– Странно, а он, насколько я помню, не производил впечатления лидера.

– А он и психотесты ваши щелкал, как копеечку, – напомнил Рогинов. – Знаете, гении они все немного тронутые. Ну вот… и Костя был такой же. Что ему стоило наслать на Лаптева банду гопников, чтобы захватить диски и выбить за них настоящую цену? Костя часто говорил, что тот, кто не рискует, не пьет шампанского и не ест икры.

– Хорошо… Теперь вас проводят для дальнейшего допроса, который буду вести уже не я. – Калугин закрыл файл и вызвал дежурного. – Увести.

Рогинов встал, направился к двери, но потом остановился и, повернувшись к Калугину, спросил:

– Я одного понять не могу. Как вы… Как вы обманули спутник? И вообще всю систему? В чем фокус?

– Фокус? – Калугин потер шею. Хотелось спать. – Фокус прост. Большую часть времени вы все смотрели хорошо смонтированное видео. Как сейчас любят выражаться, «достоинство этой картины в том, что в ней не принял участие ни один живой актер». От первого до последнего кадра – монтаж. Ну, а спутник… Это уж, простите, дело техники.

Утро, каким бы оно ни было тяжелым, всегда лучше вечера. Нарождающийся день, еще полный сил и нерастраченных возможностей, окрашивает мир новыми красками, свежими, живыми. Мрачное, серое, опасное, страшное, мистическое, все, чем так богат вечер, теперь выглядит незначительным, легким. Неразрешимые задачи вдруг обретают решение, трудности отступают, беды утрачивают остроту… Если вечер – это мрачный шаман, то утро – могучий и добрый волшебник. Это так, это действительно так. И даже если поутру у вас раскалывается голова, а мир раскрашен в серые, тоскливые цвета, – не обижайтесь – волшебник сделал все, что мог, превращая ужас вашего вчера в робкую надежду вашего завтра. Радуйтесь, в конце концов, что это «завтра» вообще наступило…

Сергей проснулся от металлического позвякивания. Вагон все так же вздрагивал на стыках, унося всю честную компанию далеко-далеко от запутавшейся в своих же собственных сетях Москвы, но что-то изменилось. Может быть, просто пришел новый день?…

Сергей открыл глаза.

Михалыч задумчиво размешивал чай, звякая ложечкой о краешек стакана.

Гриша еще спал, его рука безвольно свешивалась с верхней полки.

– Доброе утро, – сказал Михалыч, пододвигая второй стакан к Сергею. – Если ты поторопишься, то не остынет. Хотя, можешь и не дергаться. Если что, по новой нальем. В дороге суетиться не стоит. Лишнее.

– Понял. – Сергей выбрался из-под одеяла, встряхнулся, как пес, оделся. Из рюкзака, свежего, приобретенного совсем недавно, еще пахнущего новой покупкой, достал одноразовые бритвы, зубную щетку и пасту. – Через момент буду.

– Давай, давай, – махнул рукой Михалыч и посмотрел в окно. – Ехать и ехать…

Он осторожно подергал Гришину руку. Тот вздохнул, заворочался.

Михалыч дернул сильнее.

Рука убралась. Вниз, с невнятным мычанием, свесилась заспанная Гришина голова.

– Рота, подъем. Все интересное проспишь.

Гриша сморщился.

– Напрасно ты так думаешь, в дороге, тем более такой длинной, всегда есть что-то интересное. Будем завтракать, я вам расскажу…

Гриша неопределенно хмыкнул и втянулся наверх. Через некоторое время он слез, заправил постель и двинулся в том же направлении, куда ушел Сергей.

– Всех поднял, – удовлетворенно хмыкнул Михалыч и поймал за локоток пробегавшую мимо проводницу, сменившую хмурого молодого парня, который принимал вагон с вечера. – Барышня, будьте любезны, нам еще стаканчик чаю. Очень он у вас хорошо получается.

Барышня кокетливо хихикнула, не менее игриво кивнула и ускакала куда-то по своим важным делам.

– Миленькая, – сам себе сказал Михалыч. – Даже очень миленькая. Но…

Он посмотрел на соседа, сидевшего на боковом месте напротив, и пожал плечами.

– Членом туда, членом сюда… Годы не те.

Сосед понимающе пожал плечами. Об чем, мол, разговор, понимаю.

Через некоторое время вернулся Сергей. Свежий, бодрый и довольный.

– Все-таки бритье имеет свои положительные стороны! – радостно сообщил он.

– Ага. Тебя бы не поняли еще лет пятнадцать назад.

– Почему?

