Павел Федорович начал свой доклад, зачитав приказ по фронту, сопровождая чтение движениями указки по разложенной на столе карте. Замысел операции был красив и грозен. Две передовые танковые дивизии 12-го танкового корпуса атаковали противника через боевые порядки двух передовых полков дивизии Гаврилова. Вторым эшелоном в атаку шли две другие дивизии танкового корпуса. За ними, третьим эшелоном — три дивизии 26-го мск. Дивизия Гаврилова снималась с позиции последней. Навстречу, из полосы Прибалтийского фронта также наносили удар танковый и мотострелковый корпуса. Прорвав двадцатикилометровый немецкий коридор на всю глубину и соединившись, передовые танковые дивизии сворачивались из боевых порядков в походные.
Из-за их спин вперед выходили танковые дивизии второго эшелона. Танковый корпус Прибалтийского фронта разворачивался на правый фланг и наносил удар на юг, в тылы немецкой группировки у Резекне, затем разворачивался на запад и перерезал коридор, пробитый немцами между Виляны и Прейли. Задачей корпуса было восстановление линии фронта по Западной Двине.
Танковый корпус 2-го Прибалтийского фронта после соединения тоже разворачивался на свой правый фланг и атаковал на север, громя тылы немецких моторизованных и пехотных корпусов, штурмующих Гулбене. Конечной задачей ему ставилось рассечение танковой группы Гудериана на две части и соединение со стрелковыми корпусами, обороняющимися у Гулбене.
Мотострелковые корпуса, следуя за танковыми, добивают рассеченные танковыми клиньями части противника, и готовятся к отражению возможных контрударов во фланги наступающих танковых корпусов. 11-й танковый корпус остается в резерве на случай ввода в бой противником крупных резервов.
Закончив чтение приказа, командующий еще раз, более подробно разбирая задачи каждого корпуса и каждой дивизии, прошел по всему плану операции. Поставил задачи поддерживающим авиационным и артиллерийским дивизиям. Затем ответил на вопросы присутствующих командиров. Через два часа совещание закончилось.
Серпилин уехал на КП танкового корпуса. Командиры дивизий разошлись ставить задачи подъехавшим командирам полков. Гаврилов выделил каждому комдиву сопровождающих из своего штаба и из полковых штабов. Весь остаток дня на передовых КП и НП было людно. Командиры танковых и моторизованных полков со своими штабниками и комбатами Гаврилова намечали маршруты прохода колонн танков, тягачей и автомобилей через позиции дивизии, разглядывали в стереотрубы немецкие позиции, отмечая возможные пути продвижения по территории противника.
Как стемнело, начала работать авиация. Легкие бомбардировщики, невидимками тарахтевшие в ночном небе, бомбили передний край немцев. Одновременно, к работе приступили саперы. Снимали проволочные заграждения и минные поля, строили мостки через траншеи и окопы, маркировали трассы.
После трех часов ночи легкую авиацию сменила дальняя. Басовито гудя, эскадрильи тяжелых бомбовозов обрабатывали тылы противника. Ориентиром им служили многочисленные пожары, возникшие от зажигательных бомб, сброшенных с У-2 и Р-5. Как только небо посветлело, в дело вступила артиллерия. От грохота Гаврилову и всем присутствующим на НП заложило уши. Весь передний край противостоящей 8-ой пехотной дивизии скрылся за сплошной стеной пыли и дыма от разрывов.
Глядя на это буйство созданной советским человеком стихии, Иван Васильевич испытывал законную гордость. Он вспоминал первые дни войны в Бресте. Тогда, его полк, также как и немцы сейчас, сидел под ураганным артогнем и бомбежкой в крепости. Теперь роли поменялись. Правда, немцам приходилось гораздо хуже. Их не защищали толстенные кирпичные перекрытия и многометровые толщи земли. Да и плотность нашего артогня была куда выше. Не говоря о уже том, что хилые окопчики и блиндажики в 1–2 наката, которые немцы успели выкопать, не защищали даже от прямого попадания снаряда полковой трехдюймовки. А на немецкие позиции валились снаряды до 203 мм включительно. Именно такие гаубицы стояли на вооружении тяжелых гаубичных полков в артиллерийских дивизиях РВГК.
