По средам мисс Карваль не приходила, и Томми с индейцем были в доме одни. Они сели во внутреннем дворе дома. У индейца ничего с собой не было на обед, он принес только леденцы из сока кактуса. Томми такое угощение вполне устраивало.

Уже давно мальчик полюбил эти леденцы, но не за их вкус, а за действие, которое они оказывали на него. За долгие годы он так пристрастился к этой сладости, что уже не мог без нее обходиться.

Вскоре Томми оказался в уже ставшем для него привычным состоянии наркотического опьянения, краски дня сразу стали ярче, а звуки — отчетливей. Он ощущал восхитительные запахи природы, мир, казалось, раскрылся перед ним во всей своей красоте. Они проговорили с индейцем около часа, и после этой беседы Томми понял, чего хотят от него великие духи, — они хотели, чтобы он через четыре дня, в воскресенье, убил своего отца.

— В воскресенье у меня, как обычно, будет выходной, — сказал Бегущий Олень, — поэтому я, к сожалению, не смогу поддержать тебя в эти мгновения. Но ведь именно этого и хотят от тебя великие духи — они хотят, чтобы ты смог доказать свое право на власть в одиночку, безо всякой поддержки. Но у нас, к счастью, есть еще несколько дней на подготовку, так что в воскресенье ты будешь чувствовать себя во всеоружии.

— Да, конечно, — ответил в полусне Томми, — конечно, мы все подготовим.

Вечером этого дня отец Томми пришел позже обычного, так как после заседаний в суде встречался со своими коллегами по политической деятельности. Жалуясь на ужасную жару, он сразу прошел к себе наверх, чтобы принять душ. Мать Томми пришла на полчаса раньше, чем отец. Она сидела в кресле в гостиной, положив ноги на низкую подставку, и читала последний выпуск журнала «Город и деревня». Миссис Шаддэк потягивала из бокала то, что она называла «маленьким коктейлем перед ужином». Она даже не подняла головы, когда муж крикнул ей сверху, что он пришел домой.

Как только отец поднялся к себе, Томми пошел на кухню и достал из ящика стола остро отточенный нож, которым изредка пользовался мясник, приходивший к ним для разделки туш.

Индеец в это время работал в саду, косил траву на газоне.

Томми прошел в гостиную, подошел к матери и поцеловал ее в щеку. Она была удивлена таким знаком внимания со стороны сына, но еще больше ее удивил нож в его руке. Он ударил ее этим ножом в грудь — три раза. Потом поднялся с окровавленным ножом в руках наверх и вонзил его в грудь своего отца, когда тот выходил из душа.

После этого Томми пошел к себе и снял с себя одежду и ботинки. На ботинках крови почти не было, несколько пятен было на джинсах, рубашка же была вся залита кровью. Он наскоро умылся, смыл с себя следы крови и переоделся. Потом аккуратно завернул окровавленную одежду в полотенце и отнес ее в кладовку, он собирался убрать ее из дома позднее.

Спустившись вниз, он даже не посмотрел в ту сторону, где лежало на полу тело его матери. Он прошел прямо в кабинет отца и достал из ящика револьвер.

В кухне Томми выключил свет, вечерний закат еще освещал часть кухни, но в углах было темно. Нож он положил на холодильник, стоявший в углу. Револьвер Томми пристроил на сиденье стула, стул слегка задвинул под стол, так, чтобы оружия не было видно, но его легко можно было бы достать в любой момент.

Затем Томми вышел во двор и позвал индейца. Тот не услышал его крика из-за шума газонокосилки, но, случайно взглянув на дом, увидел, что мальчик машет ему рукой. Он выключил мотор и с удивлением на лице подошел к дому.

— Что случилось, Томас? — спросил он; индеец знал, что и судья, и миссис Шаддэк уже были дома.

— Мать зовет тебя, она хочет, чтобы ты ей в чем-то помог, — объяснил Томми. — Она попросила, чтобы я тебя разыскал.

— Ей нужна моя помощь?

— Да. Она сейчас в гостиной.

— А что случилось?

— Ну, она хочет, чтобы ты помог ей… она тебе скажет, это долго объяснять.

Индеец пошел вслед за Томми на кухню, они прошли мимо холодильника, направляясь к двери в гостиную.