– Потому что тогда бытовала поговорка, что никакие месячные не сравнятся с ежедневным бритьем. Нет, конечно, пока бритва свеженькая, то все хорошо. Но она же тупится, сволота, а менять каждую неделю жаба давит.

– Ты хочешь сказать, что сталь стала лучше?

– Нет. – Михалыч сделал глоток чая и удовлетворенно крякнул. – Наоборот.

– Не улавливаю.

– Сталь стала хуже! – В уголках губ Михалыча притаилась улыбка.

– Так с чего же положение улучшилось?

– Очень просто. Даже очень паршивую сталь можно довести до состояния, когда лезвие бреет чисто и без неприятных ощущений.

– Ну и?

– Ну и все. – Михалыч пожал плечами. – Главное отличие в том, что выбрасывать эту гадость теперь не жалко. Тупится сразу и напрочь. Два дня – и выкинул. Стоит дешево. Так что каждые два дня ты имеешь свежую бритву, а старой даже киви не обрить.

Из-за плеча Сергея показался Гриша. Уловив последние слова Михалыча, он изобразил пантомиму. Ухватил себя между ног, выпучил глаза, сдвинул брови и выпятил губы.

– Как тебе приперло, – посочувствовал Сергей. – А там… Ну… Левая рука, слабое подобие правой… Не помогает?

Гриша отмахнулся и выжидательно посмотрел на Михалыча. Тот пожал плечами.

– Извини, старик, тут ты вышел за мои коммуникативные возможности.

– Какие возможности? – спросил Сергей.

– Те самые, – Михалыч кивнул Грише. – Ну-ка, давай еще раз…

Гриша повторил.

– Круто, – согласился Михалыч – Смешно.

– Эй, родные, – Сергей возмутился. – А мне рассказать?!

– Учись, брат, невербальному общению. Важная штука и понадобиться может в любой момент.

– Да ладно… Успею. С этим… говоруном полиглотом станешь. Чего он сказал-то?

– Ну, это шутка такая. – Михалыч вытащил из рюкзака пакетик с бутербродами и пластиковые мисочки с растворимой кашей. – Шутка про киви.

– Про киви?

– Ну да… Киви они зеленые и волосатые.

– Я в курсе, как выглядят киви. В смысле плоды… А не птичка.

– Они самые. Так вот, поскольку они зеленые и волосатые, то больше всего они напоминают яйца орка.

– Кого?! – Сергей вытаращил глаза.

– Орка! Ну знаешь такие… гамадрилы зеленомордые.

– Э-э-э…

– Елки зеленые, ну старая такая картина, «Властелин колец», помнишь? Ну, в каждой школе сейчас показывают, дети из кинозалов сбегают… Неужели не слышал?

– Ну, я смотрел, конечно. По этому фильму потом какой-то чудак книгу написал…

– Гхм… Ну ладно. – Михалыч почесал в затылке. – Короче, такие страшные, толпой ходили, всех били. Припоминаешь. Вот это и были орки.

– Да ты что? – Сергей искренне удивился. – А я только в альтернативном переводе смотрел. Как там только они не назывались… Теперь буду знать.

– На вот, сходи кипяточку плесни. – Михалыч протянул Сергею мисочки с кашей. – Завтракать будем кашами, не слишком вкусно, но зато безопасно. Сколько раз я в дороге травился… Такое, я вам скажу, сомнительное удовольствие.

Сергей убежал к проводнику, а Гриша с Михалычем разложили бутерброды и чай.

– Не желаете? – гостеприимно поинтересовался Михалыч у соседа сбоку.

Тот отказался, хотя, возможно, и пожалел, когда пришел Сергей с кашей, которая удивительно вкусно пахла.

– Никогда бы не подумал, что этот непонятный полуфабрикат может такие ароматы выдавать, – сообщил Столяров.

– А чего странного? – удивился Михалыч. – Стал бы ты есть эдакую резиновую блямбу, наполненную всеми необходимыми минералами и прочими витаминами, но с отвратительным запахом?

– Нет.

– Ну, приблизительно так же рассуждают производители этого хозяйства… На вкус – фигня, но пахнет так, что язык готов проглотить.

– А со вкусовыми ощущениями можно что-то сделать?

– Ну, брат, ты многого хочешь.

После завтрака осталось чувство какой-то незавершенности, как всегда бывает в долгом пути. Привычка, выработанная годами активной жизни, не работает. Вроде бы поел, надо вскакивать, куда-то бежать, ехать, там ждут, здесь чего-то хотят. Работа, работа, работа… Но в дороге все иначе. У нее свой ритм и своя жизнь.