Написано К. Марксом 18 августа 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4174, 4 сентября 1854 г.

Подпись: Маркс

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

ВЗЯТИЕ БОМАРСУНДА[235]

Армии союзников предприняли, наконец, решительные действия. Они взяли Бомарсунд. 3 и 4 августа французские войска и английская морская пехота высадились на Аландских островах; 10-го крепость была обложена; за три следующих дня были сооружены батареи и установлены орудия; 14-го был открыт огонь; 15-го были взяты штурмом обе круглые башни, одна — французами, другая — англичанами; 16-го, после короткого боя, в котором союзники почти не понесли потерь, сдался большой казематированный форт. Безусловно, такая быстрота действий свидетельствует об известной смелости. Судя по всем имевшимся у нас сведениям, следовало ожидать, что для взятия крепости потребуется правильная осада, сооружение по меньшей мере одной параллели и около двух недель апрошных работ. Даже лондонская газета «Times», уже давно писавшая в таком тоне, будто достаточно союзной пехоте пойти на каменные стены в штыки, как они рассыпятся прахом, — даже она вынуждена была признать, что без осады все же не обойтись и что эта утомительная операция вероятно займет две недели.

Поэтому, если атака увенчалась успехом примерно через неделю после обложения крепости и на шестой день после начала рытья траншей, естественно сделать вывод, что трудности, с которыми столкнулись осаждающие, были гораздо меньше, чем они ожидали. Что же именно облегчило их задачу — об этом мы до получения подробных отчетов об осаде можем, конечно, только догадываться; однако имеется ряд обстоятельств, которые, возможно, благоприятствовали им. Значительную часть гарнизона составляли финны, а часть даже уроженцы Аландских островов. Они, разумеется, не очень-то были воодушевлены русским патриотизмом и, по словам дезертиров, даже приняли решение вообще не драться, если это окажется возможным. По-видимому, население островов, убедившись, что союзники всерьез решили атаковать Бомарсунд, встретило их как избавителей от русского ига и конечно снабжало их всякого рода информацией и оказывало им всестороннюю помощь. Но суть дела, должно быть, в том, что в конструкции самой крепости имелся какой-то серьезный изъян. Поскольку план крепости достать невозможно и все наши сведения о ней основаны на видах и схемах, а также на описаниях, сделанных непрофессионалами (во всяком случае не инженерами) и поэтому весьма туманных, и поскольку в видах и описаниях есть ряд противоречащих друг другу деталей, мы не беремся сказать, в чем именно заключается этот изъян.

Однако, судя по схемам, обе круглые башни до известной степени фланкируют друг друга своим огнем; но так как во всяком круглом укреплении орудия должны быть расположены радиально и огонь их должен быть чрезвычайно рассеянным, то чем меньше размеры укрепления, а следовательно и количество орудий, тем больше рассеянность огня и тем менее действенным он становится. Поэтому Монталамбер тщательно предостерегает от применения таких башен, кроме случаев, когда рассеянность огня компенсируется сильной поддержкой, которую каждая башня получает от своих соседей справа и слева и от расположенной у нее в тылу главной крепости. Если пять или шесть таких башен могут сосредоточить свой огонь на одной точке, этот огонь становится столь же концентрическим и действенным, сколь рассеянным и слабым он был раньше. Кроме того, Монталамбер отлично знал, что на последних этапах осады, когда дело доходит до штурма, самым эффективным огнем по атакующим является огонь пехоты. Поэтому он не только предусматривал в своих башнях приспособления для обороняющейся пехоты, но обычно еще соединял отдельные башни своего рода укрытым ходом или траншеей, служившей не только для безопасного сообщения, но и для ведения огня пехотой. В пользе такой траншеи мы только что имели случай убедиться на примере Араб-Табиа, где вся оборона фланка ограничивалась такой траншеей, позволившей горсти арнаутов раз за разом отразить атаки русских. И, наконец, Монталамбер стремился вполне обезопасить свои башни от coup de main [внезапного удара. Ред.].

Он окружал их рвом, с укрытым ходом, и иногда рассматривал их просто как reduit, то есть как последнюю, запасную позицию большого и сильного редута. Это была самая зрелая его конструкция и, по-видимому, самая правильная. Она принята с большими или меньшими поправками почти во всех укреплениях последнего времени, включающих малые башни Монталамбера. В добавление к такому затрудненному доступу к башне он очень остроумно приспособил весь ее нижний этаж или погреб для обороняющейся пехоты.

