— Такая власть тяжела. Но прежде, чем ты уничтожишь мастиковые кусты, ты вспомнишь и о водных бродяжках, которые так долго меня топтали и получали при этом удовольствие.

— Они просто хотели преподать урок господину Чилку.

— Возможно. Но не все так просто. Ведь когда построят новый отель, и милые старые дамы выйдут вечерком полюбоваться на слюты, на них тоже могут накинуться бродяжки.

— Ну, во-первых, отель строю не я, а Бардуз. Он может строить его, где угодно — я ни во что не вмешиваюсь.

— Ладно, снято. А когда дамы придут к тебе жаловаться на царапины, отправляй их к Бардузу.

Флиттер летел на север. Флиц указала на облака, собиравшиеся на востоке.

— Вот, грядет еще один шторм. Строители сегодня узнают много нового об этом месте.

Скоро на горизонте показалась серо-зеленая громада океана и черные пятна слютов.

Флиттер сел около десятка временных вагончиков, среди которых были дортуары, туалеты, хранилища, столовые и другие технические службы. Чилк и Флиц вылезли и вытащили два огромных ящика для передачи их Баньоли. Но вокруг никого не было. Чилк вложил в рот три пальца и пронзительно свистнул. Поднялась тревога, выскочили рабочие и мгновенно забрали ящики. Из столовой показался и сам Баньоли, махая рукой в знак приветствия и давая понять, что он получил требуемое.

Чилк вернулся к флиттеру. Флиц тоже встала рядом, глядя на руины, бывшие когда-то замком, где теперь работали скреперы и грейдеры. Лицо ее выглядело напряженным и бледным, ветер трепал легкие волосы. Тучи катились все ниже и уже стали падать первые капли дождя. Флиц заговорила, но голос ее долетал до Чилка, словно из подземелья.

— Я чувствую ее, как будто она все еще там, бедная маленькая девочка среди камней. Я слышу, как она плачет. Или это стонет ее призрак? — Девушка отвернулась, и Чилк, сам не понимая как, обнял ее обеими руками и сказал как можно нежнее.

— Бедная маленькая Флиц! Все теперь по-другому! Отныне я стану заботиться о тебе, а камни — это только камни, и привидений нет вообще. Ведь девочка осталась жива, значит, и привидения ее быть не может! Фелиция спаслась и стала умной красивой живой Флиц, очень теплой и очень ласковой…

Флиц рассмеялась, но не освободилась от рук Чилка.

— А я к вам уже привыкла, Эустас, — вдруг сказала она. — Только не спрашивайте меня, что это значит, потому что я не меньшая загадка, чем вы.

И когда Чилк наклонился и поцеловал ее, она не противилась. И он повторил сладостный процесс, пробормотав:

— По крайней мере, это очень успокаивает нервы…

Дождь полил как из ведра, и Флиц с Чилком залезли обратно во флиттер. Еще через минуту они уже летели обратно.

По просьбе Флиц Чилк посадил флиттер на середине невысокого холма, откуда вниз до северного горизонта тянулся густой лес.

— Я хочу поговорить с вами, — призналась девушка. — Так почему бы не сейчас? Прошу вас, Эустас не отвлекайте меня.

— Конечно, не буду, говори спокойно.

— Левин Бардуз был всегда очень добр ко мне, добр так, что вы вряд ли даже сможете представить. Он дал мне все, даже тихую нежность, ничего не требовавшую взамен. И я думала, что так будет всегда, и не хотела ничего иного.

Но потом что-то изменилось. Не знаю, как и почему, но я стала ощущать беспокойство, я начала понимать, что устаю от этих строительств, дорог, мостов. А что касается Охотничьих домиков, которые произвели на Левина такое впечатление, то они и вовсе меня не тронули. Но даже если Левин и заметил во мне какие-то перемены, то предпочел ни во что не вмешиваться.

Потом появился некий Эустас Чилк со своим другом Глауеном Клаттуком. Поначалу я их едва ли замечала, но в один прекрасный день Эустас сделал мне безответственное предложение. Он предложил мне стать бродягой вместе с ним и отправиться исследовать всякие романтические места, где еще никто никогда не бывал. Это было удивительное, немыслимое предложение, которое поначалу я даже посчитала какой-то фантастикой.

