Мужчина сконфуженно улыбнулся.

— Я не привык появляться в обществе и не всегда готов к этому. — Он открыл шкатулку и задержал дыхание. Там лежала золотая брошь в виде цветущего дерева — символа ордена лекарей. Дерево было усыпано фруктами из драгоценных камней. — Это слишком дорогой подарок.

— В благодарность за жизнь моего отца? Ничуть.

Глаза лекаря подернулись слезами. Кестрел ощутила укол вины, как если бы играла в «Клык и Жало» с человеком, не созданным для этой игры.

И все же между лекарем и водным инженером могла быть какая-то связь. Кестрел обещала Тенсену узнать, какую услугу инженер оказала императору. Перед ее мысленным взором снова предстал длинный стол, уставленный пустыми тарелками. Восточные равнины. Рабы, которые убирали императорский дворец. Шрам на лице Арина.

— Вы покажете мне свой сад? — спросила Кестрел.

Они пошли вперед вдоль зеленых рядов.

— Я беспокоюсь за свою подругу. — Кестрел описала пузырек с темной жидкостью, который видела у Джесс. — С ней все в порядке?

— Полагаю, я знаю, о ком идет речь. О девушке, которая жила в нашей колонии в Геране? Вам не нужно беспокоиться. Я сам дал ей это лекарство. Оно успокаивает нервы.

Кестрел испытала облегчение.

— Значит, оно неопасно.

— Если принимать его в правильной дозировке, — ответил лекарь и быстро добавил: — Но у вашей подруги никогда не будет доступа к такому количеству, которое могло бы причинить ей вред. Его запрещено продавать даже в городских аптеках. Я сам слежу за его производством во дворце и раздаю в очень малых количествах.

— Оно вызывает привыкание?

— Нет. Физически от него нельзя стать зависимым. Но можно духовно. Ваша подруга может привыкнуть принимать его перед сном. Если использовать его слишком долго, это может быть опасно.

— Насколько опасно?

Кестрел прочитала ответ на свой вопрос по выражению лица лекаря.

— Но для этого нужно принимать его много месяцев.

Кестрел повысила голос:

— Почему вы дали моей подруге лекарство, которое может убить ее?

— Миледи, — с уважением, но твердо произнес лекарь, — любое лекарство может быть опасно. Мы используем их потому, что пользы оказывается больше, чем возможного вреда. Ваша подруга нуждается в спокойствии и крепком сне. Это не навсегда. Лишь для того, чтобы она почувствовал, что спокойствие возможно. Она слаба. Я беспокоюсь, что если она не получит достаточно отдыха, то может стать жертвой серьезного заболевания. — Увидев неуверенность Кестрел, он продолжил: — Когда вы видели свою подругу в последний раз, она не дрожала? Ее руки?

— Нет.

— Тогда причин для беспокойства нет. Дрожащие руки — признак передозировки. Хотя в случае вашей подруги это и невозможно. Я дал ей совсем немного лекарства.

Издалека донесся лай щенка.

— Не давайте ей больше. — Кестрел сплела пальцы в замок и сжала их. — Пожалуйста, не давайте.

— Я и не собирался. — Лекарь казался слегка оскорбленным. — Вам не нужно просить об этом. Я бы никогда не стал подвергать опасности жизнь валорианца.

Кестрел попыталась избавиться от беспокойства. Она долгие годы училась притворяться, что для нее ничего не имело значения. Кестрел стала расспрашивать лекаря о его саде. Они обсуждали травы, почвы и погоду.

Отец учил ее, что на войне лучшая уловка — искренность. Чтобы отвлечь врага и заставить его упустить ключевой шаг, обман должен быть правдой.

Такую же тактику использовала Кестрел.

Она действительно хотела отблагодарить лекаря.

И действительно беспокоилась о здоровье Джесс.

У правды, как начала осознавать Кестрел, был особый вес, который люди чувствовали. Она была искренна с лекарем, чтобы, пока вес истин будет укладываться в его сознании, сделать ход, которого тот не заметит.

— Я поражена, как процветает ваш сад, — сказала девушка. — Погода такая неустойчивая. Сегодня тепло, а завтра могут быть заморозки. Я сейчас едва знаю, что надевать.

— Вы всегда одеты очень изысканно.

