Хотя, стоп. В его следственном отделе Чапыра появился по личному распоряжению Шафирова. Плюсом шла уже упомянутая завуалированная просьба или приказ. Ведь очевидно же, что Чапыре помогают делать карьеру. И если так пойдет и дальше, то за три года он вполне может занять место заместителя начальника следствия или вообще в Управление перейти на должность старшего следователя.

И с залогом у этого Чапыры все как по маслу прошло. Почему Митрошин его поддержал? Что за этим стоит? Или кто? Еще и Щелоков инициативу молодого следователя одобрил, хоть и без имен, но в наставлении упомянул.

Головачев замотал головой, прогоняя мысли, хрен пойми до чего так можно додуматься.

Над головой хмурится серое осеннее небо, грозя в любую минуту обрушить на землю тонны воды. Я совсем не против, я даже за. Освежусь и мысли сменят направление, а то такая тоска, хоть стреляйся.

Я вновь стою на плацу перед строем коллег. Напротив, изображая радостную торжественность, застыл с открытой красной папкой в руках Храмцов. Сразу за ним сияет лицом Махров.

— За активное участие в раскрытии преступлений, проявленную при этом инициативу и находчивость, лейтенанту органов внутренних дел Чапыре Альберту Анатольевичу объявляется благодарность!

— Служу Советскому Союзу! — вскидываю ладонь к фуражке.

Храмцов, скалясь, вручает мне грамоту размером с альбомный лист. В ответ я выдавливаю счастливую улыбку, разворачиваюсь и возвращаюсь на свое место в первом ряду.

Ну все, сейчас отзвучит гимн и можно возвращаться в кабинет, там хотя бы нет этих толп. Еще бы Ксения куда-нибудь свалила, стало бы совсем отлично.

Я бросил взгляд на часы. До конца рабочего дня осталось дотянуть три часа, а потом я опять напьюсь. Вот такой у меня нехитрый план на ближайшее будущее, а что там дальше со мной произойдет, меня уже не цепляет. Депрессия у меня, а значит все свободны.

Все произошло вчера.

Появившись с утра на работе, я ожидаемо оказался в центре внимания. Прослышав, что новенький, участвующий в эпической битве с криминалом, вышел с больничного, народ потянулся ко мне в кабинет. Пришлось рассказывать историю несколько раз, повторяя ее для вновь пришедших. Задрали, в общем, с этими своими церемонным пожатием рук, хлопаньем по плечам и ехидными предложениями не скромничать, а приписать себе победу хотя бы над десятком грабителей.

— Надо же, наш Альберт, оказывается, герой, — в довершении наградила меня эпитетом старший следователь Акимова, которая из-за нездоровой худобы была похожа на Кощея. — А я его типичным интеллигентом считала, — фыркнула она неодобрительно, словно сказала что-то оскорбительное, — весь такой улыбчивый, в костюмчике, да с удавкой на шее, — она засмеялась басовитым смехом, обнажив желтоватые от курения зубы. — Удивил. — она оценивающе ощупала меня взглядом.

Под аккомпанемент смешков, я дежурно улыбнулся на этот наезд или комплимент, думая о том, как бы их всех отсюда повежливее выпроводить.

— Товарищи, девять часов уже, пора на оперативку, — помог мне кто-то из следователей, и мы всей гогочущей толпой переместились в кабинет начальника следствия, где и началась основная потеха.

— Смотрю, вам весело, — хмурый Головачев, укутанный дымкой сигаретного дыма, воспринимался зловеще. — Конец месяца! Где б… дела?! — взорвался он. — Сорокин! Какого х… ты с алиментщиком телишься?! Там делать-то нечего! Чтобы завтра утром дело вместе с обвинительным заключением у меня на столе лежало! — дождавшись от Антона обреченного кивка, подполковник перешел к следующей жертве. — Войченко! Когда с сифилитиком своим закончишь?! Там тоже ничего сложного нет! Где обвинительное заключение?! Значит так, — Головачев обвел всех присутствующих тяжелым взглядом, — все запланированные на сентябрь уголовные дела до завтра должны быть доведены до ума! Можете в кабинетах ночевать, но завтра все должно быть готово. Я из-за вас не собираюсь у прокурора до утра сидеть, ждать его подписи! Всем понятно?

