К 1 августа в Прибалтике создалась парадоксальная ситуация. Немецкие войска прочно захватили плацдармы у Даугавпилса и у Пярну. Однако, пехотные и моторизованные дивизии, занимающие плацдармы, были плотно блокированы нашими стрелковыми дивизиями. В промежутке между плацдармами танковые и моторизованные дивизии противника контролировали коридор шириной 20–30 км, занимая небольшими гарнизонами почти все населенные пункты, причем этот коридор был разорван нашими войсками у Карсавы. В коридоре длиной 180 км у немцев находилось всего семь танковых и три моторизованные дивизии, чего явно не хватало для формирования более-менее плотного кольца окружения. Десять немецких дивизий в коридоре имели в лучшем случае 50 % штатной численности. К тому же, все крупные города в этом коридоре — Карсаву, Гулбене и Валгу прочно удерживали наши войска. Пехотные части, предназначенные немецким командованием для заполнения коридора, были заперты на плацдарме у Даугавпилса.

С запада над коридором нависали 3 свежих стрелковых и 2 танковых дивизии, составлявшие резерв Прибалтийского фронта. С востока готовились к контрнаступлению 6 полнокровных танковых и 4 мотострелковых дивизии. Наступление могли поддержать еще 9 мотострелковых дивизий, оборонявших Валгу, Гулбене и Карсаву, хотя и понесших потери, но вполне боеспособных. Несмотря на достигнутые успехи, а может и благодаря им, немецкие войска оказались в крайне тяжелом положении.

Гёпнер и Гот, вместе с Руоффом явно зарвались. Так оценивали положение Главком Западного направления и Верховный Главнокомандующий. Серпилин был с ними вполне согласен.

В течение дня 1-го августа все соединения, предназначенные для контрнаступления, выходили в исходные районы и вели разведку противника. Передислокация проводилась в дневное время, поскольку авиация фронтов имела достаточно сил для обеспечения воздушного прикрытия. Четырехкратное превосходство в силах позволяло командованию не слишком беспокоиться о скрытности выдвижения.

По данным разведки, немецкое командование осознало грозящую опасность и начало укрупнять гарнизоны. Пехотные подразделения противника оставляли мелкие населенные пункты и стягивались в крупные. Таким образом, силы гарнизонов увеличивались до уровня роты — батальона. Танковые части были сосредоточены у Валги и у Карсавы. У Валги общее количество танков разведка оценивала в 200 единиц, а у Карсавы — в 350.

Штаб фронта к этому времени наладил своевременный сбор и анализ донесений от соединений и разведки. Вся оперативная обстановка, вплоть до номеров дивизий и полков противника, четко отображалась на карте оперотдела штаба фронта. Серпилин обоснованно считал, что у Валги сосредотачивались остатки 4-й танковой группы Руоффа, а у Карсавы — группы Гота. Неясным пока оставался только состав войск, высаженных противником вдоль железной дороги у Даугавпилса. По данным авиаразведки, эти соединения, ориентировочной численностью от трех до четырех дивизий, совершали марш на север вдоль плацдарма к Карсаве и в боевое соприкосновение с нашими войсками пока не вступили. Рубка в воздухе над Карсавой продолжалась весь день с рассвета до заката. Обе стороны вполне осознавали ключевую роль рубежа Белауски — Карсава. В течение дня наши войска на этом рубеже отбили все атаки пехотных дивизий с фронта и танковой группировки Гота с тыла.

Штаб фронта в спешном порядке разработал план операции по ликвидации немецкого прорыва. По замыслу операции, предложенному Серпилиным и утвержденному Жуковым, 2-ой Прибалтийский фронт должен был сначала разгромить танковую группировку противника у Карсавы, затем уничтожить все гарнизоны противника в населенных пунктах на линии Карсава — Гулбене — Валга. Прибалтийский фронт должен был силами двух своих танковых дивизий и трех мотострелковых дивизий, оборонявших Валгу, сначала сковать танковую группировку у Валги, затем, вместе с подошедшими от Гулбене танковыми дивизиями 2-го Прибалтийского фронта, уничтожить ее. Далее зачистить от гарнизонов противника отрезок коридора от Валги до Выйду, и снова запереть остатки 4-ой танковой группы у Пярну. Ликвидация немецкого плацдарма у Даугавпилса на этом этапе не предусматривалась. Согласно указанию Ставки, операция получила кодовое наименование «Плутон».

