Я еще застал старый Ампридатвир; я помню его башни, сверкающие по ночам удивительным блеском, испускающие лучи, которые затмевали само солнце. Тогда Ампридатвир был прекрасен – и сердце мое болит, когда я думаю об этом древнем городе. Семирский виноград спускался тысячами свисающих гирлянд, голубая вода текла в трех выложенных камнем каналах. Металлические машины мчались по улицам, металлические экипажи заполняли воздух густо, как пчелы возле улья, – чудо из чудес, мы заставили плененный огонь предолевать могучее тяготение Земли… Но избыток меда пресыщает язык; избыток вина разрушает мозг; избыток легкости лишает человека сил. Свет, тепло, вода, пища были доступны всем и добывались с минимумом усилий. И вот жители Ампридатвира, освобожденные от утомительного труда, предались фантазиям, извращениям и оккультизму.

Сколько я себя помню, городом правил Рогол Домедонфорс. Он знал все древние предания, все тайны огня и света, тяготения и антитяготения, он постиг суперфизику, метатазм, колопсис. Несмотря на глубину своих знаний, как правитель он был непрактичен и не замечал упадка духа в Ампридатвире. Слабость и вялость, которую замечал, он приписывал отсутствию образования. В последние годы своей жизни он работал над созданием огромной машины, которая должна была вообще освободить человека от работы и тем самым дать ему возможность заниматься только размышлениями и науками.

И вот, в то время, как Рогол Домедонфорс занимался этой работой, город охватила религиозная истерия.

Соперничающие секты Паншу и Газдала существовали давно, но в их споре участвовали только жрецы. И вдруг эти культы стали повсеместно распространенными; население разделилось на поклонников этих двух божеств. Жрецы, давние ревнивые соперники, восхитились своей новой властью и призвали своих последователей к фанатичному рвению. Начались трения, разгорелись споры, поднялись мятежи, насилие. И в один из этих злых дней камень, пущенный чьей-то рукой, ударил Рогола Домедонфорса в висок, и тот упал с балкона.

Раненый, искалеченный, но сопротивляющийся смерти, Рогол Домедонфорс успел завершить свое детище и упокоился на смертном одре. Он отдал один-единственный приказ своей машине, и когда на следующее утро Ампридатвир проснулся, жители его обнаружили, что нет ни энергии, ни света; пищевые фабрики не работают, каналы опустели.

В ужасе они бросились к Роголу Домедонфорсу, который сказал перед смертью:

– Я долго не замечал ваш упадок; теперь я вас презираю – вы принесли мне смерть.

– Но город умирает! Народ гибнет! – воскликнули они.

– Вы должны спасаться сами, – сказал им Рогол Домедонфорс. – Вы отвергли древнюю мудрость, вы были слишком ленивы, чтобы учиться, вы искали удовлетворения в религии, вместо того чтобы мужественно противостоять реальности. Я решил подвергнуть вас жестокому испытанию, которое, как я надеюсь, будет для вас целительным.

Он призвал соперничающих жрецов Паншу и Газдала и протянул каждому по дощечке из прозрачного металла.

– По одной эти дощечки бесполезны; если их сложить вместе, можно прочесть заключенное в них послание. Тот, кто его прочтет, получит доступ к древним знаниям и будет владеть силами, которые я собирался использовать сам. Теперь идите.

Жрецы, глядя друг на друга, ушли, созвали своих приверженцев, и началась большая война.

Тело Рогола Домедонфорса так и не было найдено; некоторые утверждают, что его скелет все еще лежит в подземных коридорах под городом. Дощечки поместили в соперничающих храмах. По ночам начались убийства, а днем голодные умирали на улицах. Многие бежали на континент, а теперь и я следую за ними, оставляя Ампридатвир, последний дом моего народа. Я построю деревянную хижину на склоне горы Лью и проживу оставшиеся мне дни в долине Мел-Палусас.

Кандайв свернул свиток и положил его обратно в шкатулку.

– Твоя задача, – сказал он Юлану Дору, – отправиться в Ампридатвир и отыскать магию Рогола Домедонфорса.

Юлан Дор задумчиво ответил:

– Это было давно… Тысячи лет назад.

– Верно, – согласился Кандайв. – Но с тех пор историки не упоминали имени Рогола Домедонфорса, и я считаю, что его мудрость все еще хранится под древним Ампридатвиром.

Три недели Юлан Дор плыл по спокойному океану.

Солнце вставало на горизонте, багровое, как кровь, и плыло по небу; вода была неподвижной, если не считать небольшой ряби от ветерка и пенного следа за кормой.

Солнце садилось, бросало последний печальный взгляд на мир; наступали сумерки и ночь. Древние звезды усеивали небо, и след за кормой корабля Юлана Дора сверкал мертвенно бледно. Юлан Дор смотрел на поверхность океана и чувствовал себя очень одиноко.

Три недели плыл на северо-запад по Мелантиновому заливу Юлан Дор, пока однажды утром не увидел справа темные очертания берега, а слева остров, терявшийся в дымке.

Недалеко от его корабля медленно плыла неуклюжая баржа под квадратным парусом из плетеного тростника.

Юлан Дор пригляделся и различил на ее палубе двух мужчин в грубых зеленых комбинезонах; они ловили рыбу. У них были овсяно-желтые волосы и голубые глаза, а на лицах ошеломленное выражение.

Юлан Дор опустил свой парус и перекинул трап на баржу. Ни один из рыбаков не заговорил с ним.

Юлан Дор сказал:

– Похоже, вид человека вам незнаком.

Старший начал заунывный распев – Юлан Дор понял, что это заклинание против демонов и злых духов и рассмеялся:

– Почему ты меня поносишь? Я такой же человек, как и ты.

Младший сказал на береговом диалекте:

– Мы считаем, что ты демон. Во-первых, в нашем народе нет черноволосых и черноглазых. Во-вторых, учение Паншу отрицает существование в нашем мире других людей. Поэтому ты не можешь быть человеком, ты демон.

Старший, прикрывшись рукой, сказал младшему:

– Попридержи язык; не говори ни слова. Он проклянет твой голос…

– Вы ошибаетесь, уверяю вас, – вежливо ответил Юлан Дор. – Вы сами когда-нибудь видели демонов?

– Нет, кроме гаунов.

– Я похож на гауна?

– Совсем не похож, – признал старший.

Его младший товарищ указал на темно-красный плащ и зеленые брюки Юлана Дора.

– Он, очевидно, разбойник; смотри, какого цвета его одежда.

– Нет, я не разбойник и не демон. Я всего лишь человек…

– Кроме зеленых, людей нет – так говорит Паншу.

Юлан Дор откинул голову назад и рассмеялся.

– Земля на самом деле велика и полна развалин, но на ней еще много людей… Скажите, найду ли я на этом острове город Ампридатвир?

Младший кивнул.

– И вы там живете?

Снова младший подтвердил.

Несколько растерянно Юлан Дор сказал:

– Я считал, что Ампридатвир – покинутые руины, забытые, пустынные.

Младший подозрительно спросил:

– А что ты ищешь в Ампридатвире?

Юлан Дор подумал: «Надо упомянуть дощечки и посмотреть на их реакцию. Можно узнать, известно ли им о существовании дощечек, как к ним относятся.» – и сказал:

– Я плыву уже три недели, чтобы найти Ампридатвир и изучить две легендарные дощечки.

– Ага! – сказал старший. – Дощечки! Он все-таки разбойник! Я теперь это понимаю. Посмотри на его зеленые брюки. Разбойник за зеленых…

Юлан Дор, ожидавший в результате этого открытия враждебного отношения, был удивлен тем, что выражение лиц двоих стало более приятным, как будто они наконец решили беспокоивший их парадокс. Хорошо, подумал он, если они так считают, пусть так и будет.

Младший хотел полной ясности.

– Мы правы, темный человек? Ты носишь красное как разбойник за зеленых?

Юлан Дор осторожно ответил:

– Мои планы еще окончательно не сложились.

– Но ты носишь красное! Это цвет разбойников!

Странный образ мыслей, подумал Юлан Дор. Как будто скала преградила путь их мысли, и ее течение разбивалось в брызги. Он сказал:

– Там, откуда я пришел, люди носят любые цвета, какие захотят.

Старший серьезно сказал:

– Но ты выбрал зеленый, значит ты разбойник за зеленых.