И вот, во всех этих отношениях русские, очевидно, допустили серьезные промахи. Продолжительность штурмового огня, то есть двадцать — тридцать часов, была явно мала для того, чтобы пробить достаточно широкую брешь даже тридцатидвухфунтовыми пушками, разве только что каменная кладка крепости была не такого качества, как обычно применяется для укреплений. Поэтому можно полагать, что башни были взяты с помощью штурмовых лестниц солдатами, которые вошли через амбразуры и открыли ворота, взорвав их. Это предполагает весьма слабый фланкирующий огонь, а так как у главного форта, по-видимому, не было в тылу батарей для поддержки башен, то каждую из башен фланкировал только огонь другой башни. Ошибка эта тем серьезнее, что, как явствует из схем, местность, весьма пересеченная в районе форта, позволяла штурмующим отрядам подойти довольно близко, укрываясь в ее складках. Далее, судя по схемам и по фактам, не было принято никаких мер против coup de main. Вокруг башен, по-видимому, вовсе не было редутов, а те редуты, которые русские построили впереди башен, были сданы почти без сопротивления. Говорят, что каждая башня была окружена рвом; но он очевидно был очень неглубок и не приспособлен для обороняющейся пехоты. Стоило союзникам взять башни, и главный форт, над которым эти башни господствовали, неизбежно оказался бы у них в руках. И поэтому он пал, оказав, весьма вероятно, только видимость сопротивления.

Если судить об этих укреплениях по непродолжительности их осады, то можно подумать, что их строители вовсе не рассчитывали на возможность серьезного нападения с суши. Строя эти башни, они, должно быть, имели в виду лишь отражение атак отрядов морской пехоты, которые могли насчитывать от силы две тысячи человек и не были бы достаточно многочисленны для штурма или для сколько-нибудь успешной правильной осады. Поэтому наиболее сильным был фронт, обращенный к морю, а сила сухопутного фронта, образованного башнями, являлась более показной, нежели реальной. А между тем из опыта явствует, что даже 1000 солдат морской пехоты вероятно могли бы уже много месяцев назад взять башни штурмом и тем самым вынудить к сдаче главный форт!

Что касается самого штурма, то, по-видимому, и французы и англичане провели его очень хорошо. Англичане — известные специалисты по части штурмов; это их излюбленный метод, и он почти всегда им удается. Французы предпочитают атаку в открытом поле; а при осадах они, по математическому складу своего ума, предпочитают следовать методичной и специфически-французской науке, разработанной Вобаном. Но и их, очевидно, увлекла энергия английского ветерана. В армии при Бомарсунде находился старый полковник по фамилии Джонс — человек, который перещеголял Вобана, когда, воюя против храбрых и упорных гарнизонов Бадахоса, Сьюдад-Родриго и Сан-Себастьяна, ухитрился с явно недостаточными средствами сократить осаду почти на треть положенного срока. Полковник Джонс незаурядный инженер. В противоположность своим собратьям он не считает осаду учебным праздником, на котором главный инженер сдает экзамен и должен доказать перед всей армией, насколько он запомнил и уложил в голове все правила и предписания регулярной осады и все положения вобановской «Осады крепостей»[236]. Он не считает, что вся армия собралась на месте ради одних инженеров, которых она должна охранять, пока они демонстрируют свои фокусы. Полковник Джонс прежде всего воин, а потом уж инженер. Он хорошо знает английского солдата и знает, на что он способен. И быстрое, решительное и без лишнего шума взятие Бомарсунда в срок, вдвое короче положенного, так напоминает бреширование и штурм испанских крепостей, что руководить им не мог никто, кроме старика Джонса. Французы — те никогда не могли бы додуматься до такого способа взятия крепости. Он противоречит всему их складу, он слишком прямолинеен, в нем слишком отсутствуют вежливость и хорошие манеры. Но они не могли оспаривать авторитет человека, который пятьдесят лет назад испытал на них самих свой неправильный способ взятия крепостей и убедился, что этот способ неизменно достигает цели. А когда дело дошло до штурма, они в своей решимости, по-видимому, не уступали англичанам.