– Ужасно трудно, – пробормотал Гвил, – не слишком ли велико наказание?

Сапонид принял глубокомысленный вид:

– Многие пытались решить этот вопрос… Каждый горожанин предлагает выбрать девушку из своей семьи: дочь, сестру, племянницу. Но вопрос должен решить незаинтересованный человек. Тебя же никто не сможет обвинить в предвзятости, и ты вполне можешь нам помочь в выборе первой красавицы.

Гвил поверил в искренность сапонида, но его удивило, почему именно он должен выбирать красавицу.

– Что же будет, когда я все исполню? – поинтересовался Гвил.

Но сенешаль уже вышел, оставив дверь открытой.

Гвил, проведший в темнице несколько дней, был огорчен, что его костюм оставляет желать лучшего после стольких приключений. Он умылся, причесался. Когда он вышел, то с грустью подумал, что выглядит достаточно неприглядно.

Они с сенешалем поднялись на вершину холма. Обернувшись к спутнику, Гвил сказал:

– Вы обещали показать дорогу.

Сапонид пожал плечами:

– Верно, но пока тебя освободили лишь временно, и ты должен нам помочь в выборе девушки. Всему свое время.

С холма Гвил увидел, что по озеру плывут три полукруглых лодки, нос и корма которых опущены в воду. Юношу это заинтересовало.

– Почему у вас лодки такой странной формы?

Сенешаль удивленно посмотрел на него:

– Разве у вас на юге не растут такие стручки?

– Ничего подобного я раньше не видел.

– Такие плоды растут на лозах-великанах, как видишь, они имеют форму ятагана. Когда стручки созревают, мы их срезаем, очищаем, делая внутренний разрез, соединяем концы и сдавливаем, пока стручок не раскроется. Потом вставляем внутрь распорки, сушим, полируем, украшаем стручок резьбой, покрываем лаком – и корпус лодки готов.

Площадка, на которую они поднялись, была окружена высокими домами из черного дерева. Это было место, где проводятся собрания и праздники горожан.

Сами жители города, столпившиеся здесь, казались подавленными каким-то горем и безразлично взирали на происходящее.

Сотня девушек печально стояла в центре. Гвилу все это зрелище казалось забавным.

Девушки были пестро одеты, их волосы, казалось, были умышленно растрепанны, а лица выглядели грязными и мрачными.

Гвил повернулся к своему проводнику:

– Этим девушкам, похоже, совсем не нравится стоять здесь?

Сенешаль криво усмехнулся:

– Скромность не позволяет им выделяться. Она всегда была характерной чертой сапонидок.

Но в душу Гвила прокралось сомнение.

– Что это за поцедура? Я многого у вас не понимаю, и мне не хочется никого обидеть.

Сенешаль невозмутимо заявил:

– Здесь не может быть никаких обид. Мы обычно проводим этот конкурс как можно быстрее и проще. Ты пройдешь перед строем и укажешь на ту, которая тебе больше понравится.

Гвил наконец понял, что от него требуется, и почувствовал себя дураком: идиотское наказание за нарушение нелепой традиции. Он решил побыстрее справиться с этим делом и направился к девушкам. Те смотрели на него с ненавистью и беспокойством. Его задача была не из простых, многие из девушек были миловидны, несмотря на выпачканные лица и гримасы.

– Встаньте в ряд, – попросил он, – так мне будет легче выбирать.

Насупившись, девушки подчинились.

Гвил начал осмотр. Сначала он решил отсеять сгорбленных, чахлых, толстых, с оспинами на лицах. Группа сократилась на четверть. Затем он сказал как можно мягче:

– Никогда не видел столько очаровательных девушек сразу. Любая из вас может победить. Мне выпала трудная задача. Я должен быть объективен и, не сомневайтесь, я постараюсь выбрать самую прелестную из вас.

Пройдя еще раз вдоль шеренги, он попросил уйти нескольких девушек, которые ему чем-то не понравились.

Потом оглядел оставшихся и остался доволен – все были красивы. Из них он попросил еще кое-кого выйти. Перед ним были самые привлекательные.

Они зло смотрели на Гвила, когда тот, шагая вдоль поредевшей шеренги, заставлял ту или иную поворачиваться.

Но вот выбор сделан. Девушки заметили это; напряжение и беспокойство их возросли.

Гвил в последний раз прошел перед ними. Нет, он не ошибся в выборе. Все девушки были очень миловидны, с лучистыми глазами, лицами, похожими на цветы, гибкие, как тростник, с шелковистыми волосами. Несмотря на все ухищрения, они не смогли обезобразить себя.

Та, которую выбрал Гвил, была более спокойна, чем другие, и очаровательна. У нее было маленькое личико, огромные задумчивые глаза и прекрасные черные волосы с трогательной челкой. Ее нежная кожа цвета слоновой кости была прозрачна. Стан гибок и грациозен. «Настоящая королева красоты,»– подумал Гвил и взял ее за руку.

Глаза девушки расширились от ужаса.

Гвил потянул ее, упирающуюся, вперед, к Воеводе, сидевшему в кресле.

– Я выбрал эту, так как нахожу ее самой красивой.

Над площадкой повисла мертвая тишина.

Из груди сенешаля вырвался хриплый печальный стон.

Он, покачиваясь, вышел вперед с поникшей головой и дрожа всем телом.

– Гвил из Сферы, ты отомстил за мою хитрость. Это – моя любимая дочь Шири. Теперь она должна умереть…

Гвил с недоумением смотрел то на сенешаля, то на Шири. Девушка была безучастна и глядела куда-то вдаль.

Гвил, заикаясь, проговорил:

– Ничего не понимаю! Я выбрал твою дочь как самую очаровательную девушку.

– Ты выбирал справедливо, Гвил из Сферы, – с горечью сказал сенешаль.

– Ну тогда скажи, что я еще должен сделать, чтобы вы меня отпустили? – спросил Гвил

Ему ответили:

– В трех милях на север лежат развалины, которые мы называем Музеем Человека… – голос сенешаля прервался.

– Ну, ну, я слушаю! – торопил Гвил.

– Ты должен проводить мою дочь в Музей. На воротах увидишь медный гонг, стукнешь и скажешь: «Мы из Сапониса».

Гвил нахмурился:

– Кто это «мы»?

– Это будет искуплением твоей вины, – прогремел сенешаль.

Гвил огляделся. Он стоял в центре площади, окруженный мрачными сапонидами.

– Когда я должен отправиться? – сухо спросил юноша.

Сенешаль жестко ответил:

– Сейчас Шири переоденется в желтое платье. Через час вернется, и вы отправитесь в Музей Человека.

– А дальше?

– Что будет потом, добро или зло, я не ведаю. До вас туда ходили 13000 человек, и никто не вернулся.

Спускаясь с вершины холма по тропе, усыпанной листьями, рассерженный Гвил чувствовал дрожь во всем теле.

Нарушение этих дурацких обычаев повлекло за собой жертвоприношение.

Сенешаль подтолкнул его.

– Вперед!

Жертвоприношение… Гвил содрогался от ужаса. Его колотило, ему хотелось то смеяться, то плакать. Страх сжимал его сердце, ведь ему придется идти в Музей Человека не одному.

Позади оставались высокие деревья и украшенные резьбой дома.

Наконец все спустились в тундру.

Внизу стояли восемь женщин в белых хламидах с церемониальными коронами из соломы на головах. Они окружали желтую шелковую палатку.

Сенешаль подозвал Гвила к ритуальной матроне. Та откинула полог палатки. Оттуда медленно вышла Шири. В ее темных глазах стыл ужас. Казалось, что материя, как обручами, стягивает ее тело. У платья был высокий воротник, подпирающий подбородок. Руки красавицы были обнажены, на спину спускался капюшон. Девушка походила на маленького пойманного зверька. Она смотрела на отца и Гвила, как на чужих.

Ритуальная матрона мягко обняла ее за талию и подтолкнула вперед.

Шири робко сделала несколько шагов. Сенешаль подвел Гвила. Мальчик и девочка подошли к ним с чашами, протянув их Гвилу и Шири. Девушка равнодушно взяла свою; Гвил тоже, подозрительно рассматривая ее.

– Что это за зелье?

– Напиток, – ответил саапонид. – Выпей, дорога покажется короче, страх покинет тебя, и ты смелее перейдешь болото у Музея.

– Нет уж, – заявил Гвил, – я не стану пить, моя голова должна быть ясной при встрече с Хранителем. Не хочу выглядеть глупо, не хочу качаться и спотыкаться! – И он вернул чашу мальчику.