При свете свечи он осмотрел свои синяки и ссадины, они оказались неопасными, хотя поведение капитана Баунта превзошло все границы.

До его ушей долетел гнусавый голос:

– Кугель, ты где? На палубу! Да поживей!

Кугель застонал и заковылял на палубу. Его ждал высокий и плотный молодой человек с густыми черными лохмами и близко посаженными черными глазками. Он с нескрываемым любопытством осмотрел Кугеля.

– Меня зовут Ланквайлер, полноправный смотритель червей, и таким образом твой начальник. Но оба мы находимся в распоряжении Главного червевода Дрофо. Сейчас он хочет прочитать нам вступительную лекцию. Хочешь себе добра – слушай внимательно. Пошли за мной.

Дрофо стоял около мачты. Это оказался тот сухопарый мужчина с черной бородкой, которого Кугель видел, когда взошел на борт.

– Садитесь, – указал Дрофо на скамейку.

Наклонив голову вперед и заложив руки за спину, Дрофо рассматривал своих подсобников. Через какое-то мгновение он заговорил густым безразличным голосом:

– Я могу рассказать вам очень много! Слушайте, и вы приобретете мудрость, которая удивит этих профессоров в институтах с их гармонией и парадигмами! Но не ошибитесь во мне! Вес моих слов не больше веса дождевой капли! Для того чтобы знать, надо работать! После ста червей и десяти тысяч лиг вы с полной справедливостью сможете сказать: «Я мудр!» – или, что будет более точно: «Я – червевод!» Но тогда, когда вы будете мудры и станете настоящими червеводами, вам уже не захочется хвастаться! Тогда вы выберете молчание, так как будете знать цену своим словам! – Дрофо перевел взгляд с одного лица на другое. – Это ясно?

– Не совсем, – озадачено сказал Ланквайлер, – профессора в институтах тщательно взвешивают каждую дождевую капельку. На ваш взгляд, это хорошо или плохо?

– Мы не собираемся делать те же исследования, что и профессора в институтах, – вежливо ответил Дрофо. – Скорее, мы обсуждаем обязанности червевода.

– А! Теперь все понятно!

– Именно так, – сказал Кугель. – Продолжайте, Дрофо, ваши мысли очень интересны.

Продолжая держать руки за спиной, Дрофо сделал шаг в сторону левого борта, потом правого.

– Наша профессия очень уважаема! Дилетанты, неженки, дураки – все проявляют себя здесь в истинном свете. Когда путешествие проходит хорошо, тогда оба рожка луны ярки и веселы; червеводы тогда могут плясать жигу и играть на концертино, а все окружающие говорят: «Ах, нам бы стать червеводами!» Но тут налетают неприятности! Черная оспа свирепствует без пощады; удары следуют, как звук гонга Судьбы; черви встают на дыбы и ныряют в воду; и тут появляется зеленый дятел, или, скорее, не появляется, а просто обнаруживается в темном углу!

Кугель и Ланквайлер принялись обдумывать услышанное, в то время как Дрофо продолжал вышагивать от правого борта к левому и обратно.

– Мы движемся вон туда, где небо и океан соединяются, – объявил Дрофо, указывая вперед своим длинным белым указательным пальцем. – Туда, где во мраке спрятана тайна всех времен, в темноте, которая становится абсолютной, когда садится солнце.

Как бы подтверждая его слова, солнце вдруг затянулось мутной пеленой, похожей на бельмо на глазу старика. Дрогнув и подмигнув, дневной свет, к явному облегчению Ланквайлера, вернулся, но Дрофо даже не заметил этого происшествия. Он поднял палец.

– Черви к морю привычны! Но разумно думать только о шести составляющих: солнце, волна, ветер, горизонт, темнота, глубина, верный курс, насыщение… Да, Ланквайлер? Что ты там считаешь на пальцах?

– Это не имеет значения, сэр.

– Червей нельзя назвать умными, – продолжил Дрофо. – Они не умеют выкидывать фокусов и шутить. Хороший червевод, как и его черви, должен быть простым человеком. Ему наплевать, что он ест, ему наплевать на то, спит ли он в сухом месте или нет, ему даже наплевать на то, спит ли он вообще. Когда черви пробуждаются вовремя, когда они правильно себя ведут, когда пища у них острая, а пойло нормальное, то и червевод чувствует себя спокойно. Ему больше ничего от мира не надо: ни здоровья, ни легкой жизни, ни чувствительных ласк продажных женщин, ни побрякушек, вроде той пижонской бляхи, которая сверкает у Кугеля на шляпе. Он парит в водянистой бездне.

