И вот теперь, в начале декабря, союзники оказались в краю холодных зим, плохо снабженные одеждой и оборудованием, которое помогло бы им пережить это ненастное время года; ослабленные, несмотря на все полученные и еще находящиеся в пути подкрепления; понесшие огромные потери людьми; втянутые в борьбу за достижение таких целей и такими методами, о которых они и не предполагали и к которым они совершенно не подготовлены; не добившиеся ничего, ровным счетом ничего, кроме сознания индивидуального и тактического превосходства своих солдат над солдатами противника. В настоящее время они, должно быть, уже получили подкрепление в количестве 20000 солдат, главным образом французских, и ожидают новых пополнений; но если вспомнить, какими трудностями и проволочками сопровождалась первая переброска союзников в Турцию, если вспомнить также, что почти все транспорты, использовавшиеся для перевозки первой армии, были задержаны и что для войск, отправляемых на Восток в настоящее время, нужно найти новые суда, то можно заключить, что в течение некоторого времени после прибытия вышеупомянутых 20000 солдат крымская армия не получит существенных пополнений. Таким образом, силы союзников теперь составляют приблизительно 55000—60000 человек, из которых треть еще совсем недавно вела уютную гарнизонную жизнь и будет вынуждена перенести суровые испытания, прежде чем она привыкнет к лишениям бивачной жизни под зимним крымским небом. На деле, после катастрофы, постигшей английские и французские транспорты во время ужасного шторма 14 ноября, эти пополнения могут оказаться не столько усилением для армии, сколько обузой. Однако нельзя утверждать, что эта катастрофа принадлежит к разряду тех роковых непреодолимых бедствий, которые даже при самом тщательном составлении планов нельзя было ни предусмотреть, ни предотвратить. Шторм 14 ноября был вполне, естественным в это время года явлением, и то же можно сказать о бедствии, постигшем флот союзников. Самое время отплытия крымской экспедиции, после трех месяцев томительных и непонятных проволочек, сулило бури и крушения, гибель судов, экипажей, солдат и припасов. Более того, организаторов этой необычайной кампании неоднократно предупреждали о несчастных случаях, неизменно сопровождающих плавание по Черному морю в это время года. Следовательно, они и несут ответственность за все, даже за катастрофу 14 ноября, явившуюся для войск союзников пугающим напоминанием об участи, постигшей армию Наполеона во время его московского похода. Лондонская газета «Times» полагает, что 14 ноября союзники потеряли в разных пунктах Крыма тысячу человек, «не считая тех, которые попали в руки к казакам». По сообщениям той же газеты,

«прекрасный новый винтовой пароход «Принс», водоизмещением в 2700 тонн, отплыл на днях в Балаклаву, имея на борту 46-й полк, всю зимнюю одежду для войск, ведущих осаду, в том числе 40000 шинелей, фланелевые костюмы, белье, носки и перчатки, говядину, свинину и прочие припасы, лазаретное имущество для Скутари и большое количество ядер и снарядов для продолжения осады. Все это погибло. Затонул также «Резолют» с 900 тонн пороха. По-видимому, в один момент было уничтожено все необходимое для продолжения осады и для защиты войск от суровой зимы; и даже если просто удовлетвориться тем, чтобы удержать позицию на высотах перед Севастополем, то все же мы не в состоянии справиться, это совершенно ясно, с нашим злейшим врагом — с наступающей зимой».

Хотя Крым является почти обособленной частью Российской империи и хотя войска, посланные против армии союзников, не смогли их вытеснить, когда их было только 35000, никто не станет утверждать, что эти 60000 союзных войск достаточно сильны, чтобы устоять против всех войск, какие Россия может выставить против них в будущем. У русских в Крыму имеется шесть пехотных дивизий и одна резервная, то есть около 100 батальонов (помимо морской пехоты и матросов, которых мы не принимали в расчет ни для той, ни для другой стороны). Эти 100 батальонов, половина которых провела убийственную 18-месячную кампанию на Дунае, едва ли насчитывают больше, чем 50000—60000 солдат; все русские полевые войска, включая кавалерию, полевую артиллерию и казаков, превосходят силы союзников лишь на каких-нибудь 10000—15000 человек. Но если правда, что к Перекопу движется корпус Лидерса, или еще 49 батальонов, то есть от 20000 до 25000 солдат (ибо они тоже оставили треть своего людского состава на Дунае), если в том же направлении сосредоточиваются еще какие-нибудь резервы из новых формирований, русским может очень скоро представиться удобный случай нанести решительный удар, а поскольку превосходство моральное, физическое и тактическое лишь недолго остается таковым против численного перевеса при более или менее равносильном командовании, исход кампании можно считать весьма сомнительным. С другой стороны, если необычайно суровая зима прервет всякие военные действия, то армии союзников ее заведомо не смогут выдержать.

