Он достает из сумки две коробки: одна с кубиками, на которых нарисованы буквы, другая, кажется, что-то вроде Эрудита.

— Только не учи ее собирать из кубиков слово на букву «д», - издевается Андрей, берет Соню за руку и идет до двери. Она чувствует, что ее оставят, потому что беспокойно цепляется в его куртку кулаками и тут же крепко обнимает за шею, когда Андрей берет ее на руки. – Папе нужно уехать, Сова, а завтра вечером я тебя заберу, и мы сделаем блинчиковый торт с вишнями.

— Я тебя люблю, папа-филин. – Ее нижняя губа дрожит, но Соня сдерживает слезы.

— И я тебя люблю, принцесса.

На миг мне кажется, что он плюнет на все и передумает ее оставляет, потому что я уже видел этот взгляд – в больнице, когда Андрей впервые взял Соню на руки, еще даже толком не открывшую глаза. Вот тогда она и стала Совой – Софьей.

Но Андрей громко чмокает дочку в щеку, передает мне в руки и быстро, не оборачиваясь, выходит.

Мы смотрим на закрывшуюся за ним дверь, а потом Соня деловито выдает:

— Посли есть улиток.

*******

Я смотрю в серьезные зеленые глазки и думаю о том, что мне придется очень непросто эти два дня. И мои трудности начались ровно секунду назад, когда малышка вернула мне мою же не очень смешную шутку, на которую мне придется отшутиться чем-то адекватным в ответ.

— Знаешь… - нарочно растягиваю время, чтобы четко и однозначно сформулировать ответ, но все равно не успеваю, потому что дверь в спальню открывается и оттуда выходит Таня.

Она завязала две косы и сейчас выглядит не взрослее старшеклассницы, только не хватает двух бантов каждый размером с ее голову.

— Привет.

Туман приветливо улыбается Сове, но племянница с решительностью маленькой собственницы, тут же обнимает меня за шею и прижимается щекой к моей щеке. Правда, тут же морщит нос и возмущенно сопит, потому что моя щетина явно более колючая, чем щетина Андрея. Таня даже одобрительно кивает в ответ на попытки Сони оградить меня от присутствия посторонних женщин.

— Вот-вот, я тоже не люблю, когда вокруг него всякие посторонние женщины, - с самым серьезным видом говорит моя малышка.

— Постолонние, - пыхтя от усердия, повторяет Соня, но все равно не спешит разжимать руки.

— Я – не посторонняя, - объясняет Таня, сокращая расстояние между нами и осторожно прижимается к моему плечу с противоположной стороны. Можно сказать, я с двух сторон зажат маленькими собственницами.

— Ты его плинцесса? – уточняет Соня.

— Точно, - подмигивает Туман, и заговорщицки прижимает палец к губам. – Только это большой секрет. Ты ведь умеешь хранить секреты?

Племянница долго размышляет, но все-таки утвердительно кивает. Таня протягивает мизинец мира, и они скрещивают пальцы прямо у меня перед носом.

— Мы будем есть улиток, - выдает Соня, а Туман строго мотает головой.

— Их нельзя есть, потому что они как попугайчики, только не чирикают.

Мне кажется, что смысл их разговора начинает от меня ускользать, но Соня что-то скороговоркой говорит Тане и тут же, чуть не вываливаясь у меня из рук, переливает к ней. Даже хочется сказать про скоротечную женскую любовь, но я вовремя прикусываю язык: эти двое выглядят просто… В общем, я поворачиваюсь на пятках, беру сумку и ухожу в спальню.

Мне будет тридцать три только летом, так что думать о детях, которых я боюсь и от которых предпочитаю держаться на расстоянии, точно еще рано. Начну обживаться с этой мысль в тридцать пять.

Пока я раскладываю Сонины вещи, из гостиной раздается смех и звуки дикого веселья, причем в два голоса. Даже интересно, чем таким заняты девчонки, и почему – черт! – это происходит без моего участия. Андрей не шутил, когда сказал, что все подписал: даже, блин, влажные салфетки. Мы с ним оба педанты – это от отца, но такое черное недоверие просто злит. Хотя, вероятно, я не был бы таким смелым, если бы остался с Соней без Тани, один на один.

Когда заканчиваю с вещами и возвращаюсь в комнату, Тани с Соней там уже нет. Они переместились на кухню и в две пары рук готовят завтрак. Малышка, высунув от усердия язык, вилкой пытается взбивать яйца, Таня занимается мясом, а меня на столе ждет чашка кофе и ломтик сыра.

Бля, я в раю.

После завтрака мы пару часов играем в слова на кубиках, где наша с Соней команда выигрывает у Антона с разгромным счетом. Соня пищит, довольная и счастливая, а потом напрыгивает на своего дядю, изображая индейца с заслуженной добычей. Я знаю, что он нам поддавался, поэтому очень надеюсь, что он понимает мое немое «спасибо тебе», которое я произношу только взглядом.

Есть что-то особенное в том, как с ребенком играет мужчина. Особенно, когда этот мужчина явно опасается подпускать к себе маленький ураган, но пытается быть хорошим заботливым дядей, при этом даже не представляя, каким милым он выглядит в эти моменты. Например, когда Соня валит Антона на спину, пытаясь по-взрослому пощекотать, а он изо всех сил вяло «отбивается», у него такое лицо, что я невольно забываю обо всем и беру паузу, стоя в дверях с пустыми стаканами.

Мне нравится, когда у него вот такая улыбка: широкая, довольная, обжигающе яркая. Даже хочется прикрыться рукой, посмотреть на мое Солнце сквозь растопыренные пальцы.

— Чего это с ней? – деловито спрашивает малышку Антон, когда замечает мой расплавленный взгляд.

— Ступол, - говорит Соня.

— Таня съела мало каши, спит на ходу, - дразнит мой Мистер Фантастика.

Я ставлю стаканы на тумбу и падаю на них сверху, изображая медузу.

А после обеда мы идем гулять: Соня деловито показывает, что хоть ей всего три, она умеет сама обуваться, и мы с Антоном делаем серьезные лица, когда она сама, без посторонней помощи, справляется с липучками и даже с шапкой.

На улице моросит приятный снежок, нет ветра, но довольно сухо, поэтому снежки и снеговики отпадают, хотя мы с Соней успеваем сговориться и извалять Антона в снегу, а он продолжает делать вид, что все это глубоко его расстраивает, хоть украдкой, когда думает, что его никто не видит, улыбается кошачьей улыбочкой.

Потом мы идем в магазин и покупаем все для праздничного ужина: я пообещала Соне кексы с бананами, и Мой Мужчина тоже заинтересовано облизывается, и почему-то странно реагирует на мои попытки выбрать оптимальный по спелости банан.

— Ты слишком громко думаешь, Мистер Фантастика, - говорю шепотом, пока Соня увлеченно разглядывает ящики с овощами.

— Я просто сражен твоей хозяйственностью, - так же шепотом отвечает Дым.

— Казалось бы, причем тут бананы…

— Может, - он улучает момент, чтобы скрестить свои пальцы с моими, придвигается и на ухо, низким рокотом, - я ревную твои пальцы к этим желтым ребятам? Потому что хочу, чтобы ты так же прикасалась к…

— Вот! – Соня вторгается в наши интимы и мы, как застуканные в туалете с сигаретой школьники, отрываемся друг от друга, увеличивая расстояние до «до неприличия далеко».

— Считаешь, нам нужен ананас? – откашлявшись, спрашивает Дым, и я впервые вижу на его щеках налет смущенного румянца. Это что-то настолько новое, что я даже склоняю голову то на один, то на другой бок, чтобы получше рассмотреть его в этот момент. – Что? – Он хмурится и, быстро подхватив корзинку, берет Соню за руку, направляясь в молочный отдел.

И меня скручивает злость, когда я вижу, как вслед моему красавчику оборачиваются женщины. Смотрят на него как на трофей, как будто на нем написано, что он свободен и ищет маму для девочки. Просто необъявленный смотр невест!

Я помню, что мы договаривались не очень заигрываться на людях, но когда наперерез Моему Мужчине выходит высокая брюнетка с полной четверкой за пазухой, мои нервы сдают.

— Какая у вас красивая девочка, - приторно мелет красотка, и делает огромные глаза, когда я прилипаю к свободной руке моего мужчины. Фактически, обвиваюсь вокруг него вьюнком.

— Спасибо, мы очень старались, - ехидно улыбаюсь ей в ответ.