Марш вздохнул, и погладил поля своей шляпы, что так и лежала на краю стола.

— У меня нет выбора. Борьба — моя жизнь…. - глухо сказал он, не поднимая взгляд от стола, — у меня дома творилось похожее на Мерран. Люди, которых поначалу никто не принимал всерьёз, пришли ко власти, и… И всё. Не стало моей страны. Мой мир утонул в крови…

Он вскинул голову, да так резко, что я вздрогнула.

— Кетания! Сколько вы здесь? Год, два? Значит, вы видели достаточно. Поймите, если не снять верхушку, не поменять устройство, Империя погибнет. Весь мир Мерран погибнет! Он чужой, непривычный, иногда сумашедший, но такой красивый! И он принял нас, чужаков. И в ваших силах помочь спасти его! Нам очень нужен сильный союзник. Полнокровный Зрячий, с живой Нарной, умеющий создавать цепи Пламени — в моём мире их тоже основательно позабывали, целиком они сохранились только в вашем.

— Каким это «нам»? Сопротивлению?

Марш наклонился вперёд так, что стало видно всё его лицо целиком, а не только часть. Лицо и глаза. Лихорадочно блестящие и влажные. По позвоночнику опять пробежал холодок. Боги. Как же… Ведь если… А вдруг… Но что же…

— Помогите нам, а мы поможем вам, — прошептал Марш, — мы нашли средство против монторпов. Не скрою, не абсолютное. Но с его помощью вы сможете пройти всю Галерею миров в Тми, найти нужную дверь в свой.

Он вынул из пространственного кармана небольшую трубку с дырками, похожую на пастушью дудку. Ого! Он тоже владеет пространством?! Хотя да, не будь он Зрячим, не прошел бы через Зеркало.

— Монторпы чувствительны к звукам. Их можно усыпить, можно приманить или прогнать, можно натравить на кого-то… держите, — он протянул мне инструмент, — как только вы поможете нам в замке Хейдар, я расскажу схему, по которой на ней надо свистеть для того или иного эфф…

Он резко прервался. Повернулся направо. Там, в полдесятке шагов от нас, зареванная Эвелин судорожно вскидывала на плечо свою всегдашнюю сумку с медикаментами, а один из людей Марша разворачивался прочь. На другом конце пещеры двое сопротивленцев суетливо снимали тело брата Кевина, растянутое до этого между треногами с фонарями.

Марш переменился в лице. Вскочил, схватил молчальник. Нахлобучил на голову шляпу. Понёсся за Эвелин, которая уже добежала до места допроса. Боги! Что делать-то? А, ладно. Побежала следом.

— Перестарались?! Какого ****?! Я же сказал, он ещё нужен, ****! — исступлённо орал Марш, — а ну пошла отсюда! Не мешайся!

Он грубо оттолкнул Эвелин с бинтами, схватил брата Кевина за грудки.

— Где Императорское Пламя? Где?!

Молодой инквизитор дергался в конвульсиях. Из расколотого черепа сочилась кровь. Черное пятно на полу напоминало большую кляксу. Такие же Кевин оставлял на письмах матери и невесте. Все сетовал, что не отправил весточку в срок…

— Где ход в замок? Где Пламя? Отвечай, мразь! Отвечай! — орал Марш.

Потом сделал странное: снял шляпу, нахлобучил её на голову брату Кевину. Но тот уже начал обмякать, а его разодранные и окровавленные штаны — мокнуть.

— Дааа штоб вас всех ***! Кто это сделал? Кто?!

Марш вскочил на ноги. С разворота ударил одного из своих ребят поддых. Юноша пошатнулся и потерял сознание. К пострадавшему тут же подскочила Эвелин. Я осталась стоять, глядя на тело брата Кевина. Потом взгляд непроизвольно соскользнул правее, туда, где под телом кадарга так и лежал брат Доррик.

Ради чего, боги?

— Что-что ты там бормочешь? — прищурился Марш.

Я вдруг поняла, что шепчу молитву усопшим воинам Апри, которую читали над погибшими при осаде замка. Когда только успела выучить…

— …и да воссияют дети твои и братья мои во служении, пока океан Мерран не поглотит звёзд, — закончила я.

Потом посмотрела на фонари.

Ни ветерка, ни сквозняка. За толстыми мембранами ровно горело пламя — обычное, не превращенное, каким горит любое вещество, если его сильно нагреть. «Дикари», подумала я, когда только пришла в Мерран, «дурной мир». И была права. Сумасшедший, ужасный, холодный мир. В котором я не собиралась задерживаться… и который плевал на мои планы. Совсем как тот, чья метка теперь на моей шее.

— Солнце зовешь, тварь? — зашипел Марш.

…а между тем мир чужой. Чужим и останется. И борьба эта — тоже чужая. Что мне до неё? А в том-то и дело, что ничего…

Перевела взгляд на Марша. Растрепан. Шляпа так и осталась на мертвом брате Кевине, поэтому выбритая лысина лоснится от пота. Родинка пульсирует. Глаз дергается…

Как там он там сказал? Свободный человек? Да. Именно. Совершенно свободный. К кому хочу, к тому и нанимаюсь. Захочу — к одним. Захочу — к другим.

Захочу — глупость сделаю.

— Да пошёл ты.

Удар поддых — короткий, сильный. О боги, ***! Кастет у него, что-ли…

Упала на колени, ловя ртом воздух.

— Подстилка долбанная! А ну отвечай! — удар ногой по ребрам, — как проникнуть в замок? — по печени, — где Пламя? — по почкам, — откуда в долине Инквизиция? — по голове, — сколько их? Где Пла-ик!

Марш резко замолчал. Удары прекратились. Сквозь звон в ушах услышала, как грохнулась одна из стоек с фонарями.

Кто-то осторожно обнял меня за плечи, попытался перевернуть на спину и приподнять.

— Кети! Слышишь меня? Кети!

Эвелин? Я закашлялась. О боги… мои ребра… С трудом села. И правда, Эвелин. Эвелин и скорострел.

— Кети, вставай. Вставай, слышишь? Давай. Опирайся на меня.

Я снова закашлялась. Потом огляделась. Тот парень, которого ударил Марш, лежал с дротиком во лбу. У кадарга и ещё одного парня дротики торчали из грудной клетки. Марш упал вместе со светильником, и ещё дергался. Дротик торчал из спины.

— Хорошо стреляешь, — проговорила я.

— Отец научил. Когда-то, — всхлипнула Эвелин.

Резко, отрывисто, с истерической дрожью в голосе. Низко наклоняла голову, словно пыталась спрятать лицо меж обрезанных прядей волос. Боги, а где её роскошные косы? Это Марш, или сама? Ладно, вопросы потом. Нельзя, чтобы её накрыло истерикой прямо здесь.

К счастью, Эвелин держалась. И — о чудо! — точно знала, куда идти.

И всё же, шли мы целую вечность, постоянно замедляя шаг. Наконец, вывалились на поверхность где-то в нижней части горы. Остатки снегопада опускались на землю — такие пушистые, такие холодные, такие безразличные ко всему. Морозный воздух обжигал лёгкие, в небе танцевали и искрились цветные всполохи. Великий Апри спал, укрывшись тенью солнечного затмения.

Я глубоко вздохнула и закрыла глаза. Ничего нет. Как в детстве — закроешь глаза и всё плохое исчезнет. Нет осады. Нет Пламени. Нет подземных коридоров. Ничего нет.

— Ты одна приехала? В Варди вроде пусто, — проговорила Эвелин.

Всю дорогу из грота она молчала, лишь пару раз справилась о моём самочувствии.

— Мы перенеслись в замок, по Нарне, — я зевнула, насколько позволяли разбитые губы и ноющие скулы, — в Столице беспорядки. Дарн убит.

— О Апри! А твои Орры как?

— Сняли, — я зачерпнула пригоршню снега и протёрла лицо, — я свободный человек. Совсем свободный… Ладно, пошли.

— Да, — лекарка взвела скорострел, — надеюсь, не наткнемся на монторпов. В долине появились вот. Уже нескольких человек задрали, представляешь…

Я хмыкнула и пощупала дудочку в кармане. Ну вот и испытаем, если что.

Эвелин шла впереди, прокладывая новую лыжню: старую засыпало, да и вела бы она к дому управляющего, где в подвалах гнездилась ячейка Сопротивления. Я ковыляла за лекаркой, сыпля проклятиями. Особенно доставалось лыжам, которые были мне беспощадно велики. Как на них передвигаться, да ещё без палок?! Пришлось отрезать пару веток от ближайшего кустарника. Это помогло не падать, но многочисленных остановок не отменило.

В очередной раз окликнув Эвелин, я присела на корточки перетянуть ремни. Лекарке только и осталось, что хмыкнуть и пойти помогать. Однако стоило ей нагнуться, как мы оказались носом в снегу.