Тем временем, танковые батальоны по маркированным трассам выдвигались на исходный рубеж. После полуторачасовой артподготовки, завершившейся массированным залпом реактивных установок, в небо взвились красные ракеты. Танки пошли вперед. В стереотрубу Гаврилов видел, что первую полосу из трех траншей прошли практически без сопротивления. Со второй полосы отдельные орудия открыли огонь. Несколько танков загорелось. Затем орудия подавили, танки пошли дальше. Через позиции дивизии уже шли мотострелковые части танковых дивизий, затем артиллерия и тылы.
Танки уже скрылись из вида. Бой гремел где-то далеко впереди. Через окопы по мосткам двигались колонны мотострелковых дивизий их собственного корпуса. В 13–20 Гаврилов приказал полкам дивизии сворачиваться в походные колонны и двигаться вслед за ушедшим вперед корпусом. К этому времени первый эшелон уже соединился с частями Прибалтийского фронта.
До конца дня дивизия продвинулась на 26 км. На правом фланге остались 209-я и 248-я дивизии корпуса, зажавшие с тыла немецкую 306-ю пехотную дивизию. Вместе с противостоящей немцам 307-й стрелковой дивизией 72-го ск, они окружили немцев с трех сторон и долбили их в хвост и в гриву. Закопавшиеся в землю немцы огрызались. Затем направо ушла и 210-я дивизия, блокировавшая остатки 323-ей дивизии немцев. Большую часть этой дивизии противник успел снять с позиции и развернуть на пути движения танкового корпуса. Танкисты раздавили не успевшую закопаться в землю пехоту, и пошли дальше. Теперь за танковым корпусом следовала только дивизия Гаврилова.
До темноты передовые отряды танковых дивизий успели форсировать небольшую речушку — приток Айвиексте, и остановились на линии Калине — Пократа. Необходимо было пополнить боезапас и горючее. Мотострелковые полки Гаврилова отставали от танкистов на 8-10 км.
На карте захваченный танковой группой Гудериана плацдарм напоминал корявый топор, обращенный лезвием на запад. Севернее уже перерезанной нашими войсками «рукоятки», плацдарм расширялся до 50 километров с запада на восток. Всю среднюю часть этого расширения занимало обширное, заросшее лесом болото Лубанс, простиравшееся на 30 километров в длину и на 20 километров в ширину к северу от одноименного озера. Гудериан захватил «кайму» вокруг этого болота шириной 10–20 км. Танковый корпус 2-го Прибалтийского фронта продвигался по восточной «кайме», уничтожая оборонявшиеся в ней пехотные дивизии и тыловые части.
С рассветом 18 сентября дивизия не смогла продолжить движение. На севере ожесточенно загремела артиллерия. Остановившиеся впереди на ночевку тыловые части танковых дивизий начали окапываться. Гаврилов сразу же выслал вперед разведку. Радиограмма из штаба корпуса внесла ясность. Фашисты контратаковали крупными силами танков. Комкор Николайчук приказал развернуться в боевой порядок и приготовиться к отражению танковой атаки. Перестраховывается Николайчук, — подумал комдив, — перед нами эшелон из восьми танковых полков, за ним эшелон из четырех мотострелковых полков танковых дивизий, за ними четыре полка боевой поддержки и четыре полка обеспечения. Фрицам ни за что через такие три эшелона не проломиться.
Тем не менее, изучив минут за пятнадцать карту местности, наметил рубежи обороны и выдал начальнику штаба ЦУ на разработку приказа. Через сорок минут подписал подготовленный штабом дивизии приказ. Гаврилов привык любое дело выполнять с полной основательностью. Тем более, три другие дивизии корпуса все еще возились с уничтожением немецкой пехоты далеко позади на правом фланге. Если танки Гудериана прорвут все три эшелона танкистов, если допустить такую маловероятную возможность, весь удар придется на одну дивизию Гаврилова.
Мотострелковые полки готовили оборону фронтом на север перед небольшой речкой — притоком Айвиексте. Левый фланг упирался в обширное непроходимое болото Лубанс. Чего-чего, а болот в Латвии хватало. Не меньше, чем в Белоруссии, по лесам и болотам которой полк Гаврилова выходил из окружения в июне. С правого фланга позицию подпирала 210-я дивизия, развернутая фронтом на восток, и ведущая напряженный бой на уничтожение упорно сопротивляющихся остатков немецкой пехотной дивизии. Протяженность линии фронта дивизии составила 11 км. Вся местность была ровной, покрытой возделанными полями с небольшими рощицами, короче говоря — танкодоступной. Речушка глубиной по щиколотку, а в глубоких местах по колено, однако протекала в неглубоком овражке и имела топкое дно.
