— Нет, я не в сортир, — Равор накинул шаль мне на плечи и притянул к себе, — как насчёт прогулки? Смотри, какие звёзды…

— Слушай, чёт-то ты, по моему, перебрал.

— Прекрасная дама не в духе?

Я сжала зубы и смерила взглядом складную фигуру в приталенном камзоле, всполохи белоснежной рубашки в разрезах рукавов, копну белобрысых волос, и огромные синие глаза, которые в темноте казались почти чёрными. А как рожей-то на фифу Изабель похож, даром что сынок! Словно брат младший. Да уж, как говорят в Мерран, ракушка от ракушки недалеко раскрывается.

Из кабака вывалилось несколько человек, и принялись с увлечением пинаться. Я вздрогнула. Ничего не имею против армейцев как таковых, но вид серо-зелёной мерранской формы напоминал про обращенную в пепел роскошную библиотеку монастыря Тмирран и горящего заживо Феррика. Инстинктивно хотелось держаться подальше.

— Хм. Знаешь, ты, пожалуй, прав. Пошли-ка, прогуляемся.

И мы пошли. Калитка в воротах открылась почти бесшумно, выпустив на пустынную улицу. Здесь царил полумрак: вместо мотыльков, в Дельте для фонарей использовали червей. Они светились голубовато-зелёным светом, отчего мир казался погружённым на дно зацветшей умывальной чаши. Равор уже давно взял меня за талию, и прижимал всё ближе. Я не сопротивлялась — искала подходящий закуток.

Нашла.

— Э-э-эй, кудряшка, ты чего?

Равор явно не привык, что девушка шмякает его спиной о стенку.

— Достал ты, вот чего!

— Да что на тебя нашло?

— Ничего! Хочу, чтобы ты усёк: танцевать со мной можно, а трахаться нет! А начнёшь распускать руки — хрен на бантик завяжу и за яйца вздёрну на заборе, ясно?

— Х-хорошая шутка…

— Знаешь, пацан, она ведь и правда может.

Я резко обернулась. Выход из тупичка перегородило четыре фигуры. Один из людей держал фонарь. Свет ударил по глазам, но я всё равно успела разглядеть чёрно-зелёную форму и два арбалетных скорострела.

— Добрый вечер, свет Элора, — произнёсла одна из фигур.

— Э-э-э, ребят, я тут, похоже, лишний, — Равор воспользовался моим замешательством и моментально выкрутился.

— Тебя тут вообще не было, — усмехнулись из темноты.

Мужчины расступились, пропуская беглеца. Когда один поворачивался обратно, фонарь высветил нашивки в виде солнышек и несколько лиц. Я видела их всего раз, но запомнила навсегда.

Передо мной стояли те, кто разорил и сжёг монастырь Тмирран.

Шершавое дерево под ладонями — тёплое, чуть упругое. Некуда отступать, некуда бежать. Двое с оружием на входе в закоулок, двое пошли на меня.

— Позвольте вас проводить, послушница Элора. Тут недалеко. Вспомним старые деньки, поговорим… Товарищей наших помянем…

Щас, разбежались. Свидетель преступления всегда поперёк глотки. А расхреначить пусть и почти вымерший, но не заброшенный монастырь, для гражданина Империи Мерран — путь под линзу. Без вариантов.

— Эй, да ты чего, испугалась, что ли? Мы ж по-доброму, по-людски, мы ж не Инквизиторы какие, чуть что, на дыбу да костёр. Ну сбежала и сбежала, ну камойра и камойра, нам-то что?

— Ты, главное, красотульки те, из храма, верни, авось и забудем всё, — сказал ещё один армеец, делая два маленьких шага.

— А ещё у ребят погибших семьи остались, знаешь? Причитается с тебя, девонька…

Я криво усмехнулась. Какие, к монторпам, семьи?! Даже если правда, всё равно никакие компенсации до жен и детей не дойдут, а осядут по борделям и кабакам. Так. Ладно. Сейчас главное — самой не осесть трупиком.

Обманное движение влево. Увернуться от хватки, нырнуть вперёд. Одному — ногой по колену, второму — головой в корпус. Первый пытался удержать равновесие, второй начал падать назад: вес у меня небольшой, зато толчок ногами от стены — штука мощная. А два ножа в подпространстве — полезная.

— Едрить твою в жопу! — заорал раненый: сталь пропорола ему бедро и бок.

