– Осторожность никогда не бывает излишней. Риалто, ты достаточно подышал свежим воздухом?
– Вполне. Спокойной ночи, Ум-Фод.
– Одну минутку! Я хочу получить еще один взнос.
– Ум-Фод, ты всегда так жаден? Вот, возьми. Тут еще пять золотых зикко. Только успокойся.
С утра пораньше Риалто отправился на раскопки и внимательно рассматривал каждую пригоршню поднимаемой из ямы земли. Ум-Фод, заметив, что Риалто стал слишком придирчив, тоже боялся упустить свой гонорар, и когда рабочие доставали очередной предмет, отталкивал Риалто от ямы, чтобы взглянуть первым. Работники, отметив раздражительность Ум-Фода, стали копать все медленнее, и партии грязи доставлялись на поверхность все реже… Ум-Фод, не выдержав, подбежал к краю ямы и хорошенько отругал копателей за нерадивость. Но рабочие уже отчаялись найти что-либо. Йа-Йимп, жалуясь на озноб и боли в спине, вылез из ямы и отправился в деревню, отказавшись работать на скупого Риалто.
Через некоторое время из деревни прибежал молодой человек и обратился к Риалто:
– Йа-Йимп туговат на ухо и не слышал, что вы обещали золотой зикко за голубой хрусталь. А сегодня он как раз нашел хрустальную призму. Можете отдать вознаграждение мне, его внуку. Йа-Йимп слишком устал, чтобы идти сюда самому, да к тому же занят устройством пира, – внук старика широко улыбнулся и протянул руку. Риалто строго ответил: – Я должен осмотреть этот предмет, чтобы удостовериться в его подлинности. Отведи меня к Йа-Йимпу.
– Вряд ли он захочет разговаривать с вами. Дайте мне монету, я отнесу ее деду.
– Ни слова больше! Немедленно в деревню!
Молодой человек неохотно привел Риалто к дому Йа-Йимпа, где подготовка к пиру в честь вознаграждения шла полным ходом. Куски мяса поджаривались над огнем, на столах стояли кувшины с вином. В стороне, на особой платформе, шесть музыкантов играли разнообразные мелодии, развлекая гостей.
Когда Риалто приблизился к дому, Йа-Иимп, одетый лишь в узкие брюки, как раз собрался танцевать. Гости зааплодировали, и музыканты начали играть квикстеп. Йа-Йимп вышел вперед и принялся танцевать салтареллу, исполняя головокружительные прыжки вперед и назад. В пылу старик запрыгнул на стол к принялся играть на волынке, весело подпрыгивая. На шее у него, обвязанный кожаным ремешком, висел Персиплекс.
Внезапно Йа-Йимп заметил Риалто и спрыгнул на землю.
Риалто вежливо обратился к старику:
– Я рад, что ваша спина больше не болит.
– Ваша правда! А теперь дайте мне двадцать золотых зикко!
– Обязательно. Позвольте мне сначала осмотреть призму. Откуда ни возьмись появился Эйч-Монкур.
– Одну минутку! Лучше я возьму этот предмет себе. Вот, сэр, ваши двадцать золотых зикко, – Эйч-Монкур сунул Йа-Йимпу в руки монеты и сорвал у него с шеи Персиплекс, тут же отскочив в сторону.
Риалто собрался погнаться за ним, но маг оставовился и воскликнул:
– Стой на месте, Риалто! Я должен удостовериться в подлинности этого объекта! – он поднес призму глазам и заявил:
– Так я и знал: грубая подделка! Риалто, нас опять обманули! – Эйч-Монкур бросил призму на землю и указал на нее своим пальцем; призма разлетелась на сотню голубых осколков…
Риалто в оцепенении уставился на обожженную землю. Эйч-Монкур мягко произнес:
– Ищи хорошенько, Риалто! У тебя неплохо получается! Если найдешь еще одну подделку, обращайся ко мне за советом. Всего хорошего.
На этом Эйч-Монкур исчез так же внезапно, как появился, оставив Йа-Йимпа и его гостей охать от удивления.
Риалто медленно вернулся к раскопкам. Ошерл стоял возле своей хижины, задумчиво глядя на небо. Шалук, скрестив ноги, сидела на коврике возле шатра, поедая виноград. Ум-Фод вприпрыжку бежал к магу.
– Риалто, что там за слухи?
– У меня нет времени на слухи. И все же можешь прекращать работы, – ответил маг.
– Так быстро? А как же Священный Фонарь?
