Я оделась в свежую рубаху в пол и монастырскую «гостевую» коту темно-серого цвета. Нилия так и не появилась. С одной стоны, хорошо, никто не зудит над ухом, но идти-то теперь куда? И… это ещё что такое?

Над источником, откуда я вылезла, появился шарик света. Диаметром в полторы ладони, он висел над поверхностью воды и наблюдал за моими действиями. Именно наблюдал, с ненавязчивым вниманием того, кто оценивает ситуацию, но до поры до времени предпочитает не вмешиваться.

Я вгляделась в огонёк внимательнее. Вспомнила, как в трапезной юные монашки обсуждали Априоны: по поверьям, душа Апри приходит в виде шаров света, и ведёт человека навстречу судьбе. Мда. Если воспламенился газ, то судьба будет незавидной… Хотя на огонь не похоже. Просто свет. Насекомое, что ли?

Шарик поднялся выше и полетел в дальний конец помещения, где завис у стены.

Ну точно насекомое. Либо глюк. Хотя…

Чувствуя себя последней дурой, пошла за шариком. Оказалось, он остановился не перед глухой стеной, а у небольшой дверцы. Стоило подойти, шарик покачался, словно беря разгон, хлопнулся о резную древесину и прошел через доску.

Нервно хихикнув, надавила на дверь. Та подалась и выпустила в скальный коридор, низкий, узкий и промозглый. Свет шел только от летающего шарика, который покачивался в воздухе и кружился вокруг своей оси. Протянула руку — медленно, боясь спугнуть. Едва пальцы почувствовали исходящий от огонька холод, шарик рванул прочь. Я — за ним.

Несколько коридоров, крутая лестница, обитая металлом дверь. Свежий и холодный воздух, плывущий между стволами туман. На миг показалось: я снова в лесу-между-мирами, где-то слева висит охотница-феникс, застывшая в тщетной попытке догнать меня, а если пойти направо — попаду в родной мир…

Висевший в нескольких шагах огонек замигал и полетел вперед.

Тропинку усыпали иглы и мелкие камушки, которые то и дело попадали в сандалии, заставляя материться и останавливаться. Впрочем, мучение продлилось недолго: показалась опушка и берег озера. Огонек свернул вдоль обрыва направо, и вскоре завис над небольшим ручьём рядом с другом таким же шариком света.

И тут я заметила Халнера.

Он стоял на другом берегу и потирал ладонью лицо, словно недавно проснулся. Одна прядь выбилась из хвоста, и несколько волос из неё зацепилось за щетину на подбородке. Гостевая кота, надетая без рубашки, морщинилась на вороте и…

— Утро доброе, Кети.

— Угмкх… Д-доброе, — вздрогнула я, — а… а ты чего здесь? Купался?

— Купался? Кхм, нет. А надо было?

— Ну, не знаю… мало ли…

Раздался негромкий свист. Блуждающие огоньки улетели вдоль ручья, к озеру.

— А я это… заблудилась вот. Ну, то есть, сначала купалась, а потом все ушли куда-то, вот и заблудилась. Слушай, а Роща большая вообще?

— Да уж не маленькая. Она ведь…

Из тумана донеслись голоса и торопливые шаги.

— Та-а-к… пойдём-ка отсюда, — нахмурился Халнер, — лучше тут не светиться лишний раз. Рассвет уже скоро, переждём внизу.

— Да, пожалуй.

Внимательно изучая камни под ногами, я шагнула вперёд, но всё-таки споткнулась.

— Аккуратней. Тут скользко.

Хал взял меня за руку и перетянул на свою сторону ручья.

— Угу, спасибо.

Боги, да что это со мной? Кувыркалась с ним уже раз сто, а веду себя, словно девица неопытная! Ладно. Может, холод у озера мозги прочистит. А пока надо одолеть этот долбанный спуск.

Камни выскальзывали, сандалии пытались соскочить с ноги, лодыжки подгибались. Наконец, мы вышли к устью ручья и небольшой беседке. Выглядело строение не очень: краска на опорах облупилась, витая крыша залатана в нескольких местах, по углам — ржавые садовые инструменты.

