Отрываю ее от себя, провожу языком по ее губам. Даю почувствовать теплый шарик у меня в языке, и Туман шипит от нервного напряжения.

— Нет, малышка, пальцами, языком или членом – я буду тебя трахать. Приемлемая формулировка?

— «Языком, пальцами и ртом, я буду трахать тебя, мой Мистер Фантастика», - повторяет за мной, нарочно переиначивая на свой лад. – Да…

Беру ее под бедра и перебираюсь на пол. Хорошо, что места достаточно, чтобы растянуться в полный рост. Усаживаю Туман сверху и выразительно тяну ее вверх. Она становится такой офигенно смущенной, что остатки терпения трещат по швам.

— Иди ко мне, - выше и выше, пока она не ставит колени по обе стороны моей головы. Вижу, как пару раз нервно тянет руки, чтобы прикрыться, но останавливает себя. – Малышка, все мысли вон из головы. Сейчас у тебя между ног будет мой язык – думай только об этом.

Пока она справляется с волнением, не церемонюсь и с ее трусиками тоже – разрываю в одно движение, бросаю в сторону.

Блядь…

Мне нравится, когда у женщины совершенный полный ноль волос между ног. Это нереально заводит, особенно если я собираюсь засунуть язык глубоко между ее влажными складками. А у моей малышки такая мягкая и чистая кожа, что не могу удержаться от аккуратного поцелуя. Выдержка подводит ее, колени подгибаются, так что приходится придерживать Туман под бедра и направить себе навстречу.

До одури хочется протолкнуть в нее хотя бы два пальца, почувствовать, как туго в ней будет, как она сожмется вокруг меня, но это будет потом. В следующий раз. За эти двенадцать дней я сделаю с ней все. И, к тому времени, как буду в ней, Туман должна мечтать только о моем члене и не думать о боли. И, надеюсь, все получится.

Развожу ее мягкие складки, малышка стонет и трется об мои пальцы.

Она влажная и горячая, и клитор прямо здесь – у кончика моего языка.

Провожу по нему, впервые пробуя вкус своей малышки. Сладкая, блядь! Она реально сладкая, как ванильный леденец, и сразу заполняет собой мой рот. Тот звук, что вырывает из ее рта похож на стыдливый «Ах!»

Моя малышка хотела пирсинг в языке?

Я провожу шариком по ее складкам, глубже, в самую сердцевину, притягивая так сильно, чтобы она села на мой язык. Ее штормит, качает, но мне даже нравится, что только мои руки и рот помогают ей удерживаться в центре этой вселенной и не падать вниз.

— Антоооон, - вытягивает мои имя нереально теплым бархатом голоса.

Я знаю, что она кончит меньше, чем через минуту: тугой шарик плоти, по которому я легонько ударяю пирсингом, становится чуть больше, умоляя пососать его жестче. Можно было бы играть с ней долго: доводить до края, притормаживать – и начинать сначала. Но тогда прощай крыша.

Ее бедра дрожат от напряжения, пока я выуживаю из малышки все новые и новые стоны, наслаждаюсь высокими октавами криков, когда втягиваю клитор в рот, только намеком провожу по нему краем зубов. Туман снова и снова выкрикивает мое имя, и в какой-то момент откидывается назад. Чувствую ее пальцы, уверенно сжимающие меня сквозь одежду и – не собирался же! – толкаю бедра ей навстречу.

Мне нужна пауза, чтобы перевести дыхание, рвущееся откуда-то из гортани как будто через острые шипы: тяжело и со свистом.

— Сожми сильнее. – Она пробует протолкнуть пальцы под одежду, но я легонько щипаю ее за задницу и малышка возвращает ладонь на место. – В другой раз, весь голый – я твой.

Она несмело, выбирая правильный ритм, гладит меня через одежду, и я снова погружаю язык в ее влагу. Сожрал бы, как какое-то голодное животное. Желание поймать вкус ее удовольствия ударяет в висок прицельным выстрелом.

Туман подстраивается под ритм моих бедер и даже через два слоя ткани я все равно дурею от ощущения ее пальцев. Как будто бог создал эти ладони специально для меня: она не обхватывает полностью, но так туго сжимает, что остается только «мстить» ей ответными толчками языка.

— Я сейчас упаду… - тяжело дышит она.

— А я сейчас кончу от того, как классно ты мне дрочишь, - говорю именно то, что думаю.

Пусть ее это заводит так же, как и меня, пусть…

— Я бы хотела сделать это с тобой… ртом… сейчас… - едва слышу ее смущенный голос.

Потом, потом… Я мужик, я вытерплю, я оставлю минет до следующего раза. И, скорее всего, думая об этом, буду трахать свой матрас, как кобель.

— Давай, малышка, полетай со мной.

На этот раз игры кончились. Я буквально сжимаю ее губами, закручиваю восьмерку языком и даю ровно столько тугих ударов пирсинном по клитору, чтобы они превратились в удары ее сердца. Собственный яйца подтягиваются вверх от удовольствия. Она как будто чувствует, как нужно: сжимает пальцы на головке, потирает и одновременно качает бедрами у меня над языком.

Все в какой-то полной гармонии, потому что мы подбираемся к пропасти почти одновременно.

Ее громкий немного удивленный крик.

Нервные движения клитором на моем выставленном языке.

Вот так, малышка, бери меня.

Господи, давай, сожми сильнее…

Вспышка проносится за закрытыми веками, сползает по позвоночнику вниз, жестко бьет в поясницу, так, что поджимаются пальцы на ногах и сердце бешено вылетает из груди.

Вколачиваюсь в ее ладонь, продлевая секунды охуенного оргазма.

Когда моя малышка выдохнет, я открою ей секрет – в этот раз от ее криков у меня в самом деле заложило уши.

*****

Таня потихоньку сползает ко мне в руки, жмется с такой доверчивостью, как будто мы только что не сексом занимались, а я спасал ее от огнедышащего дракона чуть ли не ценой собственной жизни. Обнимаю ее, секунду колеблюсь и сжимаю руки чуть сильнее, чтобы она едва слышно удивленно выдохнула.

Мне классно.

Нет никаких других слов, чтобы описать это состояние покоя и удовлетворения, а ведь у нас, по сути, нее было ничего серьезного. Ее «поиграй со мной» до сих пор эхом стучит в моей совершенно пустой голове. Не буду ей пока говорить, что она нашла ключ к двери, которая открывает лазейку за стену моего железного терпения.

Таня возится, перебирается на меня сверху, укладывается, словно на кровать и с самым серьезным видом говорит:

— Зря отказался, Дым, завтра мне их снимут, - стучит пальцем по маленьким блестящим камешкам на скобках, - и у тебя уже не будет шансов узнать каково это – получить ми…

Я безжалостно и без предупреждения запускаю пальцы ей под ребра. Туман визжит, брыкается и пробует освободиться, но я на всякий случай переворачиваю ее на спину, подминаю под себя и продолжаю пытку, пока она не начинает хохотать так громко, что у меня звенит в ушах. Только после этого останавливаюсь и строго смотрю на ее довольное лицо и розовые яблочки щек.

— Мне будет очень не хватать твоих брекетов, и я не шучу. Но без них все же безопаснее.

— Безопаснее для кого, Дым? – Таня вообще не комплексует из-за того, что лежит передо мной совершенно голая, и моя больная фантазия уже вовсю работает над тем, как ее «бесстрашие» пригодится нам в постели.

— Для моего члена, Туман, - все так же серьезен я и она, наконец, смущенно прячет голову у меня на плече.

— Сделаешь так еще раз? – чувствую кожей ее теплое влажное дыхание.

— Только после того, как покажешь зачетку и меня там все устроит.

— Эй! – Малышка в шутку кусает меня за плечо, и я в шутку делаю вид, что истекаю кровью. – Вы не говорили о каких-то особенных условиях, господин Важный Адвокат.

— Демо-версия, малышка, - прищелкиваю языком. – Они всегда «free». Я в душ, а ты делай чай.

Когда минут через пятнадцать возвращаюсь, чашки и блюдо с фруктами стоят на столе, а Таня, в моей рубашке – к моему огромному облегчению, на этот раз почти прилично застегнутой – сидит на диванчике и увлеченно копается в телефоне. Сую в рот дольку яблока, плюхаюсь рядом и не без интереса заглядываю, чем она занята. Малышка и не думает прятаться, но так энергично набирает текст, что слова появляются почти мгновенно. Кажется, пишет в чат, и почему-то мой взгляд цепляется не за ее фразу, а за ту, что написана чуть ниже: похоже, пока я приводил себя в порядок после наших… гммм… игр, там развернулась целая полемика на тему…