– Я начинаю думать, что это всего лишь миф. Пора возвращаться к серьезным делам.
– В таком случае, я требую полной оплаты.
– Конечно же. Где твой счет? – ответил Риалто.
– Я не приготовил специального документа. Но всего получается пятьдесят два золотых зикко.
– Что-то слишком много. Ты, часом, не обсчитался?
– Я включил в оплату возможности наслаждаться красотами моей земли днем и ночью; зарплату рабочим за копку и сортировку земли; изменение ландшафта; мой гонорар как наблюдателя и консультанта; а еще…
Риалто поднял руку, прося слова.
– Ты уже сказал достаточно. Со своей стороны я прошу лишь плошку для каши в качестве сувенира.
Мускулы Ум-Фода напряглись.
– Что за шутки? Это же ценный антикварный предмет, и стоит он, по крайней мере, десять золотых зикко!
– Ну, как скажешь.
Ум-Фод разыскал чашку и отдал ее Риалто.
– А теперь давай мои деньги, да не ошибись.
Риалто достал из рюкзака деньги и передал их Ум-Фоду, который с удовлетворением пересчитал монеты и ссыпал в свой кошель. Поднявшись на ноги, он строго спросил:
– Я понимаю, ты готов освободить помещение и покинуть мою землю?
– Почти немедленно.
– Что ж, прощай, – Ум-Фод подал знак рабочим, и все они отправились в деревню.
Ярко-красное солнце плавно заходило на западе. Когда работы прекратились, земля вокруг казалась опустошенной. Риалто молча созерцал пейзаж. Шалук Выжившая лениво растянулась на кушетке возле шатра. Ошерл стоял на пороге своего жилища, апатично глядя куда-то вдаль.
Риалто глубоко вздохнул и повернулся к Слуге.
– Итак, я жду. Что ты можешь мне сказать? Глаза Ошерла приобрели осмысленное выражение.
– Ах, да… Я рад, что Йа-Йимп больше не мучается от болей в спине.
– И это все? Я говорю абсолютно серьезно. Тебе что, нечего сказать о Персиплексе?
Ошерл почесал подбородок.
– Разве ты не пришел к соглашению с Йа-Йимпом?
– Какая тебе разница, если он нашел подделку?
– В самом деле? Откуда ты узнал, что призма не настоящая, если даже не держал ее в руках?
Риалто печально покачал головой.
– Мой дорогой друг, ты сам косвенно назвал ее подделкой, когда позволил рабочим найти ее в том же пласте, что и чашку для каши.
– Вовсе нет! Ты же видел, что сектор, в котором нашли чашку, находится на два фута глубже, чем центральная часть ямы, в которой потом отыскали Персиплекс.
– Точно. Это тот же уровень, потому что разные уровни имеют разницу в шесть футов.
– Хм-м. Ты где-то ошибся. Нельзя же, в самом деле, строить теории на одной только чашке.
– Вы с Сарсемом допустили небольшую неточность, хотя я уверен, что вы получили массу удовольствия от своих трюков, посмеиваясь над простачком Риалто и предвкушая его огорчение.
Ошерл, уязвленный, воскликнул:
– Ты снова ошибаешься! Все приготовления совершались, как положено. Чаша могла долго храниться у кого-нибудь, и одновременно с Персиплексом упасть в море. Как ты докажешь мою вину?
– Ошерл, ты говоришь абсурдные вещи. Моя так называемая теория стоит на двух ногах: сначала логические измышления; потом простая наблюдательность. Объект, который ты позволил Йа-Йимпу найти в яме, достаточно похож на Персиплекс, чтобы ввести в заблуждение Эйч-Монкура, но не меня.
Ошерл удивленно моргнул.
– Почему же у тебя такое острое зрение, а Эйч-Монкур так слеп?
– Я не только мудр и беспристрастен; я умен. Эйч-Монкур же может похвалиться лишь животным коварством, едва ли превосходящим твое собственное.
– Я не понимаю тебя.
– Разве у тебя нет глаз? Ведь призма, привязанная ремнем, висела на шее Йа-Йимпа в горизонтальном положении, тогда как настоящий Персиплекс всегда находится в вертикальном положении, чтобы каждый мог свериться с текстом. Эйч-Монкур не обратил на это внимания, и я рад, что он поторопился. Что ты скажешь теперь?
– Я должен подумать.
– Еще два вопроса: первый – у кого настоящий Персиплекс, у тебя или у Сарсема? Второй – каким образом вы с Сарсемом сможете одновременно получить вознаграждение и быть наказанными за вероломство?