Что-то свистнуло, царапнуло по черепу. Миг, и я свернула пространство на четыре шага вперёд, к противоположной стене. Метнуть нож, бросить шаль. Один схватился за шею, роняя оружие. Второй развернулся, бранясь и сдергивая с глаз кусок ткани. Скорострел застрекотал, выпуская десятки мелких болтов… в пустоту.

— Куда эта шалава делась, монторп её дери?

Не дышать. Слиться со стеной и не дышать. Коротким перемещениям через свёртку научил Халнер, чтобы я эффектно появлялась последи арены. Вот и пригодилось. Ну а скрываться у пустой стенки я с детства могу.

Уцелевший арбалетчик поднял оружие товарища, тоже выпустил круговую очередь. Болту всё равно, обо что там спотыкается глаз.

— Кровь! Там! Туда!

Перескочить через ящик, оставить на нём клок верхней юбки, метнуться на улицу. Бежать. Бежать со всех ног. Болт свистнул, срезал прядь. Убью зануду Эвелин! «Надень платье, надень платье»! Хорошо, я не дала затянуть лиф. Но даже так через пару кварталов лёгкие отказались набирать воздух, а ноги — делать хоть шаг.

Я остановилась, тяжело оперлась о стену. Вот, что значит, жрать пирожки и сидеть на месте! Плечо ныло, ладонь липла от крови. В нескольких десятках шагов топали три фигуры. Одна из них упала на колено. Болт воткнулся в стену чуть выше моей руки.

Собрав остатки сил, побежала. И грохнулась.

Здесь, у края канала, деревянную мостовую давно не чистили от плесневых цветов лакусов. Их скользкий покров проедал даже самую крепкую древесину, особенно рядом с клумбами декоративного камыша, а по сути, дырами в настиле. В одну из таких клумб я и «нырнула» вперёд головой. Пушистые стебли защекотали уши, шею. В нос ударило зловоние.

— Держи, держи её, твою мать!

Схватили лодыжку. Я задрыгала ногами. Кто-то охнул, отпустил. Разрывая переплетение корней и гнилых листьев, ухнула вниз, в горькую маслянистую воду.

Тьма. Шум пузырей. Бешено молотя руками и ногами, схватилась за твердое и скользкое. Вынырнула, пытаясь вдохнуть. Стукнулась макушкой, ушла под воду. Почувствовав опору под левой пяткой, толкнулась. Вынырнула, схватилась за ствол мостовой. Глаза щипало, продышаться не получалось. Подборок и нижняя губа остались в воде: снизу меня держали.

А-а-а!

Вспомнились россказни про хозяев «водных подземелий», которые живут под городом, и утягивают под настил припозднившихся прохожих. Звучит бредово, но в Мерран что угодно может быть! Я вцепилась в ствол крепче, начала лягаться что есть мочи.

Сверху послышалась брань. Удары по камышу. Пара подрубленных стволов свалилась в воду. Кто-то перегнулся через край «клумбы». В глаза ударил свет.

— Ага, вот ты где, мразь! Спрятаться решила!

Неведомое существо шевельнулось, резко отпустило ногу. Я ткнулась макушкой в настил.

— Ща я те…

Он не договорил. Нечто белёсое обвило мужчину поперёк груди, начало тянуть в воду. Он заорал, молотя фонарём по твари. Тварь не пускала. Фонарь с шипением ухнул вниз.

Я подтянула ноги к груди и изо всех сил оттолкнулась от ствола-сваи. Движение вынесло достаточно далеко, практически в канал. Уцепившись за край настила, кое-как подтянулась и заглянула «в город». Там, вопя ругательства, двое недавних преследователей пытались вытянуть третьего из клумбы.

Раненая рука соскользнула, я «повисла» на одной левой. Если бы не рана, выползла бы на мостовую и попыталась смыться. Но сейчас все силы уйдут на первое, и быстро бежать точно не смогу.

Плеск и крики со стороны клумбы стали громче. Тварь явно одерживала верх. Что же делать? Наверх не подняться, внизу сожрут, до другого «берега» не добраться.

Хотя…

Я обернулась. Вгляделась в темноту. Полную, непроглядную темноту без единого фонаря, окна, искры. Принюхалась. К обычному для Дельты запаху воды и ряски, здесь подмешивался устойчивый дух тлена и гари. Когда на фоне неба начали проступать силуэты домов, я поняла: на том берегу — та самая изнанка Дельты, которую здесь старательно замалчивают, но которая обязана существовать.