Окончательно поняв это, Кощей позволил себе прислониться спиной к стволу дуба и заснуть.

…Солнце успело упасть почти к горизонту, от темного леса протянулась длинная тень, а на востоке виделись уже ясные крупные звезды.

— Пора домой, — сказал Влад и легко поднялся на ноги, протянул руку и, когда Кощей принял ее и встал, потребовал: — Но не оживляй больше!

— Держи карман шире! — мигом взъярился Кощей.

— Да ты не понял. Я бы так и так к тебе вернулся, — заявил тот.

— Птенцом, ну-ну… — с угрозой в голосе проговорил Кощей. — А мне тебя растить еще пришлось бы.

— Но птенца я тебе уже напророчил, — не унимался Влад.

— И пусть, будет очередной Ивашка, сын вороний, — Кощей пожал плечами. — Надо только будет дочек наплодить про запас, а тебе узнать, как нынче люди к непорочному зачатию относятся.

Влад, пусть и был в людском обличии, от такого заявления каркнул.

— К твоему сведению, мы, вороны, терпеть не можем незваных гостей.

— Я помню, — ответил Кощей и расхохотался.

А вороненка они все-таки нашли, но это уже совсем другая история. В конце концов все, что вещая птица напророчит, — правда.

Холодно. Холод сковал небо и землю. Только и осталось смотреть, как кружат редкие снежинки да убегает вдаль размытая, грязная дорога. Старики сказывают, нельзя в Велесову ночь пускаться в путь. Кто ж по доброй воле отправится по такой? Влад посмотрел бы на чудушко. А еще каркать на луну так и тянет, да только не сейчас. Не в образе человека, хотя… почему бы и нет?

— Кар! — изрекает он и слышит короткий смешок. Не оборачивается: знает, кто стоит за плечом. Близко, но все-таки далековато. Пока.

— Ипостаси спутал, птица моя?

Влад фыркает. Сейчас сорвется ввысь — только его и видели… однако лениво. К тому же бросать Кощея сейчас — последнее дело. До первых петухов врата в Явь открыты, а поглядеть ему наверняка охота на многое.

Вечерний полумрак разрывает резкий свет, бьет по глазам и пропадает внезапно, как и появился. Чуть поодаль, за лесом, проходит совсем иная дорога — сплошь из камня темного. Скачут по ней не кони быстроногие, телеги едут на сундуки похожие: со всех сторон разноцветным металлом обитые. Влад их уже видел и не раз, он птица вещая во все миры летающая, никаких врат ему для того не требуется, впрочем, Кощей тоже. Его из этого мира недавно выдергивать пришлось, насилу в Навь вернулись.

— Идем.

Удивителен шаг чародейский. Влад хоть и на крыло быстрый, в обличье людском мало чем от человека отличается. Кощей — иное. Взял под руку, шагнул, и исчез лес, грязевая дорога, мелькнуло огненной лентой скоростное шоссе, засверкал огнями огромный костер… не костер — город.

Влад жмурится, ночное зрение вновь дневным заменяя. Где это видано, чтобы после захода солнца день продолжался? Однако нынешние люди по своим заветам живут, законов предков не ведают, только чуют их, словно дикие звери опасность, и зовут чуйку свою совестью. Одеты тоже… интересно. Влад, ухмыляясь, косится на Кощея, а тот идет, словно так и нужно, голову не запрокидывает, высотой зданий любуясь, в след заголяющимся снизу девицам не глядит, только носом ведет, брезгливо морщась.

— У нас дышится вольготнее.

— Ну еще бы. За все платить приходится, — хмыкает Влад. — Повозки самоходные отнюдь не навозом землю удобряют.

— Ужели?! — деланно удивляется Кощей, а Влад замолкает и прячет взгляд под ресницами. Поделом — нашел, кому объяснять. Еще б посоветовал — вообще на отповедь нарвался.

— Нас ждут, — говорит Влад и указывает в сторону стеклянной витрины с непривычными буковицами. В название вчитываться лень, да и не стоит — от наименования смысл не ускользнет.

Внизу светло, но не так ярко. Ароматы специй заморских будоражат, заставляют кровь быстрее нестись по жилам. Дух хвойный, впрочем, главнее: обнимает, словно старых знакомых, за стол усаживает. Скатерка белая, хоть и не из льна. В центре стола в плошке — горсть рябиновая да свечка. Огонек вспыхивает сам собой и тянется, силу колдовскую учуяв.

— Явь нынче голодна до силы, сама почти ничего не дает, а вот пить других готова чуть ли не досуха. Оттого и сильные чародеи почти перевелись, — говорит хозяйка.

— Поправлю, — обещает Кощей.

— Губу закатай обратно, — смеется она. Не горбатая, не хромая и с носом у нее все лучше, чем у прочих, только в очень сильных очках, отчего глаза кажутся очень большими. — Явь нынче — людское царство.

Кощей кивает, двумя руками берет поднесенную чашу, вдыхает пар дурманящий, греет руки и лишь затем пригубливает напитка. Взгляд прячет, но в уголках рта таится хитрая улыбка, почти коварная, если не знать его столь же хорошо, как Влад. Он тоже удостаивается угощения. Кофе — не квас хмельной и не мед, но кто ж откажется в такую собачью погоду? Раньше Кощей в Явь, как на задний двор к себе хаживал. Калитка у него была в Мироздании, о которой и правяне не знали. А потом сам же ее и запер. Теперь приходит только, когда врата меж мирами открываются: в Велесову ночь, например, и по некоторым иным дням.

— Ну попытайся, — говорит Яга через некоторое время, и улыбка Кощея становится шире.

— Конец моему покою, — вздыхает Влад, но чисто так — для пустого ворчания.

— Делу время, потехе час.

— Вот кто бы еще говорил. Бессмертные часов не наблюдают, — фыркает Яга и глядит очень внимательно на обоих. — Возмужал, — это Владу, и на губы наползает сама собой озорная улыбка.

Глаза у царя Нави бедовые огромные и колдовские, а ночь продолжается и кто знает, что случится. Неведомо то даже Владу — птице вещей.