— Хм, — задумчиво хмыкнула Уэйнесс, не зная, что ответить на такую странную историю, и снова посмотрела на горшки. — А на этой неделе они опять будут копать?
— Нет. Теперь они лучше отправятся в кантину.
Уэйнесс помолчала какое-то время.
Рядом с коллекцией на стене висело несколько карт региона. На одной из них обозначались места стоянок народности цантил, на другой показывались границы империй инков, Ранней, Средней и Поздней античности.
— Так далеко на юг, до Памбареалеса инки очевидно не добирались?
— Сюда они только засылали военные отряды время от времени. Но никаких следов этих племен ближе, чем Сандовал, никто еще не находил. Да и там был, скорее всего, лишь временный пост. Именно это и хочет доказать руководитель нашей экспедиции. И доказать любым путем. — Молодой человек даже закашлялся от охватившего его волнения. — Там уже перебывало столько экспедиций! Больше, чем самих инков! — Юноша поглядел на девушку новым взглядом. — Так вы, значит, археолог?
Она засмеялась.
— Ну, после года в полях и бессонных бдений в лаборатории за сортировкой костей — можно считать, что и так. — Уэйнесс оглядела комнату. — Вы не очень заняты сейчас?
— Конечно, нет. Сегодня все равно пустой день. Садитесь, пожалуйста. Меня зовут Ивэн Фаурес.
— Уэйнесс Тамм, — ответила девушка, принимая приглашение сесть.
Разговор потек легко и непринужденно. Отчаянная разведчица рассказала, что занималась исследованием пещер в горах и записыванием легенд о золоте инков.
— Эх! Хорошо было бы найти какое-нибудь зарытое сокровище!
Ивэн как-то нервно оглянулся через плечо.
— Не могу даже упомянуть имя профессора Соломона, если где-нибудь поблизости бродит Ирена Портилс! Но, мне кажется, она уже ушла домой и больше не вернется сегодня.
— А кто такой этот профессор и Ирена Портилс?
— Да вы попали прямо в самый известный из наших скандалов! — оживился юноша.
— Так расскажите! Обожаю скандалы!
Ивэн снова боязливо оглянулся.
— Ирена Портилс — это наша служащая. Как я понимаю, когда-то она была танцовщицей или что-то в этом роде, и объездила со своей труппой много миров, а вернулась уже замужем за неким археологом по имени Соломон, который говорил, что он профессор и что его знает весь мир. Соломон поначалу произвел на всех очень хорошее впечатление и стал одним из виднейших людей города.
Но однажды вечером на обеде с друзьями Соломон вдруг стал вести себя как-то странно, явно неестественно. Под большим секретом он сообщил друзьям, что нашел старинную карту, на которой обозначена тайная пещера, где конквистадоры спрятали сокровище в виде только что отчеканенных золотых дублонов. «Может, это, конечно, и обман, — заявил Соломон, — но все равно безумно интересно!»
Через день или два Соломон ушел один в горы, а когда друзья, подумав, что он их всех просто обманул, немедленно раструбили всем о фальшивом золоте профессора.
Прошел месяц, и Соломон вернулся. Друзья на него нажали, потребовали информации, он с неохотой показал им несколько дублонов, кажется, четыре, и сказал, что ему нужна пара специальных инструментов, чтобы продолжить раскопки. Вскоре он исчез снова. Слухи об обнаруженном им кладе полетели по всему городу, а вместе с ними вспыхнула и алчность. Когда профессор вернулся с этими четырьмя дублонами в городок, то у него отбою не было от коллекционеров. Один дублон он дал на экспертизу, что значительно понизило его ценность, а потому остальные дать отказался. Но скоро он продал их все. Тут же выяснилось, что дублонов у него было не четыре, а четыреста, и ушли они за час партиями по десять штук. Не успевшие приобрести сокровища коллекционеры подняли хай и визг, но Соломон поблагодарил их за проявленный интерес и добавил, что отправляется на поиски другой пещеры, где лежат на сей раз изумруды инков. Он уехал, а с ним и Ирена Портилс.
В Помбареалесе снова воцарился мир — но ненадолго. Несколько дней спустя стало известно, что коллекционеры заплатили огромные деньги за фальшивки, сделанные из свинца и лишь покрытые тонким слоем золота. Стоили они гроши.
Вот тут и разразился колоссальный скандал.
— Так что же именно произошло?
— Да ничего особенного. Если бы Соломона нашли, то его, конечно, закидали бы камнями, четвертовали, колесовали, посадили на кол, вздернули на дыбу и сожгли живьем на костре. Или заставили бы вернуть все деньги, да еще с процентами за моральный ущерб. Но его нигде не нашли, и до сих пор никто не знает, где он. Что же касается Ирены, то она вернулась через несколько лет с двумя детьми. Вероятно, профессор просто бросил ее. Она утверждала и утверждает, что не знает о том, где ее муж и просит только оставить ее в покое. Доказать ее соучастие никто не может, хотя подобных попыток было уже немало. Скоро по возвращении она пришла работать сюда, минули годы, но все так и осталось.
— А где же профессор? Неужели она так и не поддерживает с ним никаких отношений?
Ивэн полупрезрительно улыбнулся.
— Не знаю. И никогда не осмелюсь о том спросить. Она скрытная, как никто.
— И у нее нет даже друзей?
— Насколько я знаю, нет. Здесь в библиотеке она просто исполняет свою работу и вынуждена, если требуется, разговаривать вежливо, но всегда кажется какой-то отсутствующей, словно мысли ее витают где-то далеко-далеко. Иногда она бывает настолько напряжена, что это напряжение передается всем ее собеседникам. Такое впечатление, что внутри у нее страшная буря, и она удерживает ее только огромным усилием воли.
— Как странно.
— Весьма странно. Я вообще не люблю находиться с ней рядом.
— Хм. — Все, рассказанное молодым библиотекарем, совершенно обескуражило Уэйнесс. Разумеется, у Ирены имелась некая связь с Монкурио, и, так или иначе, она поддерживает ее. — А если я приду сюда завтра, то увижу ее? — с деланным испугом спросила девушка.
И сказала зря. Ивэн посмотрел на нее с искренним удивлением.
— Вы, что, на самом деле хотите ее увидеть?
— Мне вообще-то нравятся странные люди, — промямлила Уэйнесс.
— Нет, завтра ее, к счастью, не будет. В этот день к ее детям приходит врач. Каждую неделю. Да и вообще, Ирена работает в служебных помещениях, и увидеть ее там практически невозможно.
— Ну, и не важно.
Ивэн с облегчением улыбнулся.
— Тогда я могу надеяться, что вы еще раз придете сюда вне зависимости от Ирены Портилс.
— Вероятно, — согласилась девушка, уже не нуждавшаяся более в помощи Ивэна. Да и эксплуатировать просто так этого милого молодого человека было бы слишком жестоким. Но, как она уже не раз замечала, все-таки, чтобы сделать яичницу, яйца приходится разбивать. — Да, конечно, если будет хотя бы малейшая возможность, я зайду сюда еще раз.
Девушка вернулась в отель. Кафе перед ним теперь было полно народа; там сидели молодые бизнесмены, дамы высшего класса, владельцы ранчо и их супруги, пришедшие в город за покупками. Уэйнесс села за свободный столик и заказала чай с ореховым пирожным. Ветер совершенно утих, солнце светило мягко и ненавязчиво. Подняв голову и поглядев на запад, Уэйнесс отчетливо увидела вершины Анд. И если бы мысли ее не были заняты совсем другим, она, без сомнения, насладилась бы подобным зрелищем.
Допив чай, девушка отодвинула чашку на край стола, вытащила блокнот и ручку и написала еще одно письмо родителям. Заканчивалось оно так:
«Я обнаружила, что оказалась втянутой в колоссальную игру, развивающуюся по нехорошим правилам. В настоящий момент я и сама играю с некоей Иреной Портилс, которая стоит между мной и Адрианом Монкурио. (Он, по странному стечению обстоятельств, старый приятель дяди Пири. А, может, это уже вовсе и не странно!) Вся информация, что у меня есть, сугубо конфиденциальна, и я не могу обсудить ее ни с кем, кроме Глауена, для которого и пишу сейчас, и прилагаю к вашему письму очередную записку для него. Итак, все равно, я верю, что, раньше или позже, сумею разобраться во всем».
В записке, адресованной Глауену, она упоминала также и Ирену Портилс. «Я не знаю, как до нее добраться и как расколоть. Она гиперневротична, а мне ужасно хочется закончить это дело как можно быстрей. Я совсем запуталась и блуждаю как по лабиринтам калейдоскопа. Но, в общем, не жалуюсь и, оглядываясь назад, даже нахожу, чем гордиться. Шаг за шагом я все-таки продвигаюсь вперед. Повторяю еще раз, что очень опасаюсь Джулиана — он, может быть, и не убийца, но не намного лучше последнего.
