– И ты в это веришь?

– Я убеждена в этом.

Т'саис задумалась.

– Откуда мне знать, как действовать? Я была уверена в своей правоте, а ты говоришь, что я приношу только зло.

Т'саин пожала плечами.

– Я мало жила, и у меня нет мудрости. Но я знаю, что все имеет право на жизнь. Туржан лучше объяснит это тебе.

– А кто такой Туржан? – спросила Т'саис.

– Он очень хороший человек, – ответила Т'саин, – и я люблю его. Скоро мы отправимся на Землю, где небо глубокого синего цвета.

– Земля… А если я отправлюсь с вами на Землю, найду ли я там крастоу и любовь?

– Может быть. У тебя есть разум, чтобы понять красоту, и красота, чтобы привлечь любовь.

– Тогда я больше не буду убивать, как бы отвратительно мне ни было. Я попрошу Панделума отправить меня на Землю.

Т'саин сделала шаг вперед, обняла сестру и поцеловала ее.

– Я всегда буду любить тебя, – просто сказала она.

Лицо Т'саис застыло. «Рви, режь, руби,» – говорил ее мозг, но в ее теле, в каждой его частице нарастал поток удовольствия. Она неумело улыбнулась.

– Ну… я тоже люблю тебя, сестра. Больше я не убиваю, и я найду и познаю на Земле красоту… или умру…

Т'саис села на лошадь и отправилась на Землю в поисках любви и красоты.

Т'саин стояла в дверях, глядя, как уезжает в многоцветье ее сестра. Сзади послышался крик, и появился Туржан.

– Т'саин! Эта бешеная ведьма обидела тебя? – Он не дождался ответа. – Довольно! Я убью ее заклинанием, чтобы она не могла больше причинить никому боль!

И он собрался уже произнести Заклинание Огня, но Т'саин рукой зажала ему рот.

– Нет, Туржан, не нужно! Она обещала больше не убивать. Она уходит на Землю в поисках всего того, что не может найти в Эмбелионе.

И Туржан и Т'саин вместе смотрели, как Т'саис растворяется в многоцветьи луга.

– Туржан, – сказала Т'саин.

– Что?

– Когда мы будем на Земле, ты найдешь мне черную лошадь, как у Т'саис?

– Найду, – со смехом ответил Туржан, и они пошли к дому Панделума.

В глубокой задумчивости волшебник Мазириан брел по своему саду. Ветви деревьев, увешанные красивыми, но ядовитыми плодами, склонялись над ним, цветы раболепно опускали головки при его приближении. Тусклые, как агаты, глаза мандрагор в дюйме над землей следили за его обутыми в черное ногами. Таков был сад Мазириана – три терассы, полные странной и удивительной жизнью. Некоторые растения непрерывно меняли расцветку; на других цветы пульсировали, как морские анемоны, пурпурные, зеленые, лиловые, розовые, желтые. Здесь росли деревья с кроной как парашюты из перьев, деревья с прозрачными стволами, увитыми красными и желтыми лианами, деревья с листвой как металлическая фольга: каждый лист из другого металла – меди, серебра, синего тантала, бронзы, зеленого иридия. Цветы, подобно воздушным шарам, вздымались вверх над блестящими зелеными листьями; куст, покрытый тысячами цветов-флейт, и каждая флейта негромко играла музыку древней Земли – музыку, напоминавшую о рубиново-красном солнечном свете, о воде, сочащейся сквозь чернозем, о ленивых ветерках. А за рокваловой изгородью деревья дикого леса образовывали загадочную стену. В этот умирающий час земной жизни ни один человек не мог похвастать, что знает все ее лесные долины, прогалиы, просеки, поляны, все лощины и впадины, все уединенные ущелья, руины павильонов, все сады и парки в солнечных пятнах, овраги и холмы, многочисленные ручьи и ручейки, пруды, луга, чащи, заросли и скалистые выступы.

Мазириан шел по саду, и лицо его хмурилось в задумчивости. Шел он медленно, руки сцепил за спиной. Существовало нечто, внушившее ему удивление, сомнение и великое желание, – прекрасная женщина, живущая в лесу. Она, смеясь, приходила к изгороди, всегда настороженная, верхом на черной лошади с глазами как золотые кристаллы. Много раз пытался Мазириан захватить ее; всегда лошадь уносила ее от его разнообразных приманок, засад и заклинаний.

Болезненный крик заполнил сад. Мазириан, ускорив шаг, обнаружил крота, который жевал ствол гибрида растения с животным. Мазириан убил нарушителя, и крик сменился порывистым дыханием. Мазириан погладил пушистые листья, и красный рот растения засвистел, выражая этим свою радость.

Потом растение произнесло: «К-к-к-к-к-к-к». Мазириан наклонился, поднес трупик зверька к красному рту. Послышался сосущий звук и маленькое тело скользнуло в подземный желудочный пузырь. Растение булькнуло, отрыгнув. Мазириан с удовольствием смотрел на него.

Солнце низко висело в небе, такое тусклое и больное, что видны были звезды. Мазириан почувствовал, что на него смотрят. Это, должно быть, та женщина из леса: именно так она тревожила его и раньше. Он остановился, пытаясь определить, откуда исходит взгляд.

Колдун быстро выкрикнул заклятие обездвиживания. У его ног неподвижно застыло растение-животное, большой зеленый мотылек, прервав полет, заскользил на землю. Волшебник обернулся. Вот она, на краю леса, ближе, чем когда-либо раньше. Она не шевельнулась при его приближении. Глаза Мазириана засверкали. Он приведет ее в свой дом и посадит в тюрьму из зеленого стекла. Он испытает ее мозг огнем, холодом, болью и радостью. Она будет подносить ему вино и делать восемнадцать соблазнительных движений при свете желтых ламп. Может быть, она шпионит за ним; если это так, Мазириан немедленно об этом узнает. Ни одного человека он еще не называл своим другом. Другом ему был только сад.

Вот колдун уже в двадцати шагах от женщины. И тут раздался топот копыт, она развернула свою вороную лошадь и ускакала в лес.

Волшебник в гневе сорвал плащ. У нее была защита – противозаклятие, охранная руна! К тому же она всегда появлялась, когда он не был готов к преследованию. Он всматривался в смутную лесную глубину, видел, как белое тело скользнуло сквозь столб солнечного света, увидел черную тень лошади – и все исчезло… Может, она ведьма? Приходила ли она по собственному желанию или, что более вероятно – ее послал неведомый враг? Если это так, то кто же руководит ею? Принц Кандайв Золотой из Кайна, у которого Мазириан выманил тайну возвращения молодости? Или астролог Азван? А может, Туржан? Хотя Туржан вряд ли… Лицо Мазириана просветлело от приятных воспоминаний и он отбросил эту мысль. Азвана он по крайней мере может испытать. Волшебник направился в свою мастерскую, подошел к столу, на котором стоял хрустальный куб, окруженный красно-голубым ореолом. Из ящика извлек бронзовый гонг и серебряный молоток. Ударил по гонгу, и густой сочный звук поплыл по комнате. Он ударил снова и снова. В голубизне хрусталя проступило лицо Азвана, покрытое каплями пота от боли и ужаса.

– Не бей в гонг, Мазириан! – воскликнул Азван. – Пожалей мою жизнь, не бей!

Мазириан остановился, высоко держа руку с молотком.

– Ты шпионишь за мной, Азван? Ты послал женщину, чтобы украсть гонг?

– Не я, хозяин, не я! Я слишком боюсь тебя.

– Ты должен предоставить мне эту женщину, Азван, я настаиваю.

– Невозможно, хозяин: я не знаю, кто она.

Мазириан сделал движение, как будто хотел ударить. Азван испустил такой поток униженных просьб, что Мазириан с отвращением отбросил молоток и убрал гонг на место. Лица Азвана медленно растаяло, и хрустальный куб снова опустел.

Мазириан погладил подбородок. Очевидно, он должен сам захватить девушку. Позже, когда на лес опустится темная ночь, он поищет в книгах заклинания, которые защитят его на полных опасностей лесных полянах. Это будут заклинания, полные яда и разрушительной силы такой мощности, что любое из них устрашит обычного человека или даже сведет его с ума. Мазириан, благодаря своему долгому опыту, мог хранить в памяти одновременно четыре самых сильных или шесть менее страшных заклинаний.

Он мысленно отложил свой план и направился к длинному чану, купавшемуся в свете зеленых ламп. В прозрачном растворе лежало тело человека, мертвенное в зеленом свете, но физически исключительно сильное и совершенное. Ясное, с холодными жесткими чертами лицо, золотистые волосы.