– Уважаемый Абудархайн, похлопайте его по щекам или дайте подзатыльник, на ваше усмотрение, – обратилась мнимая утопленница к караванщику.

Тот осторожно повернулся – уже одетая и живая ведьма смотрела на него с ехидной улыбкой. Караванщик похлопал охранника по щекам, потом дал подзатыльник, а девочка его высушила и, гордо задрав нос, направилась к стоянке.

Пока Листик купалась, лагерь уже успели обустроить. Повозки были составлены в круг, но животных вовнутрь еще не заводили, растянутая защитная сеть уныло провисла. Усимт протянул девочке кружку с чаем, на его вопросительный взгляд девочка ответила:

– Посмотрела, тут недалеко есть узкое ущелье, короткое и упирающееся в скалу, вот по нему завтра и пойдем. А с той стороны тоже есть похожее, оно выводит на дорогу с того перевала, по которому хотел пойти наш купец. Там, – девочка мотнула головой туда, откуда пришел караван, – новая засада: каменные тролли и снова гоблины, и еще кто-то, не успела рассмотреть, караванщик пришел.

В это время из-за скал вышли караванщик и охранник. Если Абудархайн уже пришел в себя, то Саман еще пребывал в состоянии, близком к полуобморочному. Когда он поравнялся с Листиком, то остановился и низко поклонился девочке. Ведьма хихикнула, а Усимт неодобрительно покачал головой. Караванщик подошел к купцу, и они о чем-то оживленно заговорили, вернее, говорил больше Вазимархайн, Абудархайн кивал, потом оба направились к Усимту и Листику.

– Госпожа Лионелла, не могли бы вы нам оказать некоторую помощь? Если это, конечно, в ваших силах. Я готов заплатить отдельно, поскольку это не входит в те обязанности, которые были оговорены при вашем найме, – начал купец.

Листик показала на защитную сеть:

– Как же вы собирались идти еще десять дней с разряженным амулетом?

– Это целиком моя вина, я вовремя не проследил, – покаянно развел руками Абудархайн, он не сказал, что плата за зарядку амулета сети будет вычтена из его жалованья, но Листик это поняла.

Допив чай одним большим глотком, девочка поднялась:

– Ладно, показывайте, я вам его так заряжу, как плату за восхищение моей неземной красотой!

Караванщик покраснел, а Саман, который стоял в пяти шагах, тоже покраснел, потом побледнел и опять поклонился.

– Ага… – Листик водила руками по утолщению сети, похожему на узел.

Провисшая сеть не просто поднялась, она выгнулась высоким куполом, натянувшись с треском. Девочка хмыкнула, и купол стал меньше. Листик удовлетворенно кивнула и пошла к повозке Зульрин. Проходя мимо группы охранников, где стоял и Саман, девочка показала ему язык. Парень вновь низко поклонился девочке, остальные охранники, которым он что-то перед этим рассказывал, чуть замешкавшись, тоже поклонились.

– А чего они тебе кланяются? – спросила Зульрин. Девочка устраивалась на своем месте, а дочь караванщика на нее с любопытством смотрела.

Листик заулыбалась:

– Они без ума от моей неземной красоты!

Зульрин оглядела ведьму – рыжая, курносый нос, веснушки, чуть заостренные ушки, большие зеленые глаза. Симпатичная, даже очень, но назвать красавицей? Может, когда подрастет, и станет, но сейчас…

А девочка, разулыбавшись еще больше, пояснила:

– Сегодня я открыла всю свою неземную красоту! Вот! Они ее увидели и были сражены наповал, а вот тот, Саман, вообще валялся у моих ног, весь мокрый!

– О! – впечатлилась Зульрин, а Дорбейа, до этого молча слушавшая, вопросительно подняла бровь.

Листик тоже подняла бровь, потом подняла другую. Подвигав бровями вверх-вниз, девочка удовлетворенно хмыкнула. Дочь купца, внимательно наблюдавшая за действиями девочки, спросила:

– А как? Как открыть неземную красоту? Так, чтоб валялись у ног?

– Очень просто – надо раздеться, – снова хмыкнула девочка.

– Как? Как раздеться? – пораженно спросила Зульрин.

– Совсем, – коротко пояснила Листик и, усмехнувшись, добавила: – А если еще и в речку зайдешь, то будут у ног валяться мокрыми!

Ночь в горах совсем не такая, как в пустыне. Вроде та же темнота, такой же холодный воздух, такие же большие и яркие звезды, но все же чем-то отличается.

У костра, горящего в проеме между повозками, сидели двое охранников. Сидели, как и положено, внутри защитного круга, образованного сетью. Костер горел на самой границе круга, не столько освещая подходы, сколько ослепляя караульных. Вновь дежурили Саман и Халан. Саман теперь уже не столь рьяно нес службу, он, как и Халан, смотрел на костер. Потом поднял взгляд на узел на сети и спросил:

– Дядька Халан, а зачем мы сидим? Сеть-то сторожит и охраняет. Вон, гляди, уже шестая!

Юноша показал на слегка обгоревший труп геруи. Словно подтверждая его слова, по куполу скатился еще один трупик ночной нежити.

– Знатно госпожа Лионелла зарядила сеть, вишь как, даже коснуться не успевают, сразу падают, – довольно заметил старший охранник и удовлетворенно добавил: – Раньше, пока геруи убьет, так с полминуты иногда проходило. Смотреть боязно было – а ну как прорвет сеть? Тогда в дыру бросится вся стая!

– Дядька Халан, а чего они всем скопом не кинутся, мож, и прорвали бы сеть?

– Не, сеть так устроена, что чем сильней по ней ударишь, тем сильней она ответит. Вот они и пытаются поодиночке прогрызть.

– Да неужто геруи-то соображают? Откуда они знают, что грызть надо? Разве у нежити разум есть?

– Откуда мне знать? Я что, маг? Ты у госпожи Лионеллы спроси, она ж тебя сегодня из реки вытащила, – усмехнулся Халан. – Вот ты и попроси ее растолковать, по-дружески…

– Да, по-дружески! Я чуть там не помер, когда она на меня со дна речки прыгнула!

Саман замолчал, снова переживая свое приключение у реки. Халан тоже молчал, ему, как и остальным охранникам, об этом рассказал Абудархайн. Так они некоторое время и сидели. Потом парень снова спросил:

– Дядька Халан, так чего мы сидим-то? Ведь тогда сеть от харарха-то не защитила бы? Он бы меня утащил и съел бы!

– Ну, я ж тебе говорил – сидел ты неправильно, слишком близко к границе круга, а харарху сеть не преграда, он ее прорвал бы в любом месте. Тихо прорвал бы, никто бы и не заметил. Но он бы животину утащить попытался, а мы бы увидели и предупредили, чтоб никто из повозки-то не выскочил на тревогу, а то харарх мог если не утащить, то прибить. – Охранник показал на чуть светящийся узел.

– Но он же в меня метил! А не в лошадь или врома! Если бы я и дальше там так сидел, он меня достал бы! Вытащил бы и съел!

– Оно и странно, эти твари никогда через костер не нападают. Но не волнуйся, если бы харарх тебя схватил, я б увидел и тревогу поднял, а если бы меня харарх схватил, то ты должен был бы сигнал подать! Тебе же рассказывали как! – Халан указал на еще один узел, но, глянув на Самана, на его остекленевшие глаза, тяжело вздохнул. Видно, молодой очень живо представил, как хищная нежить вытащила его из защитного круга и теперь поедает. – Эх, салага! Учить вас и учить! А, все равно бестолочь, и откуда такие берутся! – вздохнул старший охранник, поднялся, сделал шаг и толкнул молодого, тот очнулся от своего кошмарного видения. Халан удовлетворенно хмыкнул и добавил: – Доля наша такая…

– Какая?! Быть съеденным?!

– Съеденным или стрелу грудью поймать, от меча разбойного лечь. Это наша работа – охранять караван, иногда ценой своей жизни. А если минует эта судьба, выживешь, то обеспеченная старость, внуки, которым станешь рассказывать о своих походах… Эх! Это мой последний поход, не думал, что он таким будет, ведь сколько погибло…

– Дядька Халан, но мы-то живы… – Саман уже немножко отошел от своих переживаний. Старший посмотрел на него неодобрительно и с некоторой жалостью, уж слишком впечатлительный, такие на этом свете долго не задерживаются. А молодой, видно, теперь вспомнил стычку с разбойниками, стоившую жизни большинству охранников каравана: – Дядька Халан, а если разбойники нападут? Вот так на стоянке, ночью. Сеть поможет?

– Поможет, от стрелы защитит, да и сразу прорваться лиходеям не даст, но тут не зевай, она долго не продержится, надо всех поднимать да борониться мечами, стрелами. Тут уж как боги рассудят, будет их воля – отобьемся, нет, так поляжем, как товарищи наши… – Старший вздохнул, вспомнив погибших.