Тот оскалился, каплю горячей слюны уронил на щеку.

— Ты, Ворон, говори-говори, да не заговаривайся. Я тут ни при чем! Не моя в том вина, что слушает твой Кощей невесть кого, а потом остановиться не может, пока придурь свою не исполнит. Но я точно случившимся воспользуюсь и в выигрыше окажусь, не сомневайся! — зарычал Волк и сместил лапу ниже, на солнечное сплетение надавил.

Коли остался бы в легких воздух, Влад и вскрикнул бы, и пополам сложился, а так — только захрипел и забился. Перед глазами цветные круги повисли, в ушах зазвенело, и потерял бы он сознание, если бы Волк не отступил. Влад на бок перевернулся, колени к груди прижал да и замер так, отдышаться пытаясь.

— Чародей великий, вещий, оборотень… ученик самого Кощея, — пролаял Волк, явно издеваясь. — А посмотреть повнимательнее — дурак дураком.

— Никогда я великим не был, — просипел Влад.

— Значит, будешь, — расхохотался Волк.

— Говори, чего хочешь за помощь! — закричал-зашептал Влад. — Иначе, клянусь…

— Незачем мне зло вершить, — перебил его Волк. — Тебе я точно не враг. Да и ему — тоже, — и снова на зад сел, хвост по земле распластав. — Поднимайся. Чай, помял не так уж и сильно.

Влад с трудом сел. Ребра стонали, но он постарался не обращать на них внимания.

— Что тебе надобно?

— От тебя, Ворон? Ни-че-го. Кощея вызволим, с него и спрошу. Отказать не посмеет.

— Но и не все выполнить сможет.

Волк покачал головой.

— Мир сновидений рядышком с его землями находится, ведь долины снов пролегают недалече от царства Навьего — не откажет и сумеет.

— Тропы грез через межмирье проходят, не думаю… — начал возражать Влад, но Волк внезапно оказался очень близко и лязгнул челюстями прямо возле уха.

— Молчи, мальчишка! — рыкнул он.

Влад оскорбленно вскинул подбородок, да только как ни хорохорься, а один он не сможет даже из леса выйти. В небо подняться Влад пока не чувствовал себя в силах.

— Убивай, коли хочешь, а за Кощея я клясться не стану! — упрямо сказал он.

— Птенец, — устало проговорил Волк. — Как есть! Одна морока с вами, со смертными, — неожиданно пожаловался он, прищурился и добавил: — Даже когда сами бессмертными становитесь, толку — чуть.

— И все равно обещать за другого — дело последнее.

— И как Кощей пока не удавил тебя? — проворчал Волк, подставляя холку, позволил Владу опереться на нее, помог встать и лишь затем продолжил: — Нет моей вины в пленении царя Нави, но и помогать за просто так мне ни за какими мухоморами не сдалось. Пусть сам решит, как наградить, если вызволим. Такое условие сойдет для тебя?

Влад кивнул.

— Вот и поладили, — заключил Волк с облегчением в голосе, — потому слушай дальше, Ворон. Я тебя из лесу выведу, а ты помощников себе собирать пойдешь. Войско тебе без надобности, а два-три товарища — самое оно будет. Ты хорошо порезвился, луни запомнили, впредь опасаться станут. И коль увидят тебя не одного, сразу в драку не полезут. Но лучше бы подольше не увидели, смекаешь?

Влад кивнул снова. Может, и содержался где-то в словах Волка подвох, но он его пока не находил и не ощущал даже.

— А я, как соберетесь, проведу вас через лес, он укроет от взглядов ворогов.

Влад нахмурился. Волку он не доверял, но и без проводника не справится. Лететь?.. Нет. Не пробьется, да и товарищи вряд ли отыщутся все крылатые.

— Не сомневайся, Вран, сын человечий, — вдруг сказал Волк.

— Как ты назвал меня?! — опешил Влад.

— Разве не созвучно это прозвание с твоим человеческим именем? — Волк прищурился.

Отрицать не имело смысла. Влад лишь каркнул, пусть и находился в теле человеческом (водилась за ним такая привычка).

— Ну чего смотришь, молодец? — снова вздохнул Волк. — Давненько я на белом свете живу, многое видел, немало знаю. Ты не тревожься, будто Кощею просьбы моей не исполнить. Мы с ним уж как-нибудь сладим. И тебе я подсоблю, ты только дров не наломай.

Влад вздохнул, посмотрел на него, усмехнулся и сказал:

— Боюсь, дрова мне ломать как раз и придется.

Пещера находилась так высоко, что у Влада голова кружилась, пусть и привык он носиться в заоблачной выси; лететь не мог — воздух не держал, — потому последние полсотни шагов преодолел на своих двоих. По осыпному склону — удовольствие не из великих: на локоть вперед, пол-локтя назад, только на упорстве и доплелся. Хорс, которого ничто не скрывало, палил вовсю. Вокруг холодно, изо рта пар валил, а он жарил и жарил.

Пока добрался Влад до ровной площадки — взмок, хоть отжимай. Колени у него подкосились, но не упал: испугался, что не встанет еще долго. Как под тяжелый каменный свод вошел, так обрушилась на него тишина, словно голову несколькими одеялами обернули. В глазах помутилось, пришлось на каменную стену облокотиться. А как облокотился, разнесся по всему пространству огромному шелестящий шепот — не иначе, песчинки спешили донести хозяину пещеры о госте незваном да непрошеном.

Не жаловали Кощей со Змеем Горынычем друг друга. Не враждовали, но интересовались почти одним и тем же, часто споря и охотясь за диковинами чудесными. Недаром народ русский сочинял о них истории очень схожие: то Кощей Василису умыкнет, то Змей Горыныч; либо на Русь нападет первый, либо налетит второй. Никак не вместе, и это неспроста. Кощей жил и царствовал в Нави, дворец его стоял в горах Синих. Змей Горыныч в пещере обитал — высоко-высоко. Как, несмотря на все россказни, хранил Кощей людей от бед всяческих, иной раз собственной кровью и жизнью для Яви жертвуя, так и Змей Горыныч за порядком следил да чужеземных драконов отгонял — тех, которые с запада на Русь заглядывались. Смертным о том, разумеется, неизвестно; впрочем, зачем им знать? Взаимоотношения нечисти — только ее дело, личное, даже богов нисколько не касающееся.

Собственно, именно на разумение Змея Горыныча и рассчитывал Влад: вряд ли понравится тому еще и с чудо-юдами, марами и морами возиться, не говоря уж о чем-то похуже.

— Ну проходи-проходи, добрый молодец, — гулко донеслось, как почудилось, отовсюду сразу.

Влад невольно сглотнул, провел рукой по лбу, стирая пот, отлепился от стены и как мог ровнее пошел вглубь пещеры — в самую что ни на есть темень. Раз не выставили вон тотчас же, авось и состоится разговор.

Свод оказался неоднороден. Рассеянный неверный свет падал на широкую гладкую плиту. За ней, словно за низким столом, восседал сам хозяин: с три слона размером, если не больше. Длинный хвост с острым шипом на конце бил по камню, искры высекая. Одна лапа Змея Горыныча лежала по одну сторону размеченной черно-белыми квадратами доски огромных размеров, вторая — другой. Фигуры застыли в ратном бою. Крайние головы следили за ними так, будто они в каждое мгновение оживут, а третья — срединная — уставилась на Влада и изрекла: