Тук… Тук… Я провожу ладонью по животу, задеваю костяшками пальцев его напряженный член, и вздрагиваю вместе с судорогами, которые проходят по телу моего Дыма в ответ на это случайное касание.

— Ты же хотела смотреть? – Антон находит силы на улыбку.

Хотела. И хочу. Но мое игривое настроение растворилось в таком жгучем и остром желании, что хочется совсем другого: не смотреть, а делать и чувствовать. Возможно, я неосознанно тянусь навстречу этому желанию, потому что через мгновение чувствую свои пальцы поверх его костяшек. Еще один вздох – и Мой Мужчина разжимает ладонь, перехватывает мое запястье, толкает ладонь вниз. Я вздрагиваю, когда его пальцы снова поглаживают меня между ног: сверху вниз, не проникая внутрь, только слегка скользят по влаге.

— Ты так легко возбуждаешься, малышка, - теплый шепот мне в висок.

— Потому что это ты, только ты… - мотаю головой по подушке, подаваясь бедрами навстречу его касаниям.

Но он заменяет свои пальцы моими и подталкивает сделать несколько несмелых движений. Помогает, раздвигая мои складки для более интимного касания. Я задеваю возбужденный комок плоти, втягиваю живот – и мы снова сталкиваемся лбами, опускаем взгляды.

Это словно играть в дуэте, подхватывать ритм мелодии без нот, которая рождается прямо сейчас. Что-то на уровне одних только инстинктов.

— Хочу тебя… - шепчу я

— Хочу тебя, малышка… - отзывается он.

Я прикусываю губы, кажется, до яркого соленого вкуса крови во рту, потому что ловлю взглядом его пальцы, плотно сжатые вокруг напряженной длины. Завожусь слишком стремительно, не в состоянии контролировать ни собственные влажные стоны, ни движения своих пальцев поверх скользкого от собственной влаги клитора. Антон скользит дыханием по моим губам, и я скорее чувствую, чем слышу его немного игривое:

— Нельзя шуметь, малышка…

Согласно мотаю головой, втягиваю губы в рот и жадно ловлю каждое движение кулака. Меня возбуждает то, как выразительно напряглось его запястье, как набухают вены на жилистой ладони. Я безусловно и окончательно теряюсь в том, как Мой Мистер Фантастика проводит кулаком вниз по всему члену и тут же подается бедрами, увеличивая амплитуду движений.

Я помню его вкус на своих губах и так невыносимо сильно хочу повторить, что непроизвольно ускоряю и собственные движения. Как будто это поможет избавиться от навязчивых фантазий в голове.

Антон пытается выдержать медленный темп и иногда останавливается, чтобы выдохнуть что-то неразборчивое мне в рот. Берет паузу для поцелуя, и тогда я с наслаждением отдаю свой рот хотя бы его языку и постукиваниям теплого шарика металла. Я так хочу, чтобы он был ниже, там, где сейчас дрожат на краешке удовольствия мои собственные пальцы.

Мы признаемся друг другу, что сходим с ума: размениваем непроизнесенные слова рваными вздохами. Я знаю, что терпение вот-вот мне изменит, и хнычу ему в ключицы свое признание:

— Не могу… сдерживаться…

— Не надо, малышка, - подстегивает он и в ответ на мои ускорившиеся движения, подхватывает ритм: уводит кулак до самой головки, сжимает кулак сильнее и хрипло стонет в ответ на ритмичные толчки.

Запрокидывает голову, и я не могу устоять перед искушением: притрагиваюсь острым краев зубов к его челюсти и со стоном потираюсь о щетину. Мой личный фетиш: и его запах, и его колючки, и звуки внутри его груди, от которых зависит мое собственное дыхание.

Мой оргазм стремительно скатывается по груди, режет острые от возбуждения соски, вынуждая прикрыть глаза хотя бы на мгновение. Я такая влажная между ног, что подушечка пальца без труда скользит по набухшему клитору, и вряд ли сейчас в моем теле есть хотя бы одна здравая мысль кроме той, что отныне и до конца, все, что будет происходить в постели между мной и моим Антоном будет выше всяких правил и норм. Потому что я собираюсь наслаждаться им всеми возможными способами, которые только придут в мою навечно жадную до него фантазию.

