— Где ты провела ночь, Ребенок? – Нина отпускает мой локоть и, хоть теперь у меня есть пространство для маневра, я чувствую себя скованной по рукам и ногам. – Или, правильнее будет спросить, с кем?

*****

Мне кажется, что что бы я не сказала, какую бы ложь или полуправду не выдумала – Нина все равно меня раскусит. Потому она видела те часы у меня на запястье и потому что уже тогда говорила вещи, которые могли расколоть любое мое вранье в считанные секунды.

Но я должна хотя бы попытаться, иначе, если правда всплывет наружу, мы с Антоном…

Даже думать не хочу, что будет, узнай мои родители, что их «ребенок» проводит время в компании взрослого мужчины. Но еще больше я боюсь, что трудности, которых просто не избежать в случае раскрытия наших отношений, будут слишком большой головной болью и мой Мистер Фантастика просто выставит меня за порог своей жизни. Я могу быть сколько угодно романтичной и знаю, что буду любить Антона даже если завтра за антонолюбовь будут клеймить позором, но я не знаю – не представляю, как! – завести разговор о том, что он думает о нашем… ну хотя бы обозримом будущем. Потому что «мы – любовники» далеко не «мы – постоянная пара».

— Я уже взрослая, Нина, - нужно все мое мужество, чтобы выдержать ее удивленно вскинутую бровь, будто из моего рта вылетела абсолютная чушь. – И у меня есть полное право проводить ночи… с мужчиной.

— С мужчиной? – переспрашивает она.

Мысленно чертыхаюсь. Почему не сказала «с парнем»? Потому что у меня не «парень», у меня Мой Мужчина, и никак иначе.

— С парнем, с мужчиной – какая разница? - пытаюсь изобразить безразличие, и судя по тому, как расслабляется лицо сестры, все получается.

Я хочу сказать правду. Но я не хочу делать это по принуждению или потому что кто-то сунул любопытный нос в мою личную жизнь, и я зажата в угол.

И, потом, это ведь не мой секрет.

Это наш секрет.

— Ребенок, послушай, - Нина трет пальцем резинку на кончике моей косы. – Я просто очень о тебе волновалась. Никто не оспаривает твое право на личную жизнь. Но мне не понятно, зачем это скрывать и выдумывать шпионские игры.

Мне кажется, сестра и так обо всем знает, а этот разговор – просто попытка увидеть, как далеко я готова зайти. К счастью, она не может знать наверняка, во всяком случае, точно не от бабули.

— Потому что … все пока еще очень зыбко, - отвечаю на ее вопрос. Это чистая правда: я понятия не имею, что будет дальше, более того – я понятия не имею, что происходит сейчас, кроме того, что с каждым днем любовь на буквы «А» все сильнее и все глубже врастает в мое сердце. – Потому что ты сама никогда ни о чем не рассказывала!

Нина со вздохом приобнимает меня за плечи и подталкивает в сторону своей машины.

— Прости, Ребенок, сейчас мне кажется, что я никогда не была восемнадцатилетней, а родилась в тридцать и с тех пор топчусь в этом возрасте. И только ошибки прошлого, совершенные в твоем возрасте, напоминают о том, что когда-то и мне хотелось прятать своих ухажеров от родительских глаз. И, знаешь, не всегда это было правильно, потому что совет никогда не бывает лишним, особенно от тех, кто чуть-чуть, - она легонько прихватывает меня за нос, - старше тебя, и успел выучиться на собственных ошибках.

«Ты дашь мне совет, как удержать мужчину, которого хотела бы для себя самой?»

Хорошо, что я вовремя спохватываюсь и держу язык на привязи. Но именно сейчас искренне обнимаю сестру, потому что ее любовь и нашу дружбу я боюсь потерять только чуточку меньше, чем своего Мистера Фантастику. И буду верить, что мне никогда не придется выбирать.

— Надеюсь, он достойный парень? – спрашивает Нина, обнимая меня в ответ. – Достаточно умный, чтобы оценить, какое солнышко греет его своим вниманием?

— Умный, красивый… - Вздыхаю и воскрешаю Антона в памяти: в костюме, в модной рубашке, без рубашки и абсолютно голого, и от этих мыслей снова плавлюсь, превращаясь в карамельную лужу. – Самый лучший.

