— Прости, что немного придавил, - пытаюсь разрядить обстановку, иначе через пару минут мне будет очень тяжело найти вменяемые оправдания, почему я не могу снова заняться с ней любовью.

Малышка прижимается носом к моему носу и медленно, как будто у нее совсем не осталось сил, водит кончиком из стороны в сторону.

— Мне нравится, что ты большой, тяжелый и тебя много, - признается с какой-то оглушительной откровенностью, и почему-то эти простые слова звучат приятно… пошло. И тут же распахивает глаза, в которых плещется паника и немой вопрос.

— Что? – подталкиваю я, сжимая пальцы на ее бедрах.

— Тебе… понравилось? Ты… ты…

Господи, моя маленькая развратная нетерпеливая малышка, которая запросто брала меня в рот, дразнила и, можно сказать, была инициатором наших отношений, стесняется и краснеет до самых ушей, не находя нужных слов, чтобы спросить о полной фигне.

— Хочешь знать, кончил ли я? – подсказываю правильные слова.

Она, как спичка, зажигается снова, немилосердно рвет мое терпение, потираясь влажной развилкой об мой живот.

— Хочу, - шепчет в ответ Туман.

Она же еще почти_девственница, Антон. Включи мозги, стыд, совесть, терпение и понимание к девичьему стыду.

Но то ли я не слишком усердствую, то ли моя почти_девственница слишком выразительно сжимает меня ногами, постанывая просто от того, что мы слишком тесно прижаты друг к другу, но эта мантра не срабатывает. От слова «совсем». Потому что вместо того, чтобы ограничится коротким «да», я просовываю между нами руку, поглаживаю ее влажные складки, наслаждаясь скользким теплом и тем, как Таня мгновенно выгибает спину. Осторожно, буквально удерживая себя на поводке, окунаю в нее два пальца, медленно и не глубоко. Провожу взад-вперед, вынимаю – и показываю ей лучший из возможных ответов на вопрос.

Зрачки и ноздри малышки расширяются, когда она жадно рассматривает влажные следы.

— Да, Туман, я очень даже кончил, - подстегиваю ее смелость, потому что ее мысли выдает мазок языка по губам.

Она подается вперед, жадно, словно это мой член, насаживается ртом на пальцы. Не облизывает, не издает никаких звуков – просто стягивает все губами и сглатывает.

Девственнице нужно время, чтобы восстановится, Клейман. Даже если она буквально нарывается, вытворяя вот такое. Даже если первый раз прошел удачно. Бля, наверное, было не очень умно с моей стороны, предлагать ей остаться до воскресенья.

Я собираюсь сказать, что сейчас нам лучше остыть и все-таки поужинать, но назойливый глухой звук заставляет напрячь слух. Телефон, точно. Я оставил пиджак в прихожей. Уже почти одиннадцать, кто может звонить в такое время? Марик?

— Малышка, мне нужно ответить.

И нарочно выбираюсь из кровати абсолютно голым, но под аккомпанемент слишком выразительного вздоха все-таки надеваю трусы. От греха подальше.

Но это не Марик, а мой брат. И наверняка есть веская причина, по которой я понадобился Андрею так поздно в пятницу, потому что с тех пор, как он стал примерным папашей, прекратились и пьяные ночные загулы, после которых брата тянуло сказать, как он меня любит и уважает, почему-то в третьем часу ночи.

— Вручай, Антон, - без «привет, тут такое дело…» начинает Андрей. – Мне нужно уехать до вечера воскресенья. Понянчишь мою Сову?

Сова – это Соня, его трехлетняя дочь, моя племянница, которую я, если честно, боюсь как огня. Как и всех маленьких детей. Как вообще детей в принципе, потому что дети – это хаос, беспорядок, отсутствие видимых причин для плохого настроения, разбитая посуда и залитый соком ящик стола с важными документами. Я не не люблю детей, потому что они зачастую в целом милые и забавные, но мысль о том, чтобы стать отцом в обозримом будущем пугает до усрачки. Как и мысль о двух днях в одной квартире вместе с белобрысым торнадо с игрушечной совой под подмышкой, с которой Соня никогда не расстается.

— Андрей, нет, слушай, мы это уже обсуждали.

— У матери простуда, они не возьмут, - предвидя мое следующее предложение, говорит брат. – Больше я ее никому не доверю. Ты знаешь.

Я знаю, потому что уже несколько месяцев брат не может отойти от инцидента с няней, которая притащила в его дом любовника и пока они трахались на кровати, ребенок залез на подоконник, свалился с него и сломал руку. Хорошо, что по моему совету Андрей поставил скрытые камеры и правда всплыла наружу.

— Ты же знаешь, что я не умею с детьми, Андрей. Ну какая из меня нянька.

— Я тебе все расскажу, - не отступает Андрей.

Мое внимание привлекают шаги за спиной. Таня, завернувшись в мою рубашку, тычет в себя пальцем и громким веселым шепотом говорит:

— Я могу с детьми.

Ну да, она может: я видел, как запросто нашла общий язык с племянниками Марика.

Только выходные мы должны были провести вдвоем.

— Брат, кроме тебя больше некому, - почти в отчаянии Андрей.

— Я справлюсь, - продолжает улыбаться Таня.

— Хорошо, - сдаюсь я, говоря это сразу обоим.

Выходные обещают быть «горячими».

Я видела моему Мистера Фантастику немного рассерженным, злым и грубым, но я ни разу не видела его таким, как во время этого телефонного разговора. У него явно паника. Не та, от которой трясутся колени и все валится из рук, а скупая мужская паника, которая заставляет его прижать телефон плечом к уху, держать пиджак на весу и нервно шарить по карманам в поисках сигарет и зажигалки.

— Выйду покурить, Туман. – Антон идет в сторону балкона, на ходу ероша волосы и буквально убивая меня своей шикарной задницей в одних только «Армани».

Я потихоньку проскальзываю в душ и забираюсь под обжигающе-горячую воду. Тело по чуть-чуть расслабляется, но руки и ноги до сих пор дрожат, а внизу живот так приятно болезненно тянет, что хочется немедленно отмотать время назад и переиграть этот вечер еще раз, ничего не меняя и не переставляя местами. Просто повторить мой первый раз, который оказался лучше, чем я представляла в самых смелых фантазиях. Без криков о помощи. Рек крови и обязательного медицинского вмешательства. Хоть пара девочек в нашем матрешечном чате совершенно серьезно предлагали обратиться в клинику для проведения нехитрой медицинской процедуры под местным наркозом и не портить впечатления от секса неудачным первым разом.

Краем своего полотенца делаю чистую полосу на запотевшем зеркале и рассматриваю себя со всех сторон. Ничего не изменилось, это по-прежнему все та же я, с теми же глазами, носом, губами, руками и ногами. Только… что-то во мне иначе.

Богатое воображение, быть может?

Когда я выбираюсь из ванной, Антон уже на кухне – делает чай. Нет ни единого повода не сделать то, от чего меня распирает изнутри. Налетаю на него, прижимаюсь грудью к широкой спине и сцепляю пальцы у него на животе.

— Я люблю тебя, мой Мистер Фантастика.

Слова замирают между нами, словно предчувствие искры между оголенными проводами. Пресс под моими пальцами напрягается, взлохмаченная голова немного поворачивается, и я снова вздыхаю, убитая и покоренная идеальным профилем и совсем не идеальным носом с горбинкой.

Знаю, что не собиралась произносить это вслух, но мне становится легче. Несмотря на то, что проходит минута, и мы оба понимаем, что я не услышу в ответ ничего похожего.

— Туман, я…

— Есть хочу! – Отпускаю его и быстро прячусь за дверцей холодильника.

Было бы самонадеянно думать, что мой Эверест покорится так быстро и я всегда это знала, но реальность все равно немного горчит и сдавливает горло. С другой стороны…

Я вынимаю все, что может пригодится для ужина, и ношусь по кухне, как коза.

Ну стал бы он дарить мне улиток с формулировкой «будешь сама за ними ухаживать», если бы совсем-совсем ничего, никогда и ни капельки?

*******

Мы готовим ужин вдвоем: мой Мистер Фантастика, конечно, не мог был идеален во всем, поэтому явно не профи в обращении со сковородками, но охотно помогает, и помогает мне сориентироваться на его кухне, которая напоминает оформление фильма в жанре «прогрессивное будущее». Пока Антон пытается справиться с капустой, я украдкой подбираюсь к кактусу и трогаю землю пальцем.