— Ну идем, — позвал император и вышел из горницы.

Влад несколько раз вздохнул поглубже, сердце в груди успокаивая, ножны на бедре поправил и пошел вслед за ним.

Зеркало очень красивым оказалось (куда уж приснопамятным вазам), полностью будто из куска льда отлитое. Только лед тот не таял. Переливалось оно разными цветами моста небесного, соединяющего все миры и чертоги божеств многих народов.

— Действительно, зеркало Госпоже Зиме под стать, — восхищенно проговорил Влад.

Что ответил лунь и сказал ли он вообще хоть слово, он уже не разобрал, шагнул к зеркалу, ладонью по глади идеальной провел и вошел внутрь.

…Темнота сгущалась вокруг, но постепенно рассеивалась, летел Влад над морем-океаном и точно знал — вскоре остров Буян покажется. Только не было в этот раз на нем никаких деревьев или травы, одни лишь голые скалы, а у обрыва сидел, зябко в темные одежды кутаясь, Кощей и слепо за горизонт смотрел.

«Наконец-то все наяву», — подумал Влад, в облике человека рядом спрыгивая.

— Пришел-таки, — вздохнул Кощей.

— А разве имелись у тебя в том сомнения? — с трудом скрывая улыбку, спросил Влад. Веселиться сейчас казалось неуместным и неправильным. Находились они в самой настоящей западне, из которой еще придется выбираться. Кощей в одиночку освободиться не смог, но вдвоем у них уж точно все получится.

— Видно, либо я тебя не понимаю более, либо на самом деле никогда и не понимал, — вздохнул Кощей. — Я ж думал, сделаю так, что ты и путь сюда забудешь. Последнюю силу тратил, насылая на тебя ночные видения.

— Постой… — проговорил Влад изумленно. — Так это ты меня кошмарами изводил да мучил?!

— Я предупреждал! — воскликнул Кощей возмущенно. — Потому как лучше бы я тут один сидел — рано или поздно выбрался бы. А теперь мы оба здесь! И как там Навь — совершенно неясно.

— Так одна голова хорошо, а две лучше, — возразил Влад, хоть и оказался немало задет его словами. — Где мы находимся? Ты уже выяснил?

— На заре становления всего и вся, когда Великий Змей баюкал и охранял яйцо, из которого наш триединый мир народился, в водах вселенского океана вокруг существовало еще множество богов, божков, сущностей и демиургов. Вот для части из них, берегов уже не видящих, были созданы хитроумные ловушки, суть ответвления межмирья.

— Объясни, — попросил Влад, не поняв.

— Межмирье — океан вселенский, — начал Кощей.

— Это как раз ясно.

— Всякие долины грез и прочие со столь же благозвучными названиями — моря, заводи, бухты, все миры омывающие. Их особенность в том, что существа бессмертные общаться через них способны, а смертные могут выходить за рамки собственного мира, пока тела их почивают. Изредка шаманам, волхвам, колдунам и прочим, сновидческую науку познавшим, удается ступить на заповедные тропы.

Влад кивнул. Об этом Кощей рассказал ему чуть ли не сразу, как они встретились.

— А вот такие зеркала-ловушки, в одну из которых мы провалились, — ямы, специально выкопанные и водой грез заполненные, выбраться из них ой как непросто.

— Но возможно же.

Кощей вздохнул, головой покачав.

— Во всем огромном мироздании нет и никогда не будет ничего невозможного, — наставительно сказал он. — Сколь сложно — вот в чем дело.

— А ты расскажи.

— В центре каждой такой ловушки находится Страна Забвения — место, изменяющееся и подстраивающееся под волю угодившего в нее существа. Пленник отыщет в ней все, о чем только мог мечтать: любовь, славу, силу, мудрость, приключения и познание. Бесконечно долго будет он ходить в мороке, самим собой навеянном, печалиться и радоваться, наслаждаться и сражаться с врагами, которых сам же для себя выдумает и обязательно победит. Величайший самообман ждет любого пришедшего сюда, и отказаться от него даже богам иной раз не захочется, что уж говорить о мелкой сошке вроде нас с тобой.

— Не прибедняйся!

Кощей усмехнулся.

Влад вновь огляделся и сказал:

— Но здесь ведь всего лишь остров скалистый, на котором ни травинки не растет!

— Ну не мальчик я, чай, — поддаваться видениям, собственным же разумом навеянным, — фыркнул Кощей. — Вот с тобой все сложнее… Честно говоря, не понимаю, почему ты видишь то, что видишь.

— Папоротник-цвет позволяет разглядеть суть, — отмахнулся Влад и удостоился самого настоящего изумления, явно отразившегося на лице сильнейшего бессмертного чудодея, видевшего само сотворение мира. — Почему ты так смотришь?..

Кощей лишь головой покачал, рассмеялся и внезапно обнял его крепко-крепко, к груди прижав.

— Птица моя… — только и прошептал он.

— Как нам выбраться, ты ведь знаешь?

— Раз уж от видений мы оба чудесным образом избавлены, — сказал Кощей, — дело за малым: перейти море иллюзий.

— Перейти?.. — уточнил Влад.

— Переплыть и перелететь тоже можно, только мне волн не одолеть — пробовал, и в воздух не подняться.

— Было бы от чего кручиниться, — Влад улыбнулся, а потом взял Кощея за руку, пальцы переплетая. — Ты только доверься мне так же, как я тебе доверяю.

Мало кому Кощей верил, да и никого раньше к себе не подпускал. Сложно с кем-либо сблизиться, если живешь очень долго в одиночестве. Однако пересилил он себя: наверное, припомнил, как шел за ним Влад в царство Марьи Моревны и готов был хоть жизнью пожертвовать, хоть посмертием. Не сразу, но все же потекли по рукам перья, и Кощея, и Ворона окутывая, а после поднялись они в воздух двумя черными птицами.

— Ну и сколько их еще ждать? — поинтересовалась правая голова Змея Горыныча, отвлекая внимание Волка, пока левая заглядывала в его карты. — Ску-у-учно ведь. Даже рать восточная расползлась-разбежалась.

— И хорошо, — ответил Волк. — А то их — рать, нас — рать, и в общем…

— Жрать хочу! — мяукнул Баюн.

— Что? Опять?! — Волк только встряхнулся.

— У меня форма дымная, ее поддерживать надо, — насупился Баюн. — Загони лося, будь другом.

— Так я пять минут назад тебе двух кабанов притащил! — возмутился Волк.

— А я их зажарил, — напомнил Змей Горыныч.

— И половину сам сожрал!

Перепалке, правда, разгореться не вышло: осветилась поляна, на которой они сидели, ярким светом нездешним и выпорхнули из ниоткуда две черные птицы. Одна тотчас человеком стала, а именно Кощеем Бессмертным, с высоты человеческого роста оземь грохнувшимся. Ворон спустился как обычно и людской вид принял.