Итак, мы видим, что гранитные стены Бомарсунда не что иное, как обман русских, — куча мусора под тонкой каменной облицовкой, которая не смогла сколько-нибудь долго противиться меткому и упорному огню. Если люди, строившие их, обманули Николая, то ему все же удалось с помощью этих фиктивных укреплений обмануть союзников и заставить их отказаться от целой кампании. Защищались русские в общем неважно; возможно, что причиной этого были весьма открыто проявлявшиеся настроения финских частей. Атака союзников характеризовалась доселе небывалой в их действиях решительностью, которой они по всей вероятности обязаны генералу Джонсу. Трудности, которые пришлось преодолевать при передвижении и установке орудий, хотя и преувеличенные сэром Чарлзом Нейпиром, без сомнения, были велики. Французы использовали при атаке осадные орудия слишком малого калибра и мортиры, которые в данных условиях не могли принести большой пользы, но их настильный огонь по амбразурам из орудий и винтовок заслуживает всяческой похвалы. Англичане, как всегда, пустили в ход самые тяжелые орудия, какие они смогли доставить на поле боя, вели открытый, прямой и эффективный огонь, преодолевали трудности и держались под огнем со свойственным им упорством и добились своего без лишней суеты, но и без особой оригинальности.

Но Бомарсунд взят, и теперь возникает вопрос, что с ним делать? Судя по последним известиям из Гамбурга, на созванном адмиралами военном совете командующие экспедиционными силами и старшие командиры постановили разрушить все укрепления и покинуть остров, если Швеция не захочет занять его, заплатив за него объявлением войны России. Если эти сообщения правильны, то экспедиция на Аландские острова была ходом отнюдь не стратегическим, как утверждал «Moniteur», а чисто дипломатическим, предпринятым с целью вовлечь Швецию в опасный союз с теми самыми державами, дружба которых, по словам г-на Брайта, «за один год принесла Турции такие бедствия, которые не снились России даже в ее самых необузданных честолюбивых мечтах». Шведский двор колеблется, шведская пресса призывает народ остерегаться «Danaos et dona ferentes» [ «Данайцев, даже дары приносящих» (Вергилий. «Энеида»). Ред.], но шведские крестьяне уже приняли петицию, гласящую, что палата должна просить короля позаботиться о том, чтобы Аландские острова больше никогда не вернулись к России. Петиция крестьян едва ли будет принята во внимание, и скоро мы, вероятно, получим известия о том, что крепость взорвана.

Написано Ф. Энгельсом 28 августа 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4182, 13 сентября 1854 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

РЕВОЛЮЦИОННАЯ ИСПАНИЯ[238]

Написано К. Марксом в августе — ноябре 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» 9 и 25 сентября; 20, 27 и 30 октября; 24 ноября, 1 и 2 декабря 1854 г.

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

В настоящее время революция в Испании приобрела, по-видимому, столь затяжной характер, что представители имущих и консервативных классов, как сообщает наш лондонский корреспондент, начинают покидать страну и искать безопасности во Франции. И не удивительно: ведь Испания никогда не придерживалась новейшей французской моды, столь широко распространившейся в 1848 г., проделывать революцию от начала до конца в трехдневный срок. Ее усилия в этой сфере более сложны и более длительны. Три года — вот, по-видимому, кратчайший срок, которым она ограничивается, хотя ее революционные циклы иногда растягиваются и на девять лет. Так, первая испанская революция нынешнего столетия продолжалась с 1808 до 1814, вторая — с 1820 по 1823, а третья — с 1834 по 1843 год. Сколько времени продлится и чем кончится нынешняя революция, этого не предугадает и самый проницательный политик; однако можно сказать без преувеличения, что нет другой страны в Европе, включая даже Турцию и Россию с ее войной, которая бы представляла для вдумчивого наблюдателя такой глубокий интерес, как Испания наших дней.

