем известно, что она никогда не летала, с малого возраста, когда оказалась питомицей Антонова! А что случилось после опыта с её переносом?! Правильно! Она по-ле-те-ла!

Они прошли мимо стоявшего на посту Истукана. Тот, как и подобает изваянию, не шелохнулся. Роман усиленно искал логику в словах Леонида Львовича, но пока выходило не очень.

– Антонов обоснованно решил, что воссоздание физической оболочки в точке Б происходит на основе ДНК объекта, ведь ворона полетела, и более того – «забыла» его самого. В ДНК нет и не могло быть «записи» о сломанном крыле и воспитателе! Естественно! Его трудно обвинить в чём-то, Эдуард был известным материалистом, потому и воспринял результаты так, как воспринял, – Ганич поставил контейнер. – Тем более, что никому не пришло в голову, даже на секунду, набирать в добровольцы людей с хоть какими-то отклонениями или болезнями! Ну ведь не пришло! И это тоже более чем обоснованно! Цель виделась в другом, и он шёл к ней, шёл шагами семимильными! Цепь случайностей увела его от истинного ответа на вопрос что же является носителем информации о переносимом субъекте, – с некоторым сожалением проговорил Ганич и добавил: – Неслучайных случайностей.