Этот обзор положения дел в Крыму только оправдывает сомнение и недоверие, с которым мы встретили известие о том, что Австрия присоединилась к западным державам. Ясно, что подробно изложенные нами обстоятельства не такого порядка, чтобы вывести венский кабинет из обычного для него состояния нерешительности; с другой стороны, непрочное положение британского кабинета и необходимость замаскировать огромную неудачу на Востоке видимостью каких-то других серьезных достижений, являются вполне достаточным основанием для того, чтобы раздуть значение скромного соглашения, превратив его в грандиозный наступательно-оборонительный союз[306]. Возможно, что в этом мы ошибаемся; но нашим читателям известны причины того, почему мы придерживаемся такого мнения, и время покажет, является ли это хваленое присоединение Австрии к союзникам фактом или уловкой, специально предназначенной для использования на ближайшей сессии парламента.

Написано Ф. Энгельсом 4 декабря 1854 г.

Напечатано в газете «New-York Daily Tribune» № 4272, 27 декабря 1854 г. в качестве передовой

Печатается по тексту газеты

Перевод с английского

На русском языке публикуется впервые

Солнце Аустерлица закатилось. Перед Севастополем в день празднования 2 декабря[307] должно было произойти крупное сражение; об этом конфиденциально было сообщено и в Париже этого ждали, но, согласно донесению генерала Канробера от 3 декабря,

«дождь лил ручьями, движение по дорогам было прервано, траншеи наполнились водой, и осадные работы, как и все прочие, были приостановлены».

До сего времени русские наступали, а союзники оборонялись, причем первые имели численное превосходство на Черной речке, а у стен Севастополя было обратное. Другими словами, русские были достаточно сильны на Черной, чтобы удерживать в своих руках инициативу, союзники же нет, хотя и были в состоянии удержать свои позиции; между тем у Севастополя союзники, достаточно сильные, чтобы вести осаду, имели против себя равный по численности гарнизон, так что военные действия, хотя и не были прекращены осаждающими, все же велись с едва заметным успехом. Соотношение сил, по-видимому, скоро изменится; союзники, очевидно, уже скоро будут достаточно сильны, чтобы отбросить русских от Черной. В этом случае русские, которые потеряли свои позиции выше Инкермана, могут действовать двояко. Либо они пойдут в обход и остановятся в защищенном окопами лагере около Северного форта, либо со своими главными силами отступят в глубь страны, куда союзники не смогут далеко за ними следовать. Союзники едва ли успеют раньше февраля накопить необходимые силы, чтобы обложить северный лагерь или преследовать отступающую армию за Бахчисарай. Едва ли они окажутся в состоянии дать второе сражение армии, окопавшейся где-нибудь в районе Симферополя. И в том и в другом случае им придется отступить обратно на Черную, и это чередование наступления и отступления, вероятно, продолжится всю зиму, если только Севастополь не падет в результате штурма южной стороны. Но так как сведения об осаде, доставленные нам пароходом «Атлантик», весьма скудны, мы только можем сказать по этому вопросу, что это представляется мало вероятным. В самом деле, из донесения от 7 декабря, опубликованного в парижской газете «Мопкеиг» и перепечатанного в лондонских газетах, известно только, что союзные армии внезапно взяли верх и спустя всего два дня после потопа «почти закончили обложение города». Это подозрительное донесение явно было состряпано, чтобы исправить впечатление от неоправдавшегося пророчества относительно 2 декабря.