– Может. Все-таки довольно странная фотография. Интересно, кто из них Трисонг?

– Один из местных шишек… А дамочки совершенно старомодные. Тут нет ничего интересного для наших читателей, уверяю вас.

Но Джерсен не отставал:

– Из нашего отделения в Звездном Порту, говорите… В каком Звездном Порту? Их по крайней мере несколько.

– На Новой Концепции, Мараб-шесть.

Снова в его словах прозвучала почти неуловимая снисходительность. В «Космополисе» никто не понимал, как Генри Лукас получает работу, и еще меньше – как он ее выполняет.

Джерсена не волновало мнение коллег.

– Как эта фотография попала сюда?

– Ее доставили с последней почтой. Когда закончите, бросьте ее в корзину.

Клерк пошел по своим делам. Джерсен положил фотографию в свой личный ящик и связался с отделом кадров:

– Кто наш представитель в Звездном Порту на Новой Концепции?

– Звездный Порт находится в зоне действия главной редакции, мистер Лукас. Зональный управляющий Эйлет Маунет.

Просмотрев «Транспортные маршруты Вселенной», Джерсен обнаружил, что прямого сообщения между Элойзом и Новой Концепцией нет. Если он хотел проехать как обыкновенный пассажир, то должен был совершить три пересадки в промежуточных пунктах, соответственно теряя при этом время.

Джерсен закрыл справочник и поставил его на полку. Потом отправился в космопорт и поднялся на борт своего «Крылатого Призрака», прочного, как космический крейсер, с маленьким грузовым отсеком и каютой на четверых, корабля большего, чем «Фараон», и более комфортабельного, чем арминтор «Старскип».

После полудня, в тот же день, когда Джерсен обнаружил фотографию, он покинул Элойз, оставив Вегу по левому борту. Задал координаты автопилоту и понесся в центр Овна.

Во время полета он внимательно изучал фотографию, и постепенно участники банкета как бы оживали в воображении Джерсена. Каждого из них он спрашивал:

– Это вы – Говард Алан Трисонг?

Некоторые негодующе отрицали это, другие предпочитали отмалчиваться, а некоторые, казалось, бросали вызов, словно говорили: «Безразлично, кто я… Ты сильно рискуешь, связавшись с нами».

Одного из мужчин Джерсен рассматривал чаще других. Блестящие каштановые волосы обрамляли лоб философа; щеки впалые; узкий рот окружали видимые мускулы. Эти тонкие, чувственные губы словно изогнулись в улыбке в ответ на чью-то остроумную шутку.

«Лицо сильное и утонченное, чувствительное, но не нежное, – думал Джерсен. – Лицо человека, способного на все».

Впереди горел Мараб, справа вращалась Новая Концепция и три ее луны.

Когда студент изучает развитие вновь заселенных миров, он замечает необычные обстоятельства, повторяющиеся столь часто, что они кажутся правилами, а не исключениями. Словно действует идеальная программа, по которой образовывается каждое новое общество… По некоторым неписаным законам оно должно получить некий толчок, который в определенный момент ломает первоначальную схему. Что это может быть? Человеческая извращенность? Преступный замысел Судьбы? Кто может сказать? Примеры можно найти повсюду. Вот, к примеру, мир Новой концепции…

Майкл Итон. «Идеи цивилизации и цивилизованных миров»

По прибытии на Новую Концепцию Джерсен отыскал Звездный Порт и посадил корабль в космопорту. На сверкающей машине, скользящей по монорельсу, он проехал пять миль, отделяющих космопорт от Звездного Порта, любуясь полями Новой Концепции, в которых преобладал тяжелый темно-синий дерн. Чуть подальше синий цвет переходил в коричневый, а еще дальше – в лиловый. В миле от космопорта монорельс вошел в район, где стояли покрытые плесенью белые развалины – некогда сложный комплекс сооружений в неопаладианском стиле, почти небольшой город. Теперь колонны разрушились или опрокинулись, крыши частично провалились. Сначала Джерсен подумал, что руины необитаемы, но потом заметил там движение, а минутой позже увидел стадо неуклюжих животных, пасущихся на некогда огромной площади.

Развалины остались позади. Монорельс доставил Джерсена в Звездный Порт и остановился на центральном вокзале. В информационной будке Джерсен узнал, где находится местное отделение «Космополиса». Десятиэтажная башня располагалась в нескольких сотнях ярдов от вокзала, и он отправился туда пешком.

Звездный Порт ничем не отличался от, других городов. Если бы не лимонно-желтый солнечный свет и какой-то непривычный запах[37], Джерсен мог бы подумать, что находится в пригороде Авенты на Альфаноре или в любом другом из дюжины современных городов Ойкумены. Живущие здесь люди одевались так же, как и в Авенте, и в городах Земли. Все оригинальное, что некогда отмечало Новую Концепцию, сейчас уже было неразличимо.

Войдя в редакцию «Космополиса», Джерсен подошел к стойке, за которой стоял пожилой мужчина, чем-то напоминающий птицу, с ярко-голубыми глазами и копной седых волос. Он был худым, подтянутым, держал себя строго, однако одет был весьма странно и, казалось, вовсе не уделял внимания своей одежде. Яркосиняя рубашка без ворота, куртка из легкого велюра, мягкие бежевые сандалии – все это явно не подходило к его облику. Он обратился к Джерсену официальным тоном:

– Сэр, что вам угодно?

– Я – Генри Лукас, из главной редакции в Понтифракте, – сказал Джерсен. – Мне нужно встретиться с мистером Эйлетом Маунетом.

– Это я. – Маунет оглядел Джерсена снизу доверху. – Генри Лукас? Я посещал редакцию в Понтифракте, но не могу вспомнить ваше имя.

– Я занимаю должность специального корреспондента, – ответил Джерсен. – На самом деле я внештатный работник, и если появляется задание скучное или неприятное для других, за него берусь я.

– Понятно, – кивнул Маунет. – И что же такое скучное и неприятное вы нашли здесь, в Звездном Порту?

Джерсен достал фотографию. Выражение лица Маунета сразу же изменилось.

– Ага! Вот откуда ветер дует. А я-то удивился, что случилось. Значит, вы хотите провести расследование?

– Правильно.

– Хм… Может, нам устроиться поудобнее? Пройдем в мои апартаменты?

– Как вам угодно.

На лифте они поднялись на самый верхний этаж. Маунет открыл дверь. Джерсен с первого взгляда понял: это жилище эстета, и к тому же богатого. Всюду виднелись красивые вещи различных эпох и различных миров. Многие из них Джерсен не узнал: например, пару фонарей, мерцавших под серо-коричневыми абажурами. Возможно, древняя Япония?… Что касалось ковров, то в них, благодаря некоторым событиям своей ранней молодости, он разбирался несколько лучше. Он узнал два персидских ковра, переливающихся в солнечных лучах, «Кюли-Кюн», «Мерсилин» с гор Адар на Копусе, несколько маленьких ковриков ручной работы, возможно, с Хаджар-Реалма на том же Копусе. В буфетах атласного дерева стояли сервизы из мирмиденского фарфора, собрания редких старинных книг, переплетенных в шагрень и роговую кожу.

– Я не придумал ничего лучше, чем попытаться окружить себя красивыми вещами, – как бы извиняясь, сказал Маунет. – Порой я представляю себя удачливым торговцем и получаю истинное наслаждение, когда брожу по деревенскому базару какого-нибудь далекого маленького мира. А книги здесь преимущественно с Земли. Самые разные… Но присаживайтесь, пожалуйста.

Маунет тронул пальцами гонг, отозвавшийся продолжительным звоном. Появилась служанка – девушка худая и гибкая, как уторь, с потрясающими белыми кудряшками, глазами цвета сланца на маленьком измученном личике с чуть выдающимся подбородком и бледнолиловым тонким ртом. Она носила короткий белый халат и двигалась странной скользящей походкой. Служанка без всякой застенчивости внимательно посмотрела на мужчин. Джерсен не смог определить, к какой расе она относится, но решил, что если девушка и не слабоумная, то очень близка к тому.

Маунет присвистнул, коснулся ладони одной руки пальцами другой и выставил вперед два пальца. Девушка вышла, но почти сразу вернулась с подносом, на котором стояли два кубка и две низенькие бутылочки. Маунет взял поднос, девушка тут же исчезла. Маунет наполнил кубки.