Куда идти? В какую сторону?

Мог бы — обернулся вороном, взлетел над болотом, путь выглядывая, однако не в воду же он Кощея положит, да и на кочку болотную не решился бы. Из рук не выпустит — слишком боязно. Впрочем, и на месте не устоишь. Пока размышлял и головой крутил, по голень в трясину вошел, едва выбрался.

— Будь что будет, — сказал он наконец-то вслух. Собственный голос, каркающий, сиплый да хриплый, сил и уверенности прибавил. — Жизнь у меня по-прежнему одна, но, сколько уж есть, — все равно моя, — и упрямо двинулся вперед.

Вскоре чахлые сухие кусты попадаться стали, быстро Влад себе посох смастерил — с ним идти сподручнее. На сердце посветлело, и как будто отпустила глухая тоска. Не достала бы их более Моревна — в том Влад поклясться теперь мог, знал это всем нутром и наитием, а ведь ворон — птица вещая.

Ни пить, ни есть он не желал по-прежнему, но то и неплохо. Помнил он рассказы лисички Весты о том, как люди здесь блуждали, — годами, если не веками, да только разве мог повлиять на происходящее? Хорошо хоть, идти пока ничего не мешало.

«А не мешает, поскольку Кощей рядом, — внезапно понял он. — Болото ведь к самой границе Нави подходит, не обернется оно против ее хозяина».

Легко от мысли этой сделалось, радостно, даже тяжесть, давящая на плечи, поуменьшилась. Потому сначала засвистел Влад, а затем и запел. Вроде и не имел подобной привычки, а вот захотелось почему-то, ноги переставлять, опять же, приятнее.

Час прошел, а может, и все двадцать. Не сразу заметил Влад, что ему кто-то подпевает. Голос девичьим, нежным был, а мелодия немного другая, как и слова на языке незнакомом, но вплеталась в его песню, дополняла, поддерживала и звала. Подернулась впереди водная гладь туманом, но Влада это не обеспокоило. Шаг, другой, третий — вот и разошелся туман, остановился и он, глядя на девицу, золотые косы в воде купающую: пригожую, легкую, улыбающуюся.

Разбилась песня миллиардами осколков. Умолк Влад, замолчала и девица.

— Здравствуй, Хельга, — молвил он, нисколько не сомневаясь в том, что она поймет.

Девица кивнула, проронила что-то — хотелось бы думать, приветственное. В тот же миг соткалась позади нее тьма, из которой вышел вороной конь. Глаза ясными изумрудами горели, бока лоснились, грива белее снега в воде утопала. Положил он свою голову ей на плечо, Влада взором к месту пригвоздил, да тот не растерялся.

— И тебе здравствуй, владетель.

Конь фыркнул. Влад решил, что так ему ответили, и продолжил:

— Прошу у тебя милости. Помоги Нави достичь.

Конь в воздухе растворился, но тотчас же соткался возле Влада, снова фыркнул, посмотрел на Кощея и гривой мотнул, пригнув длинные передние ноги, — не иначе, чтобы сподручнее было положить к нему на спину. Влад так и сделал. Сам он садиться на коня не стал — постеснялся, пристроился рядом.

— Спасибо, Хельга, — бросил девице, но туман уже скрыл ее — не разобрать, поняла ли.

Совсем чуть прошли, навалилась на Влада тяжесть, какой давно уж не испытывал. Дно неровным и скользким сделалось. Хотел он сильнее о спину Коня Болотного опереться, да тот хвостом черным мотнул, в сторону дернулся и в мгновение ока оказался впереди в десяти шагах.

— Остановись!

И ухом не повел.

Влад попробовал бежать за ним, да куда там: один его шаг с десяток конских стоил. Конь Болотный не оглядывался, будто не замечал ни слов, к нему обращенных, ни ругани. Там же, где он прошел легко, дно исчезло, и рухнул Влад в воду. В последний момент успел руки расставить, как волхв Златоуст учил, иначе ушел бы свечой вглубь и вряд ли выплыл.

— Что, Ворон Воронович, впросак угодил? Обманул Конь Болотный птицу вещую?

— Ты, вместо того чтобы насмехаться, лучше бы выбраться помогла, — ответил Влад.

— А ты возьми меня замуж — вмиг освобожу.

Влад едва не застонал обреченно. Он по-прежнему лежал на воде, погруженный в болото. Рядом на широком листе кувшинки сидела лягушка — уже пятнадцатая по счету в короне из водных капель и икры, то ли жабьей, то ли рыбьей, масти странной: не зеленой, а бледно-розовой — и предлагала ему освобождение в обмен на женитьбу.

— Такое ощущение, будто все сказки переврали или мир с ног на голову встал, — посетовал он. — Нынче не добрые молодцы невест разыскивают, а девицы только и ждут, чтобы в свои сети будущего мужа заманить.

— Ах так?! — разозлилась лягушка, лапой по листу кувшинки стукнув. — Ну и тони себе дальше. Тоже мне, добрый молодец выискался! Птица черная, злокозненная! Не хочешь со мной век прожить, русалкам и водяницам достанешься! — выкрикнула она, квакнула, фыркнула и ускакала.

Влад вздохнул, признавая за ней правоту. Пусть и небыстро, но трясина его засасывала. Обернуться птицей и взлететь не достало бы у него сил, человеком без посторонней помощи тоже не выбраться. Однако не зря говорили, что упрямство раньше него на свет народилось — лучше сгинуть, чем слово невесть кому дать.

— Глупый… глупый воронишка, — донеслось поблизости. Голос певучий, чарующий, с явными шипящими нотами, однако Влад, пока голову не повернул, думал увидеть очередную жабу, набивающуюся в жены.

На листе, обвив цветок кувшинки изящным длинным тельцем, лежала гадючка — вся черная с бронзовым отливом, глаза ясной бирюзой сверкают, а голова увенчана золотой короной.

— Я и не спорю, царевна, — проронил Влад. — А ты тоже пришла меня в женихи звать?

— Вот еще! От своих бы избавиться, — фыркнула она. — Ты зачем Хельгу соблазнить пытался?

— Я?! — Влад в удивлении руками всплеснул и едва не ушел с головой под воду. Вынырнул, отплевываясь. — Как бы я мог?!

— Как любой иной мужчина, полагаю, — высокомерно заявила гадючка, сверкнув глазами.

Влад обреченно прикрыл веки и сказал:

— Я не хотел ничего подобного.

— Тогда ты еще больший дурак, чем есть.

Спорить Влад не собирался: раз уж оказался в болотной жиже по уши, то вряд ли от большого ума. Однако попросил:

— Объясни, сделай милость.

— А смысл? На пороге смерти-то?.. — усмехнулась она.

— На пороге али нет, это уж не нам с тобою судить. Порой и от царя подводного сухими на берег возвращаются.

Она усмехнулась, но взглянула явно одобрительно.

— Ты думаешь, чем Хельга пленила Коня Болотного? Одним лишь золотым волосом? — спросила гадючка. — Как бы не так, — ответила она на молчание Влада. — Эх, Ворон. Она песней его приманивала каждый вечер, день и утро. Вначале хозяину болот просто любопытно и забавно было, затем заслушивался, а стоило привыкнуть и осознать, что будто на аркане его к лесной лачуге тянет, — лютой ненавистью воспылал, хотел убить Хельгу, в грязь втоптать, но не сумел. Бури тогда пошли по тихому болоту безвременья. Людей, тварей да существ утянуло без счету. Правяне и те всполошились, со своего седьмого неба чуть ли не каждодневно спускались и по местам нашим хаживали. Кощей дополнительную стену на границе воздвиг, чтобы Навь не взбаламутило, но с советами не лез, отговорившись отсутствием у себя сердца и глупых привязанностей. Ему, мол, подобной напасти не ведавшему, не с руки помогать от нее избавляться. — Влад, услышав такое, вздрогнул. Гадючка продолжила рассказ, словно и не заметила: — Сам того не желая, приковал себя Конь Болотный к Хельге навечно.