Нина открывает машину, достает из сумки телефон и вкладывает его мне в руку.

— Там трещина на экране, но это лучше, чем ничего. – Сестра чмокает меня в макушку и добавляет: - Будь осторожней, Ребенок. Мужчин много, а сердце у тебя одно.

— Ты не выдашь меня родителям? – спрашиваю с надеждой, и выдыхаю, когда Нина отрицательно мотает головой.

Она уезжает, а я еще несколько минут смотрю ей вслед и думаю о том, что Нина заслужила знать правду. Хотя бы потому, что она, возможно, до сих пор таит надежду завоевать его симпатию. И в этом наши с Антоном мамы заодно. А в лагере шипперов[1] «ТанТона»[2] только единорожка, бегемотик и кактус.

— Зачем тебе улитки? – Марик ходит вдоль рядов с террариумами, разглядывая – и не без отвращения – их обитателей.

Я оставляю его вопрос без ответа: он и так увязался за мной, потому что мы договорились вместе выпить кофе и заодно обсудить пару общих тем. А зоомагазин, где я заказал террариум, как раз на противоположной стороне улицы.

— Нет, серьезно, старик, ты их есть будешь?

Марик делает такое лицо, будто его сейчас обильно стошнит слизняками, как того рыжего пацана из фильма о Гарри Поттере.

Консультант – милая женщина преклонных лет, как раз выходит из подсобки с контейнером, в котором, как я понимаю, те самые улитки. Их привезли под заказ, и сейчас мне дико думать, что я потратил почти час времени, выбирая для Туман… улиток, в которых, само собой, сам ни черта не разбираюсь. И, по правда говоря, понятия не имею, смогу ли когда-то взять эту гадость в руки. Радует только то, что улиткам совсем не нужно бороздить просторы моей квартиры, они не прихотливы в еде и могут существовать практически без моего участия. Но, конечно, за ними нужен уход, так что, надеюсь, Таня не шутила, когда озвучивала свое желание принести в мое холостяцкое жилище Шустрика, Быстрика или Торпеду.

Я выбрал двух улиток-альбиносов (одну еще с сиреневой полоской на спине) и третью – в темном, почти черном панцире. Женщина как раз показывает всех по очереди, и постоянно говорит, что это только сейчас они маленькие, но при должном уходе и с учетом объема террариума, который уже делается с учетом всех моих пожеланий, они вырастут настоящими большими красавицами. Или красавцами, потому что улитки – гермафродиты.

— Вашей девочке понравится, - широко улыбается женщина, а мне хочется чертыхнуться в голос, потому что когда она начала расспрашивать, какую бы улитку я хотел, имел неосторожность ляпнуть, что это – для моей девочки. Еще и удивился формулировке. До Туман я ни одну свою любовницу «девочкой» не называл. Хотя, малышками тоже. Да и прозвищ тоже не придумывал.

— Ты покупаешь своей бабе слизняков? – Марик громко ржет. А потом стопорится, словно конь, которого слишком резко рванули за повод, и уточняет: - То есть, период дрочки закончен? Ну, Клейман, я тебя поздравляю.

Женщина смотрит на меня так, будто это я только что оскорбил ее в лучших чувствах. На всякий случай побыстрее со всем соглашаюсь и буквально в спину выталкиваю друга из магазина.

— С кем ты связался на этот раз, дружище? Со страстной любительницей экзотики? - не унимается Марик. – Надеюсь, у нее есть ручной питон? – Тычет меня локтем в бок и заговорщицки громко шепчет: - Помнишь ту стриптизершу с желтой змеей?

— Заткнись, - беззлобно остужаю его пыл.

— Слушай, а если серьезно – кто она?

Я раздумываю, стоит ли говорить этому балаболу хоть пол слова, но мне интересно, что он скажет. Марик – это же лакмусовая бумажка среднестатистического холостяка «немножко за тридцать», можно сказать – его реакция на наши с Таней тринадцать лет как раз будет «средней по больнице».

— Студентка, второкурсница. Ей девятнадцать. – Это все, что он от меня услышит, но больше и не требуется.

— Потянуло на молодое мясо, Клейман? – присвистывает Марик, и быстро подсчитывает в голове нашу разницу в возрасте. – Одобряю: цыпочки в этом возрасте дуреют, у меня в прошлом году была – затрахивала до мозолей на корне.