Восстания в Испании такое же древнее явление, как и власть придворных фаворитов, против которых они обычно бывают направлены. Так, в середине XV века аристократия возмутилась против короля Хуана II и его фаворита дон Альваро де Луна. Еще более серьезные волнения произошли в XV веке против короля Генриха IV и главы его камарильи дон Хуана де Пачеко маркиза де Вильена. В XVII веке народ в Лиссабоне разорвал на куски Васконсельоса, этого Сарториуса при испанском вице-короле в Португалии, и та же участь постигла в Сарагосе Санта-Колому, фаворита Филиппа IV. В конце того же века, при Карле II, народ в Мадриде восстал против камарильи королевы, состоявшей из графини де Берлепш и графов Оропесы и Мельгара, наложивших на все продукты, ввозимые в столицу, обременительный налог, доход с которого они делили между собой. Народ явился к королевскому дворцу, заставил короля выйти на балкон и публично отречься от камарильи королевы. Затем толпа направилась к дворцам графов Оропесы и Мельгара, разграбила их и сожгла, причем пыталась захватить также и самих владельцев, которым, однако, удалось спастись ценой вечного изгнания. Причиной восстания в XV веке был предательский договор, заключенный фаворитом Генриха IV маркизом де Вильена с французским королем Людовиком XI, в силу которого Каталонию предполагалось уступить Франции. Спустя три столетия договор, заключенный в Фонтенбло 27 октября 1807 г., представлявший сделку между фаворитом Карла IV и возлюбленным его жены дон Мануэлем Годоем, «князем мира», с одной стороны, и Бонапартом — с другой, о разделе Португалии и вступлении в Испанию французских армий вызвал в Мадриде народное восстание против Годоя, за которым последовали: отречение Карла IV, вступление на престол его сына Фердинанда VII, вторжение французской армии в Испанию и, наконец, война за независимость. Так испанская война за независимость началась с народного восстания против камарильи в лице дон Мануэля Годоя совершенно так же, как в XV веке гражданская война началась восстанием против камарильи в лице маркиза де Вильена. И точно так же началом революции 1854 г. было восстание против камарильи в лице графа Сан-Луиса.

Несмотря на эти постоянно повторявшиеся восстания, в Испании вплоть до нашего столетия не было серьезных революций, если не считать войны Священной лиги[239] при Карле I, или Карле V, как его называют немцы. Непосредственным предлогом этих последних событий, как обычно, явилось поведение придворной клики, которая, пользуясь покровительством вице-короля Испании, фламандца кардинала Адриана, довела до отчаяния кастильцев своей наглой алчностью, продавала государственные должности тем, кто больше даст, и открыто торговала судебными приговорами. Сопротивление фламандской камарилье было лишь внешней стороной движения. В основе движения лежала защита вольностей средневековой Испании против притязаний современного абсолютизма.

427

Титульный лист одной из тетрадей Маркса с выписками по истории Испании [240]

После того как объединение Арагона, Кастилии и Гранады под властью Фердинанда Католика и Изабеллы I создало материальную основу испанской монархии, Карл I попытался преобразовать эту все еще феодальную монархию в абсолютную монархию. Он повел наступление сразу на оба столпа испанской свободы, на кортесы и на аюнтаментос[241]; кортесы представляли собой преобразованную форму древних готских concilia [советов. Ред.], аюнтаментос почти непосредственно шли от римской эпохи, обладая свойственной римским муниципиям чертой — сочетанием наследственного и избирательного начала. Что касается муниципального самоуправления, то города Италии, Прованса, Северной Галлии, Великобритании и отчасти Германии представляют большое сходство с испанскими городами в их тогдашнем виде; но ни Генеральные штаты во Франции, ни британский парламент в средние века нельзя сравнить с испанскими кортесами. При формировании испанского королевства были условия, исключительно благоприятные для ограничения королевской власти. С одной стороны, в течение длительной борьбы с арабами небольшие части территории были в разное время отвоеваны и превращены в особые королевства. В ходе этой борьбы возникали народные законы и обычаи. Постепенные завоевания, совершавшиеся главным образом дворянством, чрезвычайно усиливали его могущество, в то же время ослабляя власть короля. С другой стороны, населенные пункты и города внутри страны приобрели крупное значение, ибо жители вынуждены были селиться вместе в укрепленных местах и искать там защиты от непрерывных вторжений мавров; в то же время положение Испании как полуострова и постоянные сношения с Провансом и Италией способствовали образованию первоклассных торговых приморских городов на побережье. Уже в XIV столетии представители городов составляли самую могущественную часть кортесов, в состав которых входили также представители духовенства и дворянства. Следует также отметить, что медленное освобождение от арабского владычества в процессе почти восьмисотлетней упорной борьбы придало полуострову к тому времени, когда его территория полностью очистилась, черты, совершенно отличные от тогдашней Европы; в эпоху европейского Возрождения на севере Испании господствовали правы и быт готов и вандалов, а на юге — арабов.