— Я… я…

Хочу сказать, что потребность отпустить себя с края слишком сильная, но не успеваю: поддаюсь горячей волне, нажимаю сильнее – и вокруг живота сжимается тугой вибрирующий узел, выжимающий из меня громкий стон.

Антон глушит его поцелуем. Мы стучимся друг о друга стиснутыми зубами, прижимаемся так тесно, что я чувствую каждое ритмичное движение. Быстрее и быстрее, жестче, грубо и резко, словно от этого зависит целая жизнь.

Я не могу удержаться – притрагиваюсь к нему своими еще влажными от собственного возбуждения пальцами, и этого оказывается достаточно. Дым жмурится, кончает с длинным, зажатым между губами стоном. Толкает бедра ближе ко мне и его член дрожит, выплескивая на мою кожу рваные горячие брызги.

Кажется, теперь я знаю, что что-то подобное станет частой забавой в наших «взрослых играх». Понятия не имею почему и не буду пытаться узнать.

*******

Мы дышим друг в друга: немного нервно, немного сдержано, потому что на пару издаем низкочастотные звуки, с которыми бессильны бороться. Просто притягиваемся, как магниты, и я с удовольствием укладываю голову на плечо своего Мужчины. Тут, под моей ладонью, его сердце стучит немного неровно, и мне приятно осознавать, что причина этой «плохой кардиограммы» - я. А не какая-то приставучая брюнетка.

— Я бы хотела провести свой День рождения только с тобой, - наконец, решаюсь сказать то, о чем думаю всю последнюю неделю. И прикусывать болтливый язык уже поздно. – Без гостей и без праздничного вечера.

Антон интересуется, как я все распланировала и я, устраиваюсь поудобнее, рассказываю, что уже давно заказан зал в небольшом семейном ресторане, где будет десяток моих самых близких друзей и подруг, и где мы будем отрываться до самого закрытия. А на следующий день – семейное застолье. Все, как обычно. Кроме того факта, что самого желанного гостя я не могу пригласить ни туда, ни туда.

— Будешь занята до самой ночи? – Антон перекладывает меня на бок, свешивает ноги с постели и, не поворачивая головы, продолжает: - Оба дня?

— Угу, - нехотя отвечаю я. Все предыдущие Дни рождения именно так и проходили: с друзьями шумно, весело и «до последнего живого», с родителями – спокойно, по-домашнему, и тоже до полуночи. Нет ни единого шанса, что в этот раз сценарии изменяться, разве что я обрету сверх способности и не переиграю все себе на руку.

Мой Мистер Фантастика пожимает плечами и немного хрипло, натягивая домашние штаны, бросает:

— Тогда увидимся когда сможешь, Туман.

Я кутаюсь в одеяло, становлюсь на колени, чтобы догнать его хотя бы в дверях, но он меня опережает: оглядывается и с хитринкой во взгляде, дразнит:

— У меня для тебя тоже есть подарок.

— Какой? – взвиваюсь я, перебирая коленями к краю кровати.

— Правда веришь, что я скажу?

Господи, я влюблена в его голос и в эти чуточку ироничные интонации в нем. И еще больше влюблена в короткие лучики морщинок в уголках его глаз, когда он прищуривается. И, конечно же, я безоговорочно, как ненормальная, влюблена в него всего. В кожу, кости, кровь, сердце и прочие внутренние органы, в пигменты, которые делают его цвет волос соломенно-русым, в хромосомы, сделавшие его глаза невозможно голубыми, в крошечную родинку на изломе челюсти, ближе к уху.

И, судя по пристальному взгляду Антона, все эти чувства прямо сейчас в прямом эфире транслируют по всем каналам прямо у меня на лбу.

— Я просто люблю на тебя смотреть, - пытаюсь выкрутиться я, потому что странное смущение со всего размаху падает мне на макушку тяжеленой наковальней.

Он как будто ждет чего-то, но уходит до того, как я решаюсь признаться в своих чувствах.

Но, кажется, вероятность получить вместо любовницы влюбленную меня вместе со всеми потрохами, его не испугала. Даже наоборот.

Я блаженно устраиваюсь в кровати, нарочно чуть поперек, чтобы согреть как можно больше пространства: для себя и для своего Мужчины, и уже мысленно строю планы о том, как, наконец, во всем ему признаюсь. А если он очень удивиться, то придется сказать, что все дело в единорожках у меня в голове, которых по случаю девятнадцатилетия стало… чуточку больше.