И, конечно, я не восприняла его серьезно, как, думаю, и он сам. Ведь Эустас — это как певчая птица в клетке, которая поет о сказочных странах, где никто и никогда не бывает в действительности. И если я вдруг соглашусь на такое его безумное предложение, беднягу, наверняка, хватит сердечный удар.

Время шло, а мысль о путешествиях так и не оставляла меня. Я начала спрашивать сама себя: а если я действительно хочу стать бродягой, то почему надо от этого отказываться? Ведь, наверное, это весело, особенно, если путешествовать с комфортом, с каким-нибудь хорошим другом… Словом. Господин Чилк может считать, что вакансия на приятеля-бродягу остается открытой.

— Это официальное уведомление?

— Абсолютно официальное. И вы можете подать ваше резюме в любой момент.

— В таком случае — немедленно прошу у вас этого места.

— Хорошо, Эустас, — вздохнула Флиц. — Ты принят.

Глауен и Чилк стояли, опершись на балюстраду, окружавшую террасу, и глядели, как вечер постепенно окутывает горы. Солнце вот уже с полчаса как зашло в тучи, свет таял и бледнел, переходя от янтарно яркого через махогани и шоколад к серой пелене, периодически перерезаемой вспышками темной розы.

Молодые люди обсуждали события минувшего дня.

— Бардуз теперь может ездить в коляске, — сказал Глауен. — Энергия из него так и прет, завтра он уже непременно поднимется на ноги. Не пройдет и недели, как он начнет ходить и сможет отправиться на Кадвол, чтобы заняться там, как он выразился, «незаконченными делишками».

— И не сказал, какими именно?

— В двух словах. Упомянул Клайти и Смонни, а на уме, конечно, Намур и флеканпраун.

— Такие дела обещают много интересного.

— Более чем интересного. Когда он спросил, не лучше ли и нам отправиться с ним и быть под рукой, хотя бы переодетыми и инкогнито, я принял это предложение с радостью. Надеюсь, что этим я не испортил никаких твоих планов?

— Конечно, испортил. А какова программа?

— Бардуз хочет отправиться на «Фортунатасе» отсюда в Паш, что на Карсе, где у него большой терминал с разнообразным транспортом. Там мы оставим «Фортунатас», пересядем на большое судно и доберемся до Кадвола. Будем помогать Бардузу в его «делах», доложимся Вуку и примем его поздравления, если старик, конечно, будет в духе.

Чилк стоял молча, задумчиво глядя на медленно текущую реку, где отражались янтарные полосы закатного света.

— Боюсь, что Каткар описал наш «Фортунатас» Вуку до малейших подробностей, — вздохнул он.

Глауен мрачно кивнул.

— Раньше или позже его все равно придется отдать.

— Раньше или позже, — эхом повторил Чилк.

Глауена поразил этот тон.

— Что ты хочешь сказать?

— Ничего существенного.

— А не существенного?

— Идея слаба и ненадежна, но… — Чилк резко развернулся и оперся о балюстраду спиной. — И все же пара мыслей у меня мелькнула.

— Какие же?

Чилк рассмеялся и сделал рукой неопределенный жест.

— Но это лишь идеи, не более. Всего лишь наметки, и, поскольку мы сейчас на Розалии, я могу сказать, что они неуловимы, как ветреные бродяжки.

— Хм. Но как же ты сам тогда их ухватываешь? Ладно, не отвечай, лучше попытайся объяснить мне, что это за смутные возможности тебе открылись?

— Несколько дней назад я говорил с Флиц. Я признался в своем восхищении перед некоторыми ее удивительными качествами. Помнишь, я даже говорил тебе кое-что об этом?

— Да, кое-что — помню.

— И я говорил тебе о перемене в ней и о ее интересе к моей ничтожной персоне.

Глауен кивнул.

— Я и сам это заметил. Хотя, откровенно говоря, думал, что она все же предпочтет отставку.

Чилк улыбнулся, давая понять другу, что прощает ему такую глупость.

— Словом, мы решили, что самым правильным будет сначала закончить все дела с Бардузом и его «делишками», а уж потом идти к Вуку.