Полуразбитые ступени скрипели, пол шатался. Пройдя до самого края настила, мы остановились. Впереди над поверхностью озера кружили «наши» шарики света. Один выписывал в воздухе сложные па, второй двигался в такт, но неторопливо, словно одновременно наблюдал и участвовал в игре. Танец становился всё быстрее, быстрее, быстрее, и вот уже не разобрать, где какой, не отделить один от другого…

Бац! — полетели искры взрыва. В тот же миг со стороны обители у нас за спиной, брызнуло солнце и колокольный звон. Низкий, пробирающий до костей звук, отдавался в каждом уголке тела и души. Вселенная сузилась до заброшенной беседки на берегу озера. Казалось, весь смысл мира находится сейчас здесь.

Горло сжалось. Глубоко внутри шевельнулась не знакомая доселе радость быть, просто быть рядом. Я повернулась к Халу, но не смогла выговорить ни слова. Ближе, ещё ближе… Горячее дыхание защекотало губы, и…

— Брат Халнер, вас ждёт мать Селестина.

Да чтоб тебя! Я подскочила от неожиданности, только сильные руки на плечах не позволили дать дёру.

На ступенях беседки стояли две стражницы. Даже отсюда видно, как побелели костяшки их пальцев на древках алебард.

— Благословение Великого Апри в это утро, — спокойно произнес Халнер, по-прежнему не давая мне отстраниться, — что случилось?

— В обители произошло святотатство. Извольте поторопиться.

Кристалл нехотя повернулся и сел, наконец, в гнездо. На тропинку между Рощей и берегом озера опустилась мерцающая дымка. Я поднялась, махнула людям на другой стороне прогалины. Ишь, делегация: и старшие сёстры во главе с настоятельницей, и несколько сестёр помладше, и целых шесть стражниц. Любопытство, оно везде одинаково — хоть на торговой площади, хоть в монастыре.

Дымка исчезла — резко, одним махом. Затем появилась. Исчезла вновь.

— Седьмой на пол оборота! Седьмой, сказал! — заорал Халнер со своего места рядом с Селестиной.

Полоборота ему. А кто только-только в голос матерился, когда камешки разглядывал? Мол, и паршивые, и старые, и рассчитаны на помещение, службы транслировать… Указанный «седьмой» так вообще со сколом.

И все же, с помощью сапога и такой-то матери камень удалось довернуть. Контур замкнулся в стабильную пространственную петлю. Дымка стала однородной и начала подрагивать, словно раскаленный воздух над пожарищем.

Появились две молоденькие сестры в ритуальных одеждах. Полупрозрачные фигуры едва касались земли, при каждом движении конечности расплывались, но тут уже ничего не сделаешь.

На дорожку перед девушками выскочило двое парней, белобрысых и высокого роста. Красные лица, пунцовые носы, помятая одежда в пятнах и крошках — казалось, образы сейчас начнут испускать перегар.

Раздалось неизбежное:

— Ут-т-ти! Кто т-тут у нас та-а-а-а-кие ла-а-ап-почки?

Театральные попойки не прошли даром — даже шелестящее эхо не помешало понять фразы, сказанные на Простом языке. А может, просто опыт…

Монашки шарахнулись в сторону, парни наступали, гогоча и сыпя скабрезностями. Из кустов неуверенно вылез третий — темноволосый, гибкий, с бутылкой в руках. Я вздрогнула, узнав юношу. О боги. Ну куда, ну зачем, ну на кой?!

— Пц-ц-ны, вы к-куда? Вы чё? Нам уж валить п-пора!

— Валить? Дев-в-ок и завалим! — гоготнул один из белобрысых, — ать с-сюды! Пмгай держать! Ух-х-х-х, какая цаца!

Он бросился на ближнюю девушку, едва не сбив ту с ног. Несчастная заверещала. Её тут же заткнули чётким ударом по лицу, кровь залила расшитую ритуальную коту. Вторая девушка вырывалась уже молча.

— Э-э-эй! Вы елданулись?! Хватит, тарволы сраные!

Маро отбросил бутылку и ринулся вперёд. Ну, ринулся — громко сказано: выпил он изрядно, ноги заплетались, зато ругательства выкрикивал уже вполне трезвым голосом. Отвечали ему тем же.

— Ващ-ще трехонулся! Куд-да, курва, первым лезешь? И на тебя хватит!

— Вот именно! Хватит!

Маро попытался вклиниться между собутыльниками, оттолкнуть их от девушек. Получилось не очень. Тут монашка с разбитым носом извернулась, укусила державшего её пацана. Он взвыл, разжал хватку. Девушка лягнулась. Парень сложился пополам, окончательно выпуская жертву. Даже не оглянувшись на свою подругу по несчастью, монашка изо всех сил припустила к обители.