— Так точно, товарищ подполковник, — раздался нестройный хор голосов.

— Руслан Тахирович, проконтролируйте, — начальник следствия наградил своего первого заместителя недовольным взглядом.

— Людмила Андреевна, сколько у вас в этом месяце раскрытых дел получается? — Головачев перевел внимание на сидевшего по леву руку от него нового зама.

— В первую декаду шесть дел передали товарищу Курбанову, во вторую — четыре. В третью пока тоже четыре, — в конце доклада голос Журбиной дрогнул, сказалась неопытность.

— Не густо, — резюмировал подполковник, но дрючить новоиспеченного зама не стал. Сделав пару затяжек и выпустив дым, он посмотрел на меня.

Я рефлекторно вжался в спинку кресла — умеет нагнать начальник на подчиненных жути.

— Теперь по новостям из министерства, — Головачев сделал паузу, во время которой пытался пробить меня взглядом. — Министр одобрил применение меры пресечения в виде залога.

Несмотря на полученную взбучку, народ загалдел и в едином порыве уставился на меня, а я сидел и охреневал от новости.

"Да ладно?" — было мое выражение лица в тот момент.

— Чапыра, красавчик, — пробасила сидевшая за столом Акимова, тщательно меня рассматривая. — Опередил министра, — закинув голову, она засмеялась.

— Тихо! — удар кулаком по столу и начальствующий рык навели порядок в кабинете. Голоса смолкли, участники совещания выпрямили спины.

— Залог, хоть и предусмотренная законом, но новая для нас мера пресечения, — в образовавшейся тишине продолжил Головачев. — Поэтому объясняю, когда и в каком порядке ее нужно применять.

Дальше последовало десятиминутный инструктаж. Следователи усердно застрочили в своих блокнотах, ну и мне пришлось, чтобы не выделяться. Хотя мысли мои сейчас были совсем о другом, я оплакивал накрывшийся источник заработка.

— Можете идти работать, — свернул совещание Головачев, прервав мои стенания. — А вас, Журбина и Чапыра, я попрошу задержаться.

Словив сочувственный взгляд от Ксении и беззвучный хохот от Дениса, я приготовился к очередному удару судьбы.

— Садись, — подполковник, прежде чем прикурить новую сигарету, указал мне на место напротив Людмилы. — Как здоровье? — окинул он меня оценивающим взглядом, когда я пересел с кресла на стул Курбанова.

— Здоров! — бодро отрапортовал я, ведь именно этого от меня ждало начальство.

— Это хорошо, — одобрил он мою живучесть, стряхивая пепел в ракушку. — Помнишь разговор с Шафировым? — уточнил он.

— Помню, — забудешь тут.

Журбина при этом непонимающе перевела взгляд с начальника на меня.

— Чапыре поручили раскрыть серию преступлений, — пояснил ей Головачев. Глаза и.о. заместителя начальника следствия расширились. А я усмехнулся своей наивности. Надеялся, что Шафиров чисто с целью меня потроллить завел тот бредовый разговор, а оказалось, что он был тогда серьезен. Дела.

— Но он же… — настроилась возмущаться Журбина.

— Людмила Андреевна, — перебил ее Головачев, — есть мнение, что Чапыра способен раскрыть серию преступлений, а значит он это сделает! А вы, как его непосредственный руководитель должны будете ему в этом помочь. И я не хочу слышать отговорок! Вам понятно?

— Так точно, — кивнула Журбина, вновь приобретая бледный цвет лица.

— Можете все подразделение привлечь к этой работе. Но к ноябрю результат должен уже быть!

— К ноябрю? — сглотнула Журбина.

— День советской милиции у нас в ноябре, или вы, Людмила Андреевна, запамятовали?! — начальник явно срывал на заместителе свою злость и раздражение.

— Разумеется, нет, — запротестовала Журбина.

— Тогда идите работайте, — продемонстрировав начальственную непреклонность, Головачев нас отпустил.

Журбина шагала по коридору целеустремленно. Ее прямая, напряженная спина ничего доброго для меня не сулила.

— Как ты мог в такое вляпаться? — приступила она к допросу, как только мы оказались в моем кабинете.