— Давай заключим перемирие, Кощей, — предложила Моревна. — Хотя бы на время.

«А ведь она боится, — изумился он. — Чует за мной правду, а за собой — зло. Неужто Влад настолько ее поразил, небытие избрав?»

— Я слышу ложь, как и ты. К тому же, кому как не нам держать слово? — ответил он Моревне. — Поклянешься не вредить ни мне, ни Владу, и я первым не нападу. Однако бить мар и мор твоих продолжу, не жалеючи.

— Правда у каждого своя, — сказала она. — У меня — одна. У тебя — другая. У Ворона твоего… — Моревна не договорила и отвела взгляд, чего еще никогда на памяти Кощея не случалось. — Не хотела я ничего подобного. Только исправить не в силах.

Кощей, пожалуй, понимал. У мироздания свои законы, и чем сильнее сущность, тем больше ее сдерживает. Полагать иначе только дрянные людишки способны. Лишь на словах Кощей заявлял, будто все ему дозволено. На самом деле правилам он следовал строго. Моревна — тоже. Пообещав забрать Влада, взяла она на себя обязательства, от которых, даже раскаявшись, не смогла бы отречься. А ведь подмывало! Иначе она не затеяла бы этот разговор. У нее, если подумать, имелся отличный повод над Кощеем покуражиться, припомнив все обиды: давние и свежие, явные и надуманные. Мир теней — ее вотчина: может требовать, чтобы он в ее покои на пузе приполз. Кощей согласился бы и самовольно в цепи заковаться, и терпеть столько, сколько она потребует, и много на что еще. Но нет. Пришла. Сидит. Опаляет взором васильковым. И говорит о своем сожалении.

— Не хо-те-ла, — пробуя на вкус каждый звук, повторил Кощей. — Однако и не отказала.

— Конечно, — Моревна невесело улыбнулась. В избе словно светлее стало, а может, всего лишь солнце заглянуло в оконце. — Ненавидишь меня?

Она сидела напротив — прекрасна, синеглаза, светлолика, черноброва. Волосы — словно вороново крыло. Стройна, мила. И подумать о том, что почти каждого умертвить способна, не выходило. Кощей видел ее насквозь, знал, какое перед ним чудовище, немало натерпелся в свое время. Он медленно покачал головой, действительно злости почти не ощущая.

— Слово произнесено, а мы не люди, чтобы от него отказываться, Кощей, — и снова она не лукавила. — Сейчас готова признать, что погорячилась и… действительно жалею. Потому и мир предлагаю.

Кощей не совладал с лицом. Брови самочинно взлетели на лоб черными птицами.

— Ты что же? Действительно полагала, будто Влад согласится служить тебе? — не поверил он. — Не желала в тень обращать?!

При одном взгляде на нее сердце в груди заходилось, да только знал Кощей, с кем имел дело.

— Мне никто и никогда не отказывал!

— Все когда-нибудь случается впервые, Моревна.

Она вздохнула и призналась:

— Считала, просто слуга он. Все выясняла, чем ты его прельстил. Выбор ведь и повернуть можно, когда он не от сердца. А у кого может быть от сердца, когда завещан с рождения?

Кощей кивнул. Он и сам полагал так вначале.

— Думала, он начнет ставить условия. Я приняла бы. Даже не настаивала бы, чтобы с тобой не виделся. Срок установила бы вполне посильный даже для смертного человека: три года, три месяца и еще три дня. Для тебя, Бессмертный, время пролетело бы мигом одним. Ворону твоему — урок был бы. А я отомщенной себя почувствовала. Только он…

— Не таков, чтобы торговаться, — произнес Кощей с невольным теплом в голосе. — Ладно, Моревна, будет тебе перемирие. Путь для меня откроешь?

Она пальцы расплела, чистые ладони ему показывая:

— Слово даю: могла — открыла бы! Только богам дорога туда заказана. Для того, чтобы границы мира теневого достичь, себя преодолеть нужно, добровольно отказаться от бессмертия.

Кощей ожег ее яростным взглядом, но тотчас отвернулся.

— Уж не хочешь ли ты сказать, будто мне — самому Кощею Бессмертному! — придется железные посохи ломать и башмаки снашивать? Может, еще и синюю поющую траву искать прикажешь?!

Она развела руками.

— Я не по злобе, Кощей. Сказки не просто так сказываются, они — не о зле и добре, они про то, как действовать следует и…

Он зло махнул рукой, прерывая ее, и резко поднялся.

— Ясно, — выплюнул сквозь зубы.

— Правила одни для всех, ты во времени не ограничен, а ворону твоему… — Моревна помолчала немного, потом, однако, договорила: — все равно. Для него нет теперь течения дней и ночей.

— А что есть? — Кощей боялся узнать ответ, но и не спросить не мог. Многое он представить был способен: от Ирия до самой глубокой океанской впадины, даже пустоту, в которой ничего нет и мгновение в вечность растягивается. Сказывали, существовали зеркальные ловушки с мирами, воображением созданные, попавшие в них жили так, как им хотелось, назад не стремились. А если ему плохо? Если…

Моревна подняла на него чистые, огромные, синие-синие глаза, в которых сверкнули слезы. Никогда такого не случалось, чтобы она плакала. Ни разу Кощей свидетелем тому не являлся, не иначе, действительно менялся мир.

— Я не ведаю, — прошептала она. — Да, царство теней под моей рукой находится, но сама я в него не вхожа и не имею власти даже над тамошними обитателями.

Кощей поверил: кивнул и прошествовал к выходу. Лишь занося ногу через порог, выплюнул-таки слова прощальные. В миг во дворце своем очутился, на трон бросился, лицо в ладонях спрятал, да так и застыл.

Тоска гибельным холодом грудь сжала, яростным пламенем запылала гордость. Следовать тому, что в сказках сказано, считал Кощей в высшей степени унизительным. Он — не человечишка хилый, а царь Нави! Кощей Бессмертный! Черный бог!

К тому же, в сказках в путешествия подобного рода добрые молодцы отправлялись обычно за его смертью. А вот за сужеными, спящими беспробудным сном, — девицы-красавицы, и это… невыносимо коробило. Не говоря уж о том, что путь сам выбирал длину и преподносимые испытания. Время, конечно, в таких странствиях было не властно и над людьми, но как отнесется дорога к бессмертному? Не примется ли водить кругами?..

Поймав себя на таких мыслях — уже не просто раздраженных, а касающихся путешествия — Кощей криво усмехнулся. По всему выходило, решение он принял.

Шаг, другой, третий. Вначале он отмечал, часы, дни и недели, затем они стерлись и поблекли, стали неважными настолько же, насколько весь прочий мир. Вчерашний день был похож на сегодняшний, сегодняшний — на завтрашний, завтрашний — на позавчерашний… и так по кругу. Менялся только пейзаж, да и то несущественно. Поля, луга, горы, широкие реки, озера с теряющимися в тумане берегами, леса… Попадающиеся по пути городки и деревеньки Кощей обходил стороной. Несколько раз его пытались остановить. Он не запомнил, кто именно, а вот они наверняка уяснили, что не стоит лезть к одиноким странникам. Если, конечно, остались живы.