— Вы слишком любезны. Однако сделать правильный выбор всегда так непросто. Я даже передумала насчет того, каким хочу видеть свое свадебное платье.

Лекарь остановился на полушаге. Он начал что-то говорить, но Кестрел старательно пропустила его слова мимо ушей. В этом ей помог щенок, который прибежал к ней с палкой в зубах. Собака положила деревяшку у ног Кестрел и пролаяла несколько раз.

— Но... уже слишком поздно изменять свадебное платье, — говорил лекарь. — Вам ни за что не успеют пошить новое. Леди Кестрел, вам стоит серьезно об этом подумать...

Кестрел не обращала внимания на то, что он говорил. Щенок выжидающе на нее смотрел, виляя коротким хвостом и тявкая. Кестрел наклонилась, подняла обслюнявленную палку и бросила ее. Та взлетела в голубое небо, перекручиваясь через себя. Щенок бросился по лужайке за ней. Кестрел улыбнулась и дождалась, пока собака принесет палку обратно.

* * *

— Как хитро, — поддразнил ее Арин.

Кестрел беспомощно дернула плечом, отмахиваясь от мысленного образа. Она научилась принимать то, как в ее сознании появлялся Арин. Теперь она нуждалась в этом.

Она оставила лекаря на его участке и повела свою собаку по лужайке прочь. День становился все теплее. Кестрел опустилась на траву. Она почувствовала зеленый аромат. Почти ощутила его на вкус.

Щенок уселся рядом с ней. Кестрел сняла свои тесные туфли. Трава колола ступни через чулки. Дворец был слишком большим, чтобы представить, будто он далеко. Но все же Кестрел казалось, будто она покинула его, хотя бы на какое-то время.

— Он совсем рядом, — сказал Арин, как будто прочитал ее мысли.

Кестрел повернулась к воображаемому Арину. От его шрама не осталось и следа, а серые глаза была на удивление ясными.

— Ты ненастоящий, — напомнила она ему.

— А по-моему, вполне настоящий. — Он провел пальцем по ее нижней губе. И внезапно Кестрел показалось, что в небе ни облачка, и лужайку залил солнечный свет. — Ты-то настоящая.

Щенок зевнул, со щелчком захлопнув пасть. Этот звук заставил Кестрел очнуться. Она испытала легкое смущение. Ее сердце билось учащенно. Она не могла перестать притворяться.

Кестрел запустила руку под юбки, чтобы стянуть с ноги чулок, доходящий до колена.

Арин хмыкнул.

— Я хочу ощутить траву под ногами, — сказала она Арину.

— Тебя кто-нибудь увидит.

— Мне все равно.

— Но ведь этот кто-нибудь — я. Неужели тебе все равно, что случится с моим несчастным сердцем, Кестрел? — Арин перехватил ее руку, когда она стала снимать второй чулок. — Ты жестока со мной, — сказал он и спустил с ее ноги чулок, проведя рукой по голени Кестрел. Посмотрев на девушку, он обхватил рукой ее лодыжку. Кестрел смутилась... хотя совершенно точно осознавала, что делает.

Арин ухмыльнулся. Свободной рукой он сорвал травинку и пощекотал ею стопу Кестрел. Та засмеялась и отдернула ногу.

Он отпустил ее лодыжку и лег на живот рядом, приподнявшись на локтях. Кестрел лежала на спине. Звонко и протяжно выводила трели какая-то птица. Кестрел посмотрела в небо. Оно было голубым, как летом.

— Идеально, — произнесла она.

— Почти.

Кестрел повернулась к Арину. Он смотрел на нее.

— Я буду скучать по тебе, когда проснусь, — прошептала она, потому что поняла, что наверняка заснула под солнцем. Арин был слишком настоящим, для того чтобы быть плодом ее воображения. Это был сон.

— Не просыпайся, — сказал он.

В воздухе пахло молодой листвой.

— Ты говорил, что доверяешь мне.

— Говорил, — ответил он и добавил: — Доверяю.

— Ты — сон.

Он улыбнулся.

— Я лгала тебе, — сказала Кестрел. — Хранила от тебя секреты. Я думала, так будет лучше. Но самом деле, я тебе не доверяла.

Арин перевернулся на бок. Он легонько погладил ее по щеке тыльной стороной ладони. Его прикосновение напомнило Кестрел последнюю пронзительную ноту птичьей трели.