Дверь отворилась с чудовищным скрипом, но пленник не поднял головы. Он висел на цепях, взгляд в пол устремив, и вряд ли что-либо видел. Худой, тощий, весь покрытый кровью. Волосы — раньше черные, пышные и блестящие, любому на зависть — свалялись и поблекли. Кожа бледная скелет обтянула. Смотреть на него такого было и жутко, и противно.

— Здравствуй, царь Кощей, — сказала Моревна, останавливаясь на пороге и не входя пока в темницу. — Гость у нас. Ты бы хоть поприветствовал.

Пленник вздрогнул, будто не слова услышал прекрасной мучительницы, а свист хлыста, посмотрел на нее, но ничего не ответил.

— Проходи же, гость дорогой, — произнесла Моревна ласково, посторонилась и пропустила Влада в темницу. Тот шел словно во сне, ничего не видя перед собой.

— Посмотри на него, молодец, и ответь: страшен ли Кощей?

— Страшен, — послушно сказал Влад.

Пленник на это лишь хмыкнул.

— Вот видишь, — заметила ему Моревна. — Последний твой слуга моим стал, а вскоре и вся Навь будет. Далее же я до Яви с Правью доберусь, буду и над ними полноправной хозяйкой.

— Обойдешься, — проронил Кощей.

— Не злил бы ты меня, чудодей навский, — рассмеялась Моревна. — Думаешь, долго мне слугу твоего рядышком с тобой на дыбе растянуть? Он, правда, боли не почувствует, а на меня влюбленными очами смотреть примется, что бы ни творила с ним, но не это же важно. Главное, ты поглядишь, как он дух под моим кнутом испустит. Он же не бессмертный.

Кощей прищурился зло, но не стал давать волю словам бранным. Не сумел бы он цепи скинуть и сразиться с Моревной, почти не осталось у него сил.

— Повтори мне, Ворон, то, что у ворот в замок мой говорил, — приказала Моревна.

Влад остановился, поднял взгляд на Кощея и прямо посмотрел ему в глаза.

— Нет на свете девицы краше тебя, — произнесли его губы и внезапно растянулись в дерзкой улыбке.

— Только девицы? — фыркнула Моревна. — А как же свет белый?

Влад промолчал.

— А Кощей?

— Страшен, — ответил Влад, — да всяко лучше тебя! — и с этими словами развернулся, ухватился за пудовую дверь и со всей силы захлопнул. Успела ли Моревна отскочить или все же прилетело ей по лбу, осталось невыясненным.

— Засов… — просипел Кощей, но Влад и без него разобрался, что к чему, дверь запер и вдобавок колодой подпер.

— Страшен я, значит… — прохрипел Кощей, когда Влад к нему кинулся.

— Очень! Кожа да кости, одни глаза и остались, потусторонним жутким огнем горят, но только для меня вовсе не это важно, — ответил он и не выдержал, закричал: — Как помочь?!

— Тс-с-с…тихо, — велел Кощей. — Родник, из стены бьющий, видишь? Напои меня.

Влад кивнул, но все же потянулся к цепям.

— Не трогай, — остановил его Кощей. — Вода в первую очередь.

Влад послушался, бросился к родничку.

— Чарку оставь. Ведро — самое оно будет.

Удивляться Влад и не подумал: слишком хорошо помнил, как в прошлый раз поил Кощея. Сила у того в воде заключалась, не иначе.

На пятом по счету ведре в дверь бить начали — гулко и громко, будто тараном со всей силы, да только откуда ж тому взяться в узком коридоре? Для разбега вообще-то место надобно, а дверь в темницу, насколько Влад помнил, располагалась в двух шагах от стены противоположной.

— Не отвлекайся, Ворон.

На десятом ведре посыпались с потолка мелкие камушки и песок, а пол под ногами принялся ходуном ходить. Влад старался этого не замечать, у него иное в мыслях сидело: успеть донести тяжелое ведро, не оступившись, и напоить Кощея так аккуратно, чтобы всего не облить.

— Довольно! — велел тот, — иначе мне же тебя и нести придется.

Влад ведро поставил и на пару шагов отступил. Он и не заметил поначалу, насколько устал. В ногах отвратительная слабость появилась, она же опустилась на плечи грузом семипудовым, к полу тянула, да поддаваться ей точно было нельзя.

Поднатужился Кощей. Не с первой попытки, не со второй, зато с третьей осыпались цепи к его ногам. Влад тотчас к нему кинулся, поддержав, когда Кощей пошатнулся. В коридоре послышался то ли вой, то ли рык, полный неистовой, отчаянной злобы, дверь содрогнулась так, что едва с петель не сорвалась.

— Мы же не сумеем выйти…

— Не сумеем, — согласился с ним Кощей. — Да нам к Моревне и не надобно. Есть иные тропы. Помоги идти.

Влад закинул его руку к себе на плечи, за пояс осторожно обнял — все казалось, чуть сильнее сожмет, и переломится Кощей пополам, настолько худым был. Еле-еле, шажок за шажком дошли они до угла, откуда ручеек бил еще недавно, а теперь истекал лишь тоненькой струйкой.

Кощей повел рукой в воздухе, слово странное на чужом языке буркнул неразборчиво. Раздался грохот, будто по ту сторону глыба многопудовая упала, затем — скрежет. Дрогнула часть стены и отошла в сторону, дыхнув в лица пылевым облаком. Влад закашлялся, а Кощей словно и не заметил ничего, протянул руку и снял факел с крепления на стене. Влад поспешил сделать то же.

— Идем.

Темны подвалы замка Моревны. Пламя факелов превращало непроглядную мглу в серый сумрак лишь на три шага впереди и три сзади, затем чернота сгущалась, клубилась, представала в воображении обсидиановой стеной. Тишина не была абсолютной, в ней гулко раздавались шаги — торопливые Влада и шаркающие, тяжелые Кощея — и слышалось потрескивание пламени факелов. Однако она все равно давила на уши.

— Как ты узнал, где находится подземный ход? — спросил Влад, чтобы отогнать ее хоть немного.

— Мне и узнавать не пришлось, — ответил Кощей. — Я через него… некоторое время назад уже выбирался. Краса неземная свет-девица именно для того в тот мешок каменный меня и поместила, чтобы путь к спасению каждое мгновение видеть мог и тем мучился.

— И родник?..

— Разумеется. Речи его да журчание ведь лишь тогда слух услаждают, когда жажда не мучит. Иначе его присутствие становится той еще пыткой.

Кощей говорил спокойно и так, словно рассказывал не о себе, а о ком-то постороннем и неважном, Влада же все сильнее одолевал озноб. Особенно плохо ему стало, когда сообразил, что Моревна наверняка знает, где их искать.

— Но в этом случае она же… — прошептал он, не договорив до конца, но Кощей и так понял.

— Конечно, — кивнул он. — Мы ведь с тобой такого шума натворили. Здесь и богатырь-дубовая башка догадался бы.

— Как же… тогда… — Влад не мог даже меча коснуться, все еще висевшего у него на поясе (для Моревны тот не представлял ни малейшей опасности, вот и не приказала снять): в одной руке он нес факел, второй поддерживал Кощея.