– Чрезвычайно завлекательно! – воскликнул Ланквайлер. – Я горжусь, что я червевод! А ты как, Кугель?

– Не меньше тебя, – заявил Кугель. – Очень ценная профессия, а что касается украшения на шляпе, так пока оно не имеет особой ценности, это просто фамильная реликвия.

Дрофо безразлично кивнул.

– А сейчас я открою вам шесть аксиом нашей профессии, которые вполне можно расширить до вселенского применения. Итак: человек может красоваться перед вами и заявлять: «Я – червевод», – а червевод может стоять в сторонке, не говоря ни слова. Как узнать, где правда? Ее скажут черви!

Объясняю подробнее. Если мы видим желтых болезненных червей рядом с отъевшимся уродом, у которого слоями свисает жирный подбородок и который одет в великолепные одежды, кто здесь виноват? Черви, которые, кроме воды и пространства, ничего не знают? Или тот, кто должен был заботиться о них? Можем мы назвать его червеводом? Судите сами. А вот другой червь, сильный, упорный, розовый как свет зари! Именно по червю только и можно судить о том, хороший ли у него хозяин. Настоящий червевод без устали драит сегменты, регулярно очищает сочленения от грязи, скребет и вычесывает плавники до тех пор, пока они не начинают сверкать, как чистое серебро! Он пребывает в некоем мистическом единении с приливом и морем, и в душе его царит безмятежный покой, ведомый лишь настоящим червеводам!

Да, и вот еще что. Ты, Кугель, пока еще мало знаком с этим ремеслом, но сдается мне, что ты поступил очень правильно, придя ко мне за наукой, поскольку у меня очень суровая школа. Либо ты научишься плавать, либо утонешь, будешь убит ударом хвоста или, что куда хуже, вызовешь мое неудовольствие. Но начал ты хорошо, и обещаю, что и учить тебя я буду на совесть. Ты не подумай, что я человек грубый или жестокий – нет. Думая так, ты впал бы в глубокое заблуждение! Верно, я человек жесткий, пусть даже суровый, но в конце концов, когда я решу, что ты наконец стал настоящим червеводом, ты еще поблагодаришь меня.

– Вот уж порадовал, так порадовал, – пробормотал себе под нос Кугель.

Дрофо не обратил на это ни малейшего внимания.

– А тебе, Ланквайлер, может, и недостает упорства Кугеля, зато у тебя есть серьезное преимущество. Ведь ты уже совершил путешествие бок о бок с Вагмундом с его больной ногой. Я ведь уже указывал на некоторые твои ошибки и недочеты. Надеюсь, мои замечания все еще свежи в твоей памяти, да?

– Ну, еще бы! – льстиво улыбаясь, отозвался Ланквайлер.

– Вот и отлично. Тогда покажешь Кугелю, где у нас что, и снабдишь его хорошим инструментом. Скажи-ка мне, Кугель, а нет ли у тебя с собой парочки добрых стремян?

Кугель отрицательно помотал головой.

– Я так торопился, что забыл прихватить их с собой.

– Жаль, жаль… Ладно, можешь пока пользоваться превосходным снаряжением Вагмунда, да только смотри, ухаживай за ним как следует.

– Не извольте беспокоиться.

– Тогда иди и приготовь все необходимое. Скоро нужно будет выводить червей. «Галанте» отходит сразу же, как только Сольдинк отдаст приказ.

Ланквайлер отвел Кугеля на нос в кладовую под форпиком. Там он порылся в сваленном на полу снаряжении, отбирая все самое лучшее для себя, а на долю Кугеля оставляя то, что посчитал негодным.

По ходу дела Ланквайлер поучал Кугеля:

– На старика Дрофо можешь особо внимания не обращать. Уж больно он просолился за долгие годы в море, да к тому же я сильно подозреваю, что он балуется червячьей ушной серой – порой ведет себя как-то странно.

Ободренный таким любезным к себе отношением, Кугель осторожно спросил:

– Если мы имеем дело всего лишь с червями, зачем нам столь грубое и тяжелое снаряжение?

Ланквайлер непонимающе взглянул на него, и Кугель поспешно добавил: