Несколько жителей Гродза, вооруженных серпами, мотыгами и дубинами, ждали в пятидесяти ярдах; очевидно, это и есть карательный комитет. По одну сторону видны хижины Смолода; по другую — шагающая лодка и принцесса… Кьюджел смотрел ошеломленно. Лодка такая же, как прежде, на шести птичьих лапах, а в ней на розовом бархатном сиденье принцесса — если это возможно, то еще более прекрасная. Но теперь она не улыбалась, на лице у нее было напряженное холодное выражение.

Кьюджел набрал полные легкие воздуха и побежал. Бубач Анг приказывал ему остановиться, но Кьюджел не обращал на это внимания. Он бежал по пустоши, а за ним — карательный комитет.

Кьюджел весело рассмеялся. Он легок на ноги, у него здоровые легкие, а крестьяне коренастые, неуклюжие, флегматичные. Он пробегает две мили, а они одну. Он остановился и обернулся, чтобы помахать им на прощание. К его отчаянию, две лапы отъединились от лодки и устремились к нему. Кьюджел побежал изо всех сил. Напрасно. Лапы догнали его, побежали по обе стороны и пинками заставили остановиться.

Кьюджел мрачно пошел назад, лапы ковыляли за ним. Подходя к окраинам Смолода, он высвободил линзу и зажал ее в руке. Когда карательный комитет набросился на него, он высоко поднял руку.

— Не подходите, или я разобью линзу на кусочки!

— Подождите! Подождите! — кричал Бубач Анг. — Этого нельзя допустить! Послушай, отдай линзу и получи то, что заслужил.

— Еще ничего не решено, — напомнил ему Кьюджел. — Старейшина еще не сказал своего слова.

Девушка поднялась со своего сидения.

— Я решу. Я Дерва Корема из дома Домбера. Отдай мне это фиолетовое стекло.

— Ни в коем случае, — ответил Кьюджел. — Возьми линзу у Бубача Анга.

— Ни за что! — воскликнул сквайр из Гродза.

— Что? У вас обоих по линзе и вы оба хотите две? Что же это за драгоценность? Вы носите их как глаза? Дайте их мне.

Кьюджел обнажил свой меч.

— Я предпочитаю убегать, но когда необходимо, я сражаюсь.

— Я не могу бегать, — сказал Бубач Анг. — И предпочитаю сражаться. — Он достал из глаза линзу. — А теперь, подлец, приготовься к смерти.

— Минутку, — сказала Дерва Корема. Две тонкие лапки отделились от кареты и схватили Кьюджела и Бубача Анга. Линзы упали на землю. Линза Бубача Анга ударилась о камень и разлетелась на кусочки. Он завопил и прыгнул на Кьюджела, который отступил перед его натиском.

Бубач Анг понятия не имел о фехтовании, он рубил и резал, как будто чистил рыбу. Ярость его атак, однако, вызывала тревогу, и Кьюджелу пришлось трудно в защите. Вдобавок к ударам и выпадам Бубача Анга свое недовольство утратой линзы проявил и Фиркс.

Дерва Корема утратила интерес к этому происшествию. Лодка заскользила по пустоши, двигаясь все быстрее и быстрее. Кьюджел отбивал удары, отпрыгивал и вторично побежал по пустоши, а жители Смолода и Гродза выкрикивали проклятия ему вслед.

Лодка неторопливо двигалась впереди. С болью в легких Кьюджел догнал ее, сделал большой прыжок, ухватился за ее стенку и подтянулся.

Как он и думал, Дерва Корема посмотрела через линзу и потеряла сознание. Фиолетовое полушарие лежало у нее на коленях.

Кьюджел схватил его, посмотрел мгновение на прекрасное лицо, думая, не решиться ли на большее. Фиркс решил, что не стоит. И Дерва Корема уже вздыхала и поднимала голову.

Кьюджел как раз вовремя соскочил с лодки. Видела ли она его? Он побежал к зарослям тростника у пруда и бросился в воду. Отсюда он видел, как ходячая лодка остановилась и Дерва Корема встала. Она поискала линзу, потом осмотрела местность. Но когда она смотрела в сторону Кьюджела, ей в глаза светило красное солнце, и она увидела только тростники и отражение солнца в воде.

Разгневанная и мрачная, как никогда раньше, она снова пустила лодку в ход. Та пошла, потом поскакала галопом и скрылась на юге.