На пороге Томми резко остановился, повернулся к индейцу и сказал:

— Чуть не забыл, мать сказала, что тебе понадобится нож, возьми вот этот, на холодильнике.

Индеец обернулся, увидел на холодильнике нож и взял его в руку. Глаза его расширились от ужаса.

— Маленький Вождь, на этом ноже кровь. Здесь кровь…

Томми к этому моменту уже схватил револьвер со стула. Когда индеец обернулся к нему, он, держа револьвер обеими руками, нажал на спусковой крючок и не отпускал его до тех пор, пока не кончились патроны. Отдача была настолько сильной, что он едва удержался на ногах. По крайней мере два выстрела достигли цели, а одна из пуль попала индейцу в горло.

Индеец рухнул на месте. Нож выпал у него из руки и отлетел в сторону.

Ботинком Томми подтолкнул нож поближе к телу индейца.

Томми понял послание великих духов совсем иначе, нежели его наставник. Великие духи хотели, чтобы он освободил себя от всех, кто имел хоть малейшую власть над ним, он должен был освободиться от отца, от матери, от индейца. Только тогда он сможет выполнить свое великое предназначение — стать властелином над людьми.

Он просчитал все три убийства с расчетливостью компьютера и привел свой план в исполнение хладнокровно и аккуратно. Он не чувствовал никаких угрызений совести. Никакие переживания не мешали ему осуществлять дьявольский замысел. Он лишь слегка трусил и был чуть-чуть возбужден, но в то же время чувствовал как бы душевный подъем, однако эти отголоски чувств не отвлекали его от дела.

Томми оглядел тело индейца, затем подошел к телефону, набрал номер полиции и, срываясь в истерику, рассказал, что их слуга-индеец из чувства мести только что убил его отца и мать и он, Томми, минуту назад застрелил индейца из отцовского револьвера. Он нарочно говорил так, чтобы сначала никто не смог бы понять его, он бился в истерике, и из него приходилось вытягивать каждое слово. В течение нескольких минут полицейские пытались успокоить его, чтобы получить от" него адрес места трагедии. Он готовил эту сцену в течение дня и очень старался. Ему теперь было даже приятно, что у него получается так убедительно.

Затем Томми вышел из дома и сел на землю у входа. Он рыдал все время до приезда полиции. Плач у него получался даже лучше, чем истерика. От плача ему становилось легче.

Ястреба на фоне лунного диска он видел еще два раза в течение своей жизни. Он видел этот знак тогда, когда он хотел его видеть, когда он нуждался в поддержке великих духов, когда ему надо было знать, идет ли он по правильному пути.

Больше он никогда никого не убивал: в этом просто не было необходимости.

Его бабушка и дедушка со стороны матери взяли мальчика к себе — он стал жить в другом районе Феникса. Его новая семья не отказывала ему ни в чем, они словно боялись, что после пережитой трагедии любой отказ будет воспринят им особенно остро, доставив ему новые страдания. Он был единственным наследником своего отца, к этому добавлялись солидные суммы страховок его родителей. Ему было обеспечено отличное образование, у него имелся большой стартовый капитал, чтобы начать свое дело после окончания университета. Перед ним открывались неограниченные возможности. И благодаря Бегущему Оленю он еще имел преимущество перед другими в том, что касается знания примет, указывающих на его великое предназначение. Он знал, что ему предсказана огромная власть над людьми.

Только сумасшедшие убивают без необходимости.

Но за редким исключением убийство является не самым эффективным способом решения проблемы.

Сейчас, свернувшись на заднем сиденье своего автомобиля, Шаддэк снова вспомнил, что он баловень судьбы и ему не случайно было дано увидеть три раза великий знак — ястреба на фоне лунного диска. Он выкинул из головы все свои страхи перед Ломеном Уоткинсом и все свои сомнения относительно своего проекта. Он зевнул и погрузился в сон.

Ему снился все тот же сон. Огромная машина. Наполовину металлическая, наполовину — из живой человеческой плоти. Раздавался мерный перестук поршней. Человеческие сердца-насосы без устали перекачивали кровь — топливо для гигантского механизма. Кровь и топливо, металл и кости, пластмасса и мышцы, провода и нервы.