Вук постучал длинными пальцами по подлокотникам кресла.

— Интересно, интересно, — шеф с любопытством посмотрел на Чилка. — Я надеюсь, что вы занимались этим «объектом» во внерабочее время?

— Исключительно в свободное.

— Приятно слышать, — Вук опять уткнулся в бумаги. — И эти новые трепетные отношения — единственные события на всем протяжении вашей миссии?

— Единственные, — твердо ответил Чилк.

— Ну, разумеется, если не считать тривиального дела с космической яхтой, о которой Каткар вам, наверное, уже сообщил, — скрепя сердце признался Глауен.

— Да, он говорил мельком что-то в таком духе. Ну, и где же теперь этот роскошный и дорогущий «Фортунатас»?

— Стоит в ангаре терминала в Баллилу, рядом с Пашем в мире Карс.

— А почему он стоит там, когда является собственностью Консервации?

— Потому что мы вернулись на Кадвол вместе с Бардузом, чтобы выполнить свое задание до конца и как можно лучше.

— Хм! Это несколько меняет дело. Но не важно, мы еще вернемся к этому вопросу. Собственность Консервации должна быть свята. — Он выдохнул и улыбнулся. — Ну, на сегодня все.

Шесть дней спустя после двух катастроф Суд Высшей Справедливости заседал в Зале Мут в здании Старого Агентства на самом конце проспекта Венсей.

Трое судей, Мелба Ведер, Роуван Клаттук и верховный судья Хильва Оффоу вошли в зал и заняли места на подиуме. Три полукруглых трибуны внизу были уже полностью забиты зрителями. Бейлиф (судебный пристав) ударил в гонг, призывая к порядку, и в зал ввели подсудимых, а затем усадили за специальной оградой.

Подсудимых было восемь: Клайти Вердженс, Джулиан Бохост, Роби Мавил, Ноэль Бетт, Кервин Моустик, Таммас Стирч, Торк Тамп и Фаргэйнджер. Все, кроме двух последних, являлись урожденными натуралистами со Штромы и членами партии ЖМС. Все они присутствовали в ангаре, когда было принято решение послать к Йиптону два вооруженных крейсера, и потому считались сообщниками совершенного преступления. Торк Тамп в качестве места рождения назвал Город Контрабандистов, расположенный на самых задворках Сферы, в мире Тиренса Даулинга. Он говорил мягко, без акцента и выглядел совершенно равнодушным — ни гнева, ни страха, ни уничиженности. Фаргэйнджер вообще ушел в себя и не говорил ни слова, он даже не назвал судье своего имени. В отличие от Тампа, на лице его застыла маска презрения ко всем и всему.

Зрители, в основном, смотрели именно на эту парочку. Клайти, несмотря на жалкую улыбку, вела себя по-прежнему нагло и упрямо, Бохост выглядел бледным, нервным и беспокойным — было ясно, что он предпочел бы сейчас оказаться где-нибудь за тысячу световых лет отсюда. Роби Мавил кулем сидел в кресле с полуоткрытым ртом — горе и безнадежность буквально поглотили его. Бетт казался жестоким и постоянно оглядывал зал с презрительной усмешкой, словно приглашая присутствующих разделить его сардонические настроения. Стирч сидел в состоянии апатии и ступора, а Моустик вертел головой с недоумением и злобой.

Байлиф объявил, что подсудимые готовы выслушать обвинение и высказать свои оправдания при помощи совета защиты.

— Пусть теперь выйдет прокурор и огласит обвинение!

Поднялся Эльвин Лаверти, высокий худой старик с косматыми бровями и впалыми щеками.

— Уважаемые члены суда, начну, как полагается, с формальностей. Шесть дней назад сидящие перед вами личности действовали незаконным образом. Они нарушили неприкосновенность атолла Лютвен, подвергнув его обстрелу, что принесло смерть тысячам мужчин, женщин и детей. Таков состав преступления. Кроме этого, в нарушение закона Хартии они импортировали на Кадвол два крейсера типа стрейдер-ферокс и спрятали их в специально оборудованном ангаре неподалеку от Штромы, намереваясь использовать суда против законной власти Консервации, установленной в полном соответствии с новым законом Хартии. Если необходимо, я могу представить свидетелей, которые подтвердят наличие заговора, что уже само по себе является тягчайшим преступлением перед законом. Именно эти военные суда и осуществили преступление, в котором обвиняются подсудимые. После нападения на атолл Лютвен крейсера вернулись на Трою, где обнаружены патрулем, возглавляемым офицерами Бюро Б. После прибытия подкрепления ангар был атакован и его защитники арестованы, несмотря на то, что пытались уйти на небольшом судне, некогда принадлежавшем сэру Денцелю Аттабусу. Но всех их поймали и препроводили под стражей на Станцию Араминта.

Я дал краткое описание преступления, каждый эпизод которого может быть подтвержден свидетелями, и если суду нужны дополнительные свидетельства, я приглашу всех свидетелей. Если ко мне нет вопросов и нет необходимости в дополнительных свидетельствах, больше нет смысла продолжать мое выступление.

— Давайте выслушаем теперь обвиняемых, — предложил верховный судья. — Признаете ли вы себя виновными? Или нет?

Вперед вышел адвокат.

— Уважаемые господа судьи, обвиняемые никоим образом не признают себя виновными в инкриминируемом им преступлении.

— Неужели? Но ведь они признают, что послали военные крейсера на атолл Лютвен?

— Они признают, что послали крейсера, но утверждают, что их преступление можно назвать — в самом худшем случае — вандализмом — они намеревались лишь уничтожить это уродство Йиптон и вернуть местности прежнее очарование.

— А тысячи сгоревших, утонувших и задохнувшихся жителей?

— Нет никаких доказательств, что эти жители действительно существовали.

— Интересно! И как же вам удалось прийти к такому выводу?

— Благодаря силе и безальтернативности ваших собственных законов, ваша честь!

— Еще более интересно! Прошу вас остановитесь на этом подробнее, если можете, и назовите мне соответствующие статьи.

— Все это касается разумной интерпретации закона. Наше мышление и наши законы веками формировались твердой и недвусмысленной доктриной. Эта доктрина, не скрою, стала основанием и самого нашего существования в рамках Консервации. И прямо, и косвенно доктрина позволяла жить на атолле Лютвен всем и каждому. Но только торжество наших общественных институтов и уважение к Хартии не позволяли видеть, что законы эти давно существуют сами по себе. И всем давно уже стало ясно, что мы живем в абсолютно беззаконном обществе.

Теперь, после этого краткого отступления, позвольте вернуться к предмету нашего заседания: вера в статьи наших законов отрицает существование на атолле Лютвен какого-либо населения. А при отсутствии такового, никакое инкриминируемое обвиняемым преступление не может иметь места, что говорит только о подлоге и фальсификации со стороны Бюро Б и со стороны уважаемого суда.

На основании этого я заявляю — единственная вина моих подзащитных заключается в том, что они произвели нападение без соответствующего разрешения. И в этом они полностью признают себя виновными. Наказание за это, как вам известно, заключается в выплате штрафа размером двадцать пять солов. На основании изложенного, прошу суд применить низший предел штрафа и отпустить этих достойных, занятых тяжелым трудом доставки людей на свободу, чтобы они могли продолжать свое благородное дело.

— Есть ли у вас контраргументы против выдвинутого защитой утверждения? — обратился Оффоу к обвинителю.

— Нет, ваша честь. Оно полностью абсурдно.

— А я думаю, что не совсем, господин прокурор. В нем гораздо больше здравого смысла, чем это кажется на первый взгляд. И оно может быть вполне принято как разумный довод не только устроителями этого чудовищного костра, но и любым жителем Станции Араминты, живым или мертвым. Мы все, так или иначе, разделяем их вину.

— Отлично, ваша честь! — воскликнул Эльвин Лаверти. — Тогда давайте будем считать утверждение адвоката о том, что, поскольку согласно закону никому не разрешено жить на Лютвене, то там никто и не жил — истинным. То есть, по сути, защита утверждает абсурдное положение, что если камни не могут сами катиться вверх по горе, то нет ни одной горы, на вершине которой имелись бы камни. Однако, оставим схоластику! Давайте условно примем это положение и согласимся, что подсудимые не предполагали обнаружить на Лютвене никакого населения, что они просто прилетели полюбоваться красотами природы и устроили невинное пожарище. Однако, налицо факты в виде обгоревших трупов, доказывающих, что, несмотря на утверждения ЖМС, жители на атолле Лютвен все же имелись. Чьи это трупы — сейчас не важно. Может быть, это были люди, выехавшие на пикник с Араминты или те, кто просто отправился туда отдохнуть на уикэнд. А теперь, если многоуважаемый адвокат посмотрит хотя бы даже законодательство о кострах, то он обнаружит одну любопытную статью, что любой костер, разведенный без разрешения, в результате которого причинен большой материальный, физический или моральный ущерб, рассматривается как тяжелое преступление, не зависящее от обстоятельств. Таким образом, даже если подсудимым инкриминируется всего лишь разведение костра без соответствующего разрешения, наказание, предусмотренное законом за это деяние, достаточно сурово.