Глядя на карту с нанесенной оперативной обстановкой, Павел Федорович подумал: «Ну-с, господа Гот и Гёпнер, фигуры на доске расставлены, пора делать первый ход!». В мыслях он позволял себе использовать старорежимные обороты.

Утром 28 июля пришел приказ срочно перебазироваться на аэродром Сменово, северо-восточнее города Опочка. Расстояние — почти полтысячи километров. Лететь предстояло вместе с эскадрильей транспортных ТБ-3, на которых перебрасывалась передовая команда технического состава и имущество полка. Батальон аэродромного обслуживания оставался на месте. В Сменово полк должен был принять на обслуживание местный БАО. Оставшаяся часть техсостава и имущества перебрасывалась по железной дороге.

За три дня до этого полк принял на своем аэродроме последние оставшиеся 10 самолетов 147-го авиаполка их же дивизии. Перегнав самолеты, летчики уехали на грузовике обратно в свой полк, убывающий на переформирование. Латанные — перелатанные И-16 147-го полка, однако, были типа 24, то есть, имели вместо пулемета УБС двадцатимиллиметровую пушку ШВАК, и по силе огня заметно превосходили собственные самолеты полка Шестакова. По прочим характеристикам отличий не было. Собственные ишаки также были заштопаны не по одному разу. Летчики проводили коллег с нескрываемой завистью. Отдохнут сперва в тылу, потом будут осваивать новые самолеты! За пять недель непрерывных боев все вымотались до предела.

Шестнадцатью днями ранее, полк уже принял 18 оставшихся самолетов из 257-го авиаполка. Тогда это были модернизированные ишаки типа 10 с одним УБС и двумя ШКАСами[13]. За первые две недели войны в напряженных воздушных боях с асами 2-го воздушного флота Люфтваффе 257-й полк потерял больше половины самолетов и был первым выведен на переформирование.

Теперь полк Шестакова остался на фронте единственным из всей дивизии. Впрочем, летчики понимали, что «добились» этого сами. Потери в самолетах и летчиках в полку были наименьшими в дивизии. Поэтому, на переформировку придется идти последними.

Поскольку полк вел бои, в основном, над своей территорией, летчики, севшие на вынужденную или выпрыгнувшие с парашютом, как правило, возвращались в полк. Троих, раненых серьезно, пришлось отправить в госпиталь, а двое легкораненых лечились в санчасти полка.

После приемки самолетов от 147-го полка, у Шестакова осталось 22 летчика, включая его самого, и 24 самолета. За 35 дней полк потерял в боях 50 самолетов и 18 летчиков. Сбили 72 немецких самолета, из них 19 истребителей. Такого счастья, как в первый день войны, когда немецкие бомберы плотными массами летели без сопровождения истребителей, больше не обламывалось. Полк вел тяжелейшие бои с опытными немецкими асами, прикрывая наземные войска и транспортные узлы. Бомбардировщики шли с плотным истребительным прикрытием. Практически, каждый бой приходилось вести в меньшинстве, поскольку Шестаков вынужден был чередовать эскадрильи в воздухе над прикрываемыми объектами. А самолетов и летчиков в полку с каждым днем становилось все меньше. К тому же, чертовы мессершмиты превосходили ишаков в скорости, скороподъемности и вооружении. Выручало только мастерство летчиков и выдающаяся маневренность ишака. Впрочем, в последние три недели количество немецкой авиации в зоне ответственности полка на левом фланге Западного фронта заметно уменьшилось. Соответственно, снизилась и интенсивность воздушных боев. На земле линия фронта тоже стабилизировалась по линии укрепрайонов.

Днем готовились к перелету. Перед закатом на аэродроме приземлились 15 штук ТБ-3. Всю ночь на них грузился технический состав с оборудованием.