Кьюджел вылез из воды, осмотрел волшебную линзу, спрятал ее в сумку и посмотрел в сторону Смолода. Пошел на юг, становился. Снова достал линзу, прижал ее к правому глазу и закрыл левый. Вот дворцы, ярус за ярусом, башня за башней, сады, нависшие над террасами… Кьюджел смотрел бы долго, но Фиркс забеспокоился.

Кьюджел вернул линзу в сумку и снова повернулся лицом к югу, начиная долгий путь назад, в Олмери.

Заход солнца над северными пустошами — печальное зрелище, медлительное, как кровь мертвого животного; сумерки застали Кьюджела на соленом болоте. Темно-красный свет полудня обманул его; начав движение по низким пустошам, Кьюджел вначале обнаружил под ногами сырость, потом влажную мягкость, и теперь во все стороны расстилалась грязь, жесткая трава, несколько лиственниц и ив, лужи и топи, в которых отражался свинцовый пурпур неба.

На востоке виднелись низкие холмы; Кьюджел направлялся к ним, перепрыгивая с кочки на кочку, осторожно проходя по засохшей грязи. Временами он оступался, падал в грязь и гниющие тростники, и тогда угрозы и проклятия Юкуну, Смеющемуся Волшебнику, достигали максимума злобы.

В сумерках, спотыкаясь от усталости, Кьюджел достиг склонов восточных холмов, и тут его положение не улучшилось, а ухудшилось. Его приближение заметили разбойники-полулюди и начали преследовать. Кьюджел уловил вначале зловоние, а уже потом звук их шагов; забыв об усталости, он отскочил и побежал вверх по склону.

На фоне неба виднелась полуразрушенная башня. Кьюджел вскарабкался по заплесневелым камням, извлек свой меч и встал в дыре, некогда служившей входной дверью. Внутри тишина, запах пыли и мокрого камня; Кьюджел опустился на одно колено и на фоне неба увидел три гротескные фигуры, остановившиеся на краю руин.

Странно, подумал Кьюджел: обнадеживающе, хотя в то же время и зловеще. Эти существа, очевидно, боятся башни.

Растаяли последние остатки света; по некоторым предзнаменованиям Кьюджел понял, что башня населена духами. Около полуночи появился призрак в светлой одежде с серебряной лентой, на которой висели двенадцать лунных камней. Он приблизился к Кьюджелу, глядя на него пустыми глазницами. Кьюджел прижался к стене так, что затрещали кости, неспособный пошевелить пальцем.

Призрак заговорил:

— Разрушь крепость. Пока камень соединен с камнем, я должен оставаться, хотя земля холодеет и погружается во тьму.

— Охотно, — прохрипел Кьюджел, — если бы не те, снаружи, которые хотят меня убить.

— В задней стене башни есть выход. Используй ум и силу и исполни мое повеление.

— Считай, что крепости уже нет, — горячо ответил Кьюджел. — Но какие обстоятельства так неослабно удерживают тебя на посту?

— Они забылись, я остаюсь. Исполни мое повеление, или я прокляну тебя вечной скукой, подобной моей.

Кьюджел проснулся в темноте; тело болело от холода и твердых камней. Призрак исчез; сколько же он спал? Посмотрев в дверь, он увидел, что восточный край неба посветлел от приближающегося восхода.

Через некоторое время появилось солнце и послало пылающие лучи в дверь, осветив заднюю стенку. Тут Кьюджел обнаружил каменную лестницу, ведущую в пыльный проход, который через пять минут вернул его на поверхность. Из укрытия он осмотрел местность, увидел троих разбойников в различных местах, каждый прятался за грудой камней.

Кьюджел обнажил меч и осторожно двинулся вперед. Добрался до первого разбойника и погрузил меч в его шею. Тот раскинул руки, пошевелил ими и умер.

Кьюджел достал меч и вытер его об одежду трупа. Легкой походкой он подошел сзади ко второму разбойнику, который, умирая, издал звуки. Третий явился посмотреть, что происходит.

Выпрыгнув из укрытия, Кьюджел пронзил его. Разбойник закричал, выхватил свой кинжал и набросился на Кьюджела, но тот отскочил и бросил тяжелый камень. Разбойник упал, на лице его была ненависть.

Кьюджел осторожно подошел к нему.

— Ты смотришь в лицо смерти; скажи, что тебе известно о скрытых сокровищах.

— Никаких сокровищ я не знаю, — ответил разбойник. — А если бы и знал, то тебе сказал бы последнему, потому что ты убил меня.