— Как вы считаете нужным.

Выйдя из гостиницы, Левон вдруг остановился.

— Вот первое — эта площадь. Вы, наверное, уже прочитали про церкви, которые восстанавливаются уже в который раз — и все же они восхитительны. А вы знакомы хотя бы немного с нашей историей?

— Практически нет.

— И вы не студентка отделения древних религий?

— Нет.

Тогда говорить с вами о церквах будет бессмысленно. А мне так они и просто надоели, все эти купола, кресты и так далее. Мы лучше займемся чем-нибудь другим, более интересным.

— Займемся так же, как площадью? Но, простите, такие экскурсии мне скучны.

— О, не бойтесь, ведь вы находитесь со мной!

Они пересекли площадь и направились к холмам Старого города. По пути Левон называл достопримечательности.

— Эти гранитные плиты привезены сюда с Понта на баржах, говорят, что под каждой было похоронено по четыре человека. — Он бросил взгляд на Уэйнесс. — Но почему вы так странно подпрыгиваете и подскакиваете?

— Я не знаю, куда в таком случае поставить ногу.

— Ах, оставьте эти сантименты! Здесь погребены простолюдины. В любом случае, разве, поедая мясо, вы думаете о коровах?

— Пытаюсь не думать.

— А вот здесь, на этих железных решетках Иван Грозный поджаривал жителей Киева за их преступления. Правда, это было давно, и гриль ныне реконструирован. И прямо здесь теперь поставили киоск, видите, теперь здесь жарят сосиски. Но вкус у них отвратительный.

— Не сомневаюсь.

Левон снова остановился и указал на крест, возвышающийся над Старым городом.

— Видите эту колонну? У нее сто футов высоты. Один аскет по имени Омшац пять лет стоял на вершине этой колонны, громогласно каясь в своих грехах. Куда он исчез — неизвестно. Одни говорят, что он просто пропал из виду, хотя около колонны всегда стояло много народу, а другие утверждают, будто в него ударил сноп света и унес на небо.

— Вероятно, оба предположения правильны.

— Возможно, возможно… Но теперь мы в самом сердце города. Слева квартал купцов пряностями, справа — торжище. Оба места равно интересны.

— Но мы ведь пойдем еще куда-нибудь?

— Да, хотя с вами, как с человеком из другого мира, явно возникнет много недоразумений и элементарного непонимания.

— Но пока что я все время вполне вас понимала. Во всяком случае, мне так кажется.

Левон проигнорировал последнее замечание и продолжал:

— Позвольте мне все-таки проинструктировать вас. Киев — город с богатыми художественными и интеллектуальными традициями, как вы, может быть, знаете. — Уэйнесс издала какой-то неопределенный звук. — Итак, продолжим. В этом заключается наша сильная основа, и город вполне заслужил право называться истинным центром творчества всей Сферы Гаеан.

— Интересно услышать такие новости.

— Киев подобен огромной лаборатории, где эстетические доктрины прошлого сталкиваются с фантастическими доктринами будущего — и в этих столкновениях как раз и рождается будущее, рождаются удивительные его достижения!

— Но где же все это происходит? — улыбнулась девушка. — В музее Фьюнасти?

— Не обязательно. В частности этим занимаются продромы — небольшое избранное общество, в которое входим и мы с Тэдью Скандером, тем молодым человеком, что подходил к нам сегодня в кафе. Но чтобы понять все это, надо просто ходить по Киеву, видеть, слышать и чувствовать такие места, как «Бобадил», «Ним», бистро у Лены или «Грязный Эдвард», где печенку и жареный лук подают прямо на тачках. А в «Каменном цветке», например, устраивают тараканьи бега и какие, доложу вам, там есть экземплярчики! В «Универсо» все ходят голые и стараются собрать на своей коже как можно больше разных подписей. Некоторым счастливчикам в прошлом году удалось обзавестись подписями самой Сончи Темблады и с тех пор они, разумеется, не моются!

— Но где же обещанные прекрасные формы нового? Пока я слышу лишь о тараканах и подписях — но это все старо.

— Вот-вот, я и говорю. Вам трудно понять, что именно каждая возможная мутация цвета, света, текстуры, формы, звука и всего остального и есть новое. Единственный источник нового — это сама постоянно обновляющаяся, постоянно возрождающаяся человеческая мысль! И только она объединяет людей.

— Вы говорите о понятии «разговор»? — удивилась Уэйнесс.

— Что ж, употребленное вами слово вполне годится.

— По крайней мере, это недорого.

— Вот именно! И посему разговор есть самая равноправная дисциплина среди всех креативных дисциплин!

— Я счастлива, что вы, наконец, объяснили мне это. Так мы идем к Лене, правда?

— Правда. Капустные шарики прелестны, а за ними мы и поговорим о ваших проблемах, хотя не знаю, подоспеет ли к тому моменту столь необходимая для вас информация. А почему вы на меня так смотрите?

— Как смотрю?

— Когда я был маленьким, моя бабушка однажды обнаружила, что я надеваю на нашего старого толстого пуделя ее лучший кружевной чепец. Я не могу описать выражения ее лица — некое беспомощное фаталистическое удивление и бессилие перед тем, что еще может прийти мне в голову. А почему же вы смотрите на меня приблизительно так же?

— Возможно, я объясню вам это несколько позже.

— Ба! — Левон натянул шляпу на лицо. — Не понимаю ваших загадок. Деньги-то при вас?

— Которые мне нужны — да.

— Отлично. Теперь уже близко, через Воронью Арку и немного вверх.

Они пошли дальше, Левон, шагая крупно, Уэйнесс почти вприпрыжку. Они прошли квартал купцов пряностями, миновали низкую каменную арку и поднялись наверх по каким-то кривым улочкам, по обеим сторонам которых над ними нависали вторые этажи домов, почти закрывая небо. Улицы становились все извилистей и все уже, и, наконец, вывели их на крошечную площадь.

— Вот и бистро у Лены, а там за углом «Мопо», за ним, чуть вверх по Пядогорской аллее — «Ним». Итак, перед вами то, что продромами названо «Созидательным узлом Сферы Гаеан».

— Но площадь что-то подозрительно мала.

Левон посмотрел на нее с укоризной.

— Порой мне кажется, что вы просто смеетесь надо мной!

— Сегодня я могу смеяться над чем угодно, и если вы сочтете это истерикой, то будете не так далеки от истины. И знаете почему? Всего лишь потому, что сегодня днем у мне выпало ужасное переживание.

Левон задумчиво свел черные брови.

— Вы переплатили по ошибке полсола?

— Хуже, и как только я вспомню об этом, меня начинает трясти.

— Еще хуже. Но давайте зайдем, а то народ все прибывает. Вы все расскажете мне за кружкой пива, хорошо?

Левон толкнул высокую узкую дверь, украшенную арабесками кованого железа, и они вошли в небольшой зал, уставленный тяжелыми деревянными столами, скамейками и табуретками. Зал освещали тусклые языки факелов, прикрепленных к стенам по шесть с каждой стороны. Огонь давал мягкий оранжевый свет, и Уэйнесс удивилась только тому, как это заведение еще не сгорело.

— Покупайте билет у кассира, вон там, потом подойдите к факелу и посмотрите картинку — давал наставления Задурый. — Если увидите что-нибудь забавное, опустите билетик в нужную прорезь и вылезет поднос, соответствующий цене билета. Все это очень просто, и можно пообедать весьма разнообразно, от свиной ноги в капустном соусе и селедки до скромного хлеба с сыром.

— Но я хочу попробовать капустные шарики!

— В таком случае ступайте за мной, и я покажу вам, как это сделать.

Вскоре оба поставили на стол поднос с шариками, кашей и пивом.

— Еще слишком рано, — недовольно проворчал Левон. — Никого из наших еще нет и придется есть в одиночестве. Такое ощущение, будто мы украли.

— Я себя так не чувствую, — запротестовала Уэйнесс. — Вы, что, боитесь одиночества?

— Разумеется, нет. Я часто сижу один! Кроме того, я принадлежу к группе, которая называется «Бегущие волки» — каждый год мы устраиваем бега по степи и забегаем в такие места, где нас никто не ждет. На закате мы ужинаем жареным на кострах хлебом и мясом, а потом спим прямо на сырой земле. Засыпая, я всегда смотрю на звезды и думаю о том, что там происходит в иных мирах.