— Батальоны САУ, бронеавтомобильный, разведывательный и инженерный — в контратаку! Полкам Близнецова и Волкова контратаковать переправившегося противника с флангов. Задача — отбросить противника за реку! Всю артиллерию, включая зенитчиков — на прямую наводку! Выбить танки, поддерживающие пехоту!

Последующий бой Гаврилов не видел, и впоследствии восстановил картину боя по донесениям командиров частей и подразделений. Немецкая пехота выбила остатки батальонов Гущина из окопов. Поредевшие роты отошли на позиции ббп, к самому НП Гаврилова. Немецкая артиллерия к этому времени прекратила обстрел передовой из опасения попасть по своим. Уже в сумерках танки начали переправляться через реку. В это время с флангов атаковали батальоны Близнецова и Волкова. Танки пошли навстречу атакующим. И подставили борта подошедшим на выстрел резервным батальонам. Особенно хорошо проявили себя САУ-26. Подойдя на дистанцию 1 км, комбат Кортнев остановил свои 26 самоходок и начал расстреливать танки. Длинноствольные трехдюймовки САУ пробивали броню немцев и в борт и в лоб. Хорошая оптика прицелов позволяла уверенно наводить орудия и в сумерках. Но, танков было слишком много. Быстроходные Т-3 сблизились с самоходками и начали с пятисот метров бить их в лоб. Затем прошили строй самоходок. В ближнем бою более быстроходные и, к тому же имевшие подвижную башню, танки получили преимущество. Батальон САУ погиб, но более чем сполна рассчитался с немцами за свою гибель. Сорокапятки броневиков БА-10 тоже били немцев, но только в борт. Обнаружив броневики, немцы быстро их расстреляли.

Бой продолжался уже в полной темноте. Резервные батальоны ударили в штыки. В неверном свете сигнальных ракет и горящих танков пехота с пехотой сошлись в рукопашной. Резались штыками, ножами, саперными лопатками. Танки жгли из бронебоек, гранатами и бутылками КС. Расчеты немногих уцелевших сорокапяток били танки в упор. Бой достиг предельной степени ожесточения.

Пыль вокруг НП рассеялась, у комдива появилась теоретическая возможность руководить боем, но, практически, управлять было уже нечем. Все резервы брошены в бой. Теперь все решали рядовые бойцы и младшие командиры. Их доблесть, их стойкость.

Бой затих только к часу ночи. Контрудар свое дело сделал. Подошедшие резервы локализовали прорыв. Отбросить немцев за речку не удалось. В руках у них остался плацдарм 800 метров от речки в глубину и 1600 метров по фронту. Новая линия обороны дивизии проходила прямо по позиции ббп. НП комдива оказался почти на передовой. Левее НП передний край проходил по ручью, впадающему в речку, а справа — проходил через две группы кустов и упирался в проселочную дорогу с остатками моста.

Расставив подразделения на новой позиции, Гаврилов дал указания Лабутину для подготовки приказа на завтрашний день, а сам пошел в дивизионную радиомашину, к счастью уцелевшую. Впрочем, позиции полка боевого обеспечения противник практически не обстреливал, поэтому тыловики сохранили личный состав и технику.

Вот и мой последний резерв — нестроевые обозники, — подумал Иван Васильевич. Связавшись с комкором, доложил обстановку, и прямо заявил, что в боевых частях дивизии осталось не более трети личного состава и вооружения, новую атаку дивизия не выдержит. Николайчук приказал держаться, так как корпусной артполк он Гаврилову уже подчинил, а другие дивизии корпуса все еще ломают немецкую пехоту, засевшую в укрепленных позициях. Других резервов в корпусе нет. Приказом командарма корпусу поставлена задача уничтожить немецкую пехоту на фланге, и только потом идти вперед. Гаврилов попытался втолковать генерал-майору, что речь идет не о продвижении вперед, а о том, чтобы не покатиться быстро-быстро назад.

— Не разводи панику, герой, — уязвил Николайчук, которому Геройская звезда Гаврилова не давала покоя. Все наступают, согласно приказу командующего фронтом, а ты один отступать вздумал! Короче, не паникуй и держись на занимаемой позиции! — с этими словами комкор отключился.

— Вот дуболом упертый, — вслух выругался Иван Васильевич, не постеснявшись присутствующих связистов. Затем обхватил голову руками, и стал напряженно соображать. Варианты действий крутились в голове с бешеной скоростью.

Через несколько минут выводы оформились. Очевидно, до Серпилина информация о полном разгроме 12-го танкового не дошла. Кто-то зассал и приукрасил положение дел. Скорее всего, этот кто-то — в штабе армии. Дуболом комкор без приказа ничего не сделает, и завтра нас сомнут. Даже если ввести в бой всех обозников, выдержим не более одной атаки. А потом танки Гудериана пойдут по тылам. К счастью, расстояние до штаба фронта в Опочке по прямой составляло всего 90 км, дивизионная радиостанция должна была добить, тем более ночью.

— Частоту штаба фронта знаешь? — спросил он у младлея — командира радиомашины.

— Знаю.

— Давай связь по радиотелефону. Открытым текстом: Гаврилов срочно вызывает восьмого (позывной командующего фронтом — от автора). Иван Васильевич надеялся, что, получив такой вызов — какой-то комдив через две инстанции вызывает командующего фронтом, связисты в штабе фронта от такой наглости офигеют и доложат хотя бы начальнику оперативного отдела штаба фронта, которого Гаврилов знал лично, как, впрочем, и самого начальника штаба. И действительно, через три минуты Медведев ответил.

— Слушаю тебя внимательно, Иван Васильевич.

Гаврилов коротко изложил ситуацию.

— А ты не преувеличиваешь? По донесению Алавердова, 12-й танковый ведет бой с танками Гудериана на рубеже Рубани — Скуятниеке.

— Это я весь день веду бой с танками Гудериана на этом рубеже. По данным опроса пленных, против меня три танковых и одна мотопехотная дивизия. А от моей дивизии уже осталось меньше трети. Из всего 12-го танкового справа от меня воюют два полка из 37-й танковой дивизии. Их тыловики днем отступали через мои позиции. Других частей из 12-го танкового не наблюдаю. Если завтра к рассвету меня не подпереть с тыла свежей дивизией, Гудериан не позже десяти часов пойдет по нашим тылам.

— Понял тебя. Сколько наблюдаешь техники у немцев?

— Перед последним боем у них оставалась сотня больших коробок, все тройки и четверки, легких нет совсем, и полторы сотни малых коробок, — Гаврилов с опозданием вспомнил, что переговоры открытым текстом надо кодировать.

— Понял тебя. Доложу прямо сейчас. Держись.

Через 30 минут Медведев вышел на связь и сообщил, что приказ Николайчуку направлен. Еще через 20 минут на связь вышел комкор и спросил, на какой рубеж выдвигать дивизию. Судя по тому, что перестраховщик Николайчук нарушил инструкцию и вышел на связь не шифровкой, а открытым текстом, Иван Васильевич сделал вывод, что его крепко вздули. Гаврилов дал координаты рубежа в полукилометре за своим КП. Через пятнадцать минут на связь вышел комдив-248 Митяков, чтобы уточнить вопросы взаимодействия.

Утром 18-го дивизия выдержала еще одну атаку, затем в боевом порядке отошла за подготовленную к этому времени линию обороны 248-й дивизии. В строю осталось 2246 человек. Сам Гаврилов в это число не вошел. При отходе осколок разорвавшегося сзади снаряда вырвал кусок мяса из трицепса правой руки, и его отправили сначала в дивизионный медсанбат, а затем, по указанию комфронта, во фронтовой госпиталь комсостава.

Там Гаврилов узнал, что штаб 12-го танкового на марше попал под удар пикировщиков, лишился связи, а затем попал под гусеницы гудериановских танков и в полном составе погиб, включая и самого комкора Петрова. Ввиду отсутствия информации от штаба корпуса, в штабе армии решили информацию придержать до прояснения обстановки. Что едва не привело к катастрофе фронтового масштаба.

От поступивших в госпиталь командиров из 248-й мотострелковой узнал, что их дивизию атаковали всего 27 танков и 44 броневика. Из трех танковых дивизий! 248-я свою позицию удержала. 84-ю вывели за тыловой рубеж на пополнение.

К исходу дня 18 сентября окружение основных сил танковой группы Гудериана завершилось. В котле севернее города Гулбене оказались четыре пехотных, одна кавалерийская, три танковых и три моторизованных дивизии. Из них относительно полнокровными были лишь две пехотных и одна кавалерийская дивизия. Все три танковых дивизии по живой силе едва ли равнялись одной штатной и почти не сохранили бронетехники. В трех моторизованных дивизиях осталось по половине штатного состава. А от 323-ей пехотной уцелел едва ли полк. Всего — около 70 тысяч живой силы при 800 орудиях. В окружении оказались управления 24-го и 46-го моторизованных корпусов, а также 31-го и 37-го армейских корпусов. По данным радиоперехвата, в котле находился и сам Гудериан. На штабной карте-километровке, вокруг обведенного двойным сине-красным контуром котла, имевшем форму повернутого носком на северо-запад ботинка высотой 34 км и длиной «подошвы» 42 км, были отмечены 12 наших дивизий общей численностью около 110 тысяч человек.