Впервые Влад увидел Кощея в детстве. Только и запомнил стать молодецкую да широкий разворот плеч. Девки в тереме, правда, иное подмечали и только о том и судачили пестрыми сороками: пояс узкий, чуть ли не девичий, волосы черные, взглянет — ноги откажут, а слово молвит — заслушаешься. Красив был Кощей — то всяк признавал, кто не завидовал. А кто завидовал, язык распускать опасался. Сказывали, будто Кощей — колдун, каких поискать. Такому порчу навести — что сплюнуть. А кроме этого — воин, которому дороги лучше не заступать, коли головы лишиться не желаешь.

В тереме говорили, приплыл он из-за моря-океана на трех невиданных доселе ладьях со змеиными головами. Чем-то ладьи походили на драккары варяжские, однако борта их на солнце отливали серебром, а парусов и в помине не было: не под силой ветра шли, а благодаря колдунству чужеземному. Еще сказывали — богат Кощей безмерно, дворец его, сплошь из хрусталя, спрятан в Синих горах, во дворе растет яблоня с молодильными яблоками, а на верхушке ее сидит Жар-птица. Кто-то, правда, уверял, будто то дуб мокрецкий, но Влад не верил: на дубу не родятся яблоки, а желуди на вкус — та еще гадость, не стал бы ими лакомиться Кощей даже ради бессмертия.

Влад столкнулся с ним всего однажды. Он тогда пробрался в княжескую горницу и случайно разбил чашу с квасом. Непростая то была чаша: кто из нее отопьет, солгать не сможет. Князь наверняка специально приготовил ее для гостя. Владу же попросту хотелось посмотреть на узор, прочитать замысловатые руны — взял в руки, а та возьми да и выскользни.

Испугался Влад не на шутку. Конечно, он и сам не простого роду — вряд ли за проступок его выпорют на главной площади при всем честном народе, но и не спустят. Влад киевскому правителю — не сын и даже не дитя побратима. Заложник он, третий сын князя Олега, отданный по договору в обучение: пока живет здесь — войны не начнется, а обращаться с ним станут со всеми почестями. Только ведь чашу из самого Константинополя везли, заговоренную злым волхвом чужой веры.

Из горницы Влад не уходил: сидел возле черепков, чтобы не дать слабины и сразу сознаться в случившемся, очень уж сбежать хотелось и спрятаться в первом попавшемся темном углу. Разбередил себе душу вконец, думал — лучше бы все разрешилось уже. Когда раздались шаги, сжал кулаки и поднялся с пола, да пришел вовсе не князь.

Отворились двери, и раздался зычный голос одного из бояр:

— Просим здеся обождать. Красно Солнышко скорехонько сам будет.

Короткое «благодарю», легкие быстрые шаги, а затем двери закрылись, оставляя гостя в одиночестве, не считая столбом застывшего Влада.

— Так-так… — протянул Кощей, склонил голову к плечу и принялся пристально его разглядывать, потом подошел почти вплотную и присел перед Владом на корточки.

Странные у него оказались глаза. Раньше Влад полагал, что Кощей родом из восточных племен: волосы цвета воронова крыла, да и ресницы с бровями — мгла кромешная. Издали и взор черным казался, а вот сейчас посмотрел вблизи: взгляд стальной, обжигающий, а в глубине так и сверкают синие искры.

— И кто ж ты есть, добрый молодец? — спросил Кощей со скрытым смехом в голосе.

В тереме говаривали, нельзя чародею имени своего раскрывать, даже того, с каким среди людей ходишь, а истинное — тем более. Только оно почему-то само с языка спрыгнуло.

— …, — проронил он и вздрогнул. — То есть Влад! Влад я, сын князя Олега, русич! Влад!

— Тсс… — Кощей улыбнулся уголками губ, глазами сверкнул, но не страшно, а весело. — Не кричи, добрый молодец, нам же не нужно, чтобы стража сбежалась?

Влад закрыл ладонями рот и замотал головой.

— Вот и ладненько, — похвалил Кощей. — И… Влад так Влад, я ж не спорю.

Затем он протянул руку к одному из черепков, но не дотронулся совсем чуть — отдернул, словно от змеищи ядовитой.

— А ведь ты спас меня, Влад. Чаша-то зачарована, — произнес он задумчиво. — Колдовство чужое, черное и скрытое, я мог бы и не заметить, если бы не ты.

— Она лгать не позволяет.

— Да ну? Кто тебе эту чушь сказал?! — рассердился Кощей.

Влад аж подпрыгнул на месте и пролепетал:

— В тереме говаривали…

— Чего только в ваших теремах не наслушаешься, — фыркнул Кощей. — Наверняка и обо мне плетут, как двор метут. Мой тебе совет, — длинный узловатый палец коснулся лба Влада над переносицей, — слушать слушай, но на веру не принимай, думай лишь своим умом. Понял?

Влад кивнул. Прикосновение исчезло.

— Волхвов, ложь видящих, у твоего князя более дюжины, да и сам Златоуст непрост. Ни к чему ему еще и чаша такая, — снизошел до объяснений Кощей. — Здесь же заложено совершенно иное колдовство. Воли чаша лишает всякого, из нее отпившего: людей сильных — на чуть совсем, но иной раз большего и не нужно, — он снова протянул руку, на этот раз дернув Влада за темно-русую прядь. — Не киевского ты роду-племени, верно?

— Верно, — ответил-откликнулся Влад со вздохом и подумал: не пил ли отец из чаши этой, когда соглашался отдать его в заложники? Говаривали, раньше князь Олег никогда не разбрасывался своей кровью.

«Людей сильных — на чуть совсем, но иной раз большего и не нужно», — повторил он про себя слова Кощея и заявил во всеуслышание:

— Значит, правильно все!

— Что именно?

— Не просто я оплошность совершил, колдунство мерзкое чужеземное порушил. Теперь и лишения терпеть сподручней станет, — ответил Влад, задумался и добавил гораздо тише: — Только когда чашу бил, я о том не думал.

— Ни дать ни взять герой! — хмыкнул Кощей. — Молоко на губах не обсохло, а туда же.

Влад насупился, но долго злиться не стал: правда ведь.

— Зря намекаешь на то, будто я ничем тебе не обязан. Все в этом мире связано. И ты явился сюда — такой замечательный, смышленый, с умением скрытое видеть, хоть о том и не ведаешь, — тоже неслучайно, — сказал Кощей, повел пальцами в воздухе — и черепки словно ожили, поползли друг к другу, срастаясь. Стала чаша прежней с виду, однако заговоров, на чужом языке написанных, больше на ней не было.

— Спасибо!

— А сила-то немалая, раз византийская пакость от тебя сама шарахнулась, — сказал Кощей, благодарности, похоже, не услышав; оглядел Влада снова, уже внимательнее, и посоветовал: — Когда сильнее проявляться начнет, к волхву не ходи. Не сумеет он тебя вырастить, а если обучать возьмется — изломает всего.

— П-почему? — вырвалось у Влада.

— Златоуст за тебя сам не возьмется, кому попроще отдаст. Волхвы же в большинстве своем колдуны сплошные, в травах да обрядах силу черпают, чурбанам бездуховным молятся и полагают, будто через них разговаривают с богами. У тебя же сила от сердца идет, из самой глубины души и потаенной сути. Магом тебе прозываться бы, да в Киеве не ведают слова такого. В наставники